— Ты должен подключить к выполнению своей задачи людей, о которых я говорил. Мы получили о них информацию от человека, который свел нас с тобой. Они не первый день живут в лесу, он наблюдал за ними, когда они бродили по лесу, подслушивал их. То, что они отпетые уголовники, не подлежит никакому сомнению, и не откажутся от сотрудничества с тобой. Разумеется, ты ничего не говоришь им так же, как и своим людям, о нас и своей главной задаче. Пусть они думают, что ты предлагаешь заняться привычной им уголовщиной. Потом, когда узнаешь их достаточно хорошо, проверишь на деле.

— Они вооружены?

— У них есть пистолет, но он уже без патронов. Они стреляли из него по домашнему скоту. Нужно же было чем-то питаться.

— А тот человек… Он добровольно…

— Конечно. Правда, встреча была случайной, но он нам помог: рассказал о тебе, этой пещере, об уголовниках. Сильный человек, но не здоров. Здесь вы не задерживайтесь. Может, мы тоже уйдем вместе с вами. Те трое должны хорошо знать город, они оттуда.

«Дались они тебе, — с острым раздражением подумал Павел. — Толку от них будет с гулькин нос».

— Они помогут вам найти в городе пристанище, хотя бы на первое время.

— Эти люди сами сбежали оттуда, потому что их ищут, наверное, — буркнул Павел.

— Ничего, вернутся. Присмотритесь к ним. Может, это сущая мелочь, шпана какая-нибудь. Тогда не бери их с собой ни в пещеру, ни в Орджоникидзе. Но встретиться, поговорить с ними надо. Ты прав в своих сомнениях и решай сам. Явку, которую я дам тебе, можно использовать только в самом крайнем случае. Жить надо в другом месте. Смотри, — обвел Пауль кружочком точку на карте, расстеленной перед ним Генрихом. — Сейчас я покажу тебе, куда вам надо идти.

Павел неплохо разбирался в карте, и поэтому объяснения Пауля понял сразу.

— Надеюсь, не надо еще повторять: о нас никому ни слова. Сам знаешь, что будет, если тебя разоблачат. — Пауль говорил спокойно, таким тоном, будто разговор шел о самых обычных делах. Павел и без того уже все понял, теперь у него нет иного пути, как следовать приказам Пауля. Вот только- выходить из пещеры ему не хотелось. В лесу наверняка ищут дезертиров. Идеальное убежище, на которое практически нельзя наткнуться даже случайно. Здесь доставало и пищи, и воды, чтобы продержаться до смены власти. «Черт бы побрал этих Пауля и Генриха! — Настроение Кикнадзе резко изменилось. — Зачем ему сейчас Орджоникидзе? Да зачем нужен и этот абвер? — рассердился он вдруг. — Э-э-эх, уже ничего не поделаешь — ловушка захлопнулась». Как хорошо он сам все рассчитал, свое место при новом порядке, который так хорошо расписывает Пауль… Тревога настолько овладела Кикнадзе, что он решился задать Паулю вопрос.

— Нет, нас не могут искать, — отвечая на него, отрывисто бросил тот. — О нашей выброске никто не знает на этой стороне.

— А как же…

— Он очень плохо себя чувствовал, когда мы расстались, — сказал он. — Я уже говорил тебе об этом, не бойся его. Вряд ли он уже что-нибудь скажет. А кроме него и нас об этой пещере больше никто, насколько мне известно, не знает.

Павлу стало спокойнее, потому что в глубине души он побаивался, что человек, о котором говорил Пауль, мог выдать, если бы попал в руки чекистов.

Пауль еще раз обвел кружочком точку на своей карте-десятиверстке.

— Совсем близко от нас, — прокомментировал это движение руки агента Павел. — Сделаю, как приказано.

— Только не днем, лучше рано утром, ночью будет трудно. — Пауль свернул карту, положил ее в свой офицерский планшет.

— Ваше дезертирство помешало нам, но мы здесь не засидимся. Вряд ли милиция и тем более чекисты всерьез будут заниматься вашей поимкой. У них сейчас много других, более важных дел. — Однако за словами Пауля стояло глубокое беспокойство, которое не покидало агентов с той минуты, как они приземлились в котловине. Хотя они и были уверены, что контрразведка русских ничего не знает о их выброске, все равно сомнения не покидали их. Да и могло ли быть иначе у диверсантов, находящихся на чужой территории. Как говорили опытные разведчики абвера, «советский тыл — это уравнение со всеми неизвестными, которые все против разведчиков».

