В указании Центра, в частности, отмечалось: «…вести и дальше оперативную работу можно лишь при наличии опытной, проверенной и преданной нам агентуры и при условии:

— иметь на связи не более двух-трех источников информации;

— все материалы от агентов переснимать только на конспиративных квартирах;

— пленки с отснятыми материалами должны передаваться не самими источниками информации, а через специальных связников…»

Тогда же для восстановления прерванной связи с Клаусом Фуксом (Чарльз) и для организации работы по линии научно-технической разведки Центр начал оформлять в долгосрочную командировку в Англию A. C. Феклисова, работавшего ранее в Нью-Йорке под кличкой Калистрат (он же Фомин и Юджин). В характеристике на него, утвержденной начальником I Управления КИ полковником К. М. Кукиным, отмечалось: «Феклисов — способный и инициативный оперработник. Умело справлялся и руководил агентурой, хорошо изучил английский язык и страну своего дальнейшего пребывания. В Англию Феклисов рекомендуется в качестве заместителя резидента по НТР…»

Визуальный контакт Юджина с Чарльзом состоялся 27 сентября 1947 года в пивном баре на окраине Лондона. После взаимного опознания по внешним данным и обмена паролями первым покинул бар, как и было условлено, Чарльз. Через минуту то же самое сделал и Феклисов. Догнав агента, он представился ему Юджином и только после этого во время прогулки по малолюдным улицам, примыкавшим к Сент-Джеймскому парку, началась их деловая беседа:

— Товарищ Фукс! Центр выражает вам горячую признательность за вашу большую помощь в нашем общем деле. Мы очень рады восстановлению контакта с вами.

При слове «товарищ» что-то теплое подкатило к горлу доктора Клауса Фукса: так его давно уже не называли, и потому от волнующей радости он смог сказать в ответ лишь одно слово:

— Спасибо.

После этого Фукс рассказал, что в Харуэлле его приняли доброжелательно, что он теперь в курсе всех работ по созданию английского «бейби».[277]

Юджин в свою очередь проинструктировал его, как надо проверяться, чтобы выяснить, не ведется ли за ним слежка, а затем назначил ему следующую встречу. Фукс в ответ передал разведчику довольно увесистый пакет с материалами о промышленном объекте в Уиндскейле по производству плутония и о математической базе так называемого «уравнения состояния», а затем в устной форме сообщил о том, что Эдвард Теллер приступил к разработке водородной бомбы. Ценность этой информации заключалась в том, что она подтолкнула советское правительство к принятию решения о создании отечественного супероружия.

При обсуждении вопроса о конструкции отечественной ядерной бомбы Курчатов пытался убедить шефа атомной программы в том, что необходимо принять разрабатываемый академиком Харитоном проект собственной конструкции, но Берия упорно не соглашался.

— Пока Харитон будет дорабатывать свой проект, — возмутился Берия, — американцы снесут нас с лица земли. А потом зачем изобретать велосипед? Вы получили данные разведки по конструкции испытанной в Нагасаки бомбы?

— Да, получили, — коротко ответил Курчатов.

— Так в чем же дело? Есть чертеж, есть подробные описания к нему, и даже автор указан. Если не ошибаюсь, им является Персей. Проверенный, надежный источник из числа американских ученых…

— Дело в том, Лаврентий Павлович, что наша конструкция выгодно отличается от американской.

Она будет меньшей по размерам и, что очень важно, несколько большей по мощности.

— Да ради Бога, пусть Харитон готовит ее для изготовления второй бомбы. А сейчас мы должны использовать то, что уже опробировано в Аламогордо и в Нагасаки. Я имею в виду плутониевый вариант. В Хиросиме-то, как мне объясняли, была сброшена урановая бомба. Так ведь?

— Да, так.

— Тогда давайте не будем рисковать и испытывать свою судьбу. Тем более что товарищ Сталин не раз уже подчеркивал: до конца года мы обязаны провести испытания отечественного ядерного оружия. Чем вызвана спешка, вы прекрасно знаете. Монополия Соединенных Штатов на атомную бомбу создает с каждым днем реальную угрозу новой войны. Так что давайте-ка, Игорь Васильевич, заряжайте американскую конструкцию советским плутонием. Фактор времени для нас сейчас важнее всего.

Курчатов понимал: в случае неудачного испытания первой ядерной бомбы над атомной физикой может нависнуть угроза ее полного разгрома. Такое уже было: несколько раньше некоторые ученые-невежды уже предпринимали попытки разгромить квантовую механику и теорию относительности, как якобы наиболее отравленные ядом идеализма.

— Вам, товарищ Курчатов, надо бы сделать то же самое, что сделал в биологии Лысенко со своими «вейсманистами-морганистами», — поучал его резким тоном Берия.

Курчатов, как человек, преданный науке, решил все же побороться за атомную физику. Он начал популярно объяснять наркому, что все физические процессы в атомной бомбе происходят именно по законам квантовой механики.

— И все же я прошу вас, Игорь Васильевич, разгромите и вы своих идеалистов, — настаивал Берия.

— Если я это сделаю, то мы не сможем выполнить распоряжение товарища Сталина о скорейшем завершении разработки и выпуске изделия к концу года…

При упоминании Курчатовым фамилии вождя Берия сменил свой резкий тон:

— Да вы не волнуйтесь, Игорь Васильевич. Пусть все остается так, как вы хотите…

Благодаря тогдашнему заступничеству Курчатова физика была спасена от разгрома. Понимая, что в случае затяжки времени с испытанием первой атомной бомбы Берия припомнит ему это, Курчатов пошел на американский вариант изготовления изделия. В то время не могло быть и речи о борьбе за научный приоритет, поскольку и Сталин, и Берия руководствовались только одним соображением — политическим.

Перед тем как приехать в Италию для встречи с представителем советской разведки, Мэр должен был известить об этом через сестру жены — Эстер. К явке с агентом стал готовиться вездесущий Лев Василевский, который пытался в свое время завербовать светило мировой науки Нильса Бора.

Местом встречи был избран город Милан, а безопасность ее проведения должна была обеспечивать группа разведчиков римской резидентуры во главе с Мартыном.

Встреча проходила без каких-либо эксцессов, если не считать допущенной ошибки Василевского: прослышав о том, что французы и итальянцы якобы свободно понимают друг друга, он понадеялся на хорошее знание французского языка и потому не взял с собой переводчика. А если еще учесть, что итальянский язык для Мэра был не родной, то, вполне естественно, беседы у них на сложную научно-техническую тему не получилось, и вследствие этого ее результаты оказались неэффективными. Поняв это лишь тогда, когда уже ничего нельзя было поправить, Василевский назначил Мэру последующую явку в том же Милане в конце года.

По возвращении Василевского в Москву Центр принял решение готовить встречу с Мэром заблаговременно по специально разработанному плану.

1. Для организации и проведения встречи с Мэром командировать в Италию Джерри,[278] который в составе лондонской резидентуры уже участвовал в добывании разведывательной информации по атомной проблеме, достаточно хорошо знает ее и, главное, неплохо владеет английским языком.

2. Детально проанализировать причины неудачной поездки Тарасова[279] в Милан на встречу с Мэром.

3. В целях безопасности Мэра обеспечить надежную связь с ним на территории Великобритании, для чего обучить его фотографированию секретных материалов