Один из диверсантов собирал снаряжение, другой обучал Павла работе с рацией. На всякий случай, как сказал Пауль. Они удивлялись его быстрым успехам, не зная, что месяца три после призыва в армию он учился на курсах радистов, но доучиться не пришлось — началась война.

— Рацию ты обязан знать как разведчик, — подытожил свои занятия с Павлом Генрих.

Сборы отняли у диверсантов минут сорок. Павел уже всерьез беспокоился, что его напарникам надоест мерзнуть в лесу и что, ожидая его, они разведут костер, либо, потеряв терпение, кинутся искать «своего сержанта».

Абверовцы съели по небольшому бутерброду, выпили кофе. Снаряжение они уложили так аккуратно, будто в рюкзаках были упакованы плоские прямоугольные ящики.

— Что бы ни случилось, Ягуар, — напутствовал Пауль, — ты не должен искать нас. Как ты используешь своих людей для наших общих целей — это твое дело. Но знай: ты и твои люди будут находиться под постоянным наблюдением. Впрочем, — улыбнулся Пауль, — мы верим тебе, Ягуар. У тебя есть хорошая возможность доказать свою верность великой Германии. Хорошо поработаешь, станешь очень скоро богатым. Когда мы будем там, — они указали в сторону Орджоникидзе, — твоя группа автоматически станет подразделением городской полиции, а ты начальником полиции. Думаю, о лучшем ты и не мечтал. Весь город будет у твоих ног. Кто верно служит нам, тот имеет все. Если завтра ночью мы не придем, уходи со своими людьми в Орджоникидзе. Там ты нам нужнее, чем здесь. Только покажи нам свою дорогу. Есть она у тебя?

— Есть, но на карте вы ее не найдете. По Военно-Грузинской дороге и по пойме Терека мы, конечно, не пойдем. Там очень плотный контроль. Уйти можно только по горам, что идут вдоль дороги по левому берегу. Дорога очень трудная, но зато более надежная. Отсюда надо выйти в соседнее ущелье, а потом уже пробираться дальше.

— А если чекисты блокировали все выходы из этих мест, тогда как?

Пауль впился взглядом в лицо Кикнадзе.

— Щель найдется, — самодовольно усмехнулся Павел.

— Объясни, где и какая?

Павел коротко рассказал, что он имеет в виду.

— Если операция наша будет провалена — действуй по собственному усмотрению, но я думаю, мы уйдем вместе. Я назову сейчас адрес и пароль в Орджоникидзе и ты их очень хорошо запомни. Они дадут тебе в опасный момент надежное убежище. Ты должен передать еще, что мы обязательно придем по этому адресу, пусть тот, кто встретит тебя, сидит тихо и ждет. Пауль несколько раз назвал адрес, пароль, а потом сжал пальцами плечо Ягуара. Этот жест заменил, видимо, агенту рукопожатие.

— А теперь иди, — неожиданно приказал он Павлу.

Тот опешил.

— Первым уйдешь ты и приведешь сюда своих друзей. Нас здесь уже не будет. Нам надо еще кое-что сделать. Иди!

Пауль энергично подтолкнул Кикнадзе в сторону выхода из пещеры. Павел точно омертвел. Почему-то ему казалось: стоит только повернуться к абверовцам спиной, как они полоснут по нему из автомата. Он, наконец, не выдержал — оглянулся. Абверовцы смотрели ему вслед. Павел резко шагнул вперед, завернул за ближайший выступ и остановился. Ноги его предательски дрожали, внутри разрасталось чувство отвращения к себе, к своей трусости.

— Иди, иди, не бойся, — раздался голос Пауля.

Эти слова сразу успокоили Павла. Он глубоко вздохнул и поспешил к выходу.

К агентам из глубины пещеры вышел невысокий, широкоплечий человек тоже в форме советского военнослужащего. В петлицах у него было три треугольника — знаки различия сержанта. Щелкнув каблуками, он вытянулся перед Паулем в ожидании приказа.

— Пойдешь за ним, Рудольф, — заговорил Пауль по-немецки. — Проследишь его встречу с теми двумя, проводишь — их до самой пещеры. Если он раздумает и побежит в часть или заметишь в нем что-то другое, подозрительное, немедленная ликвидация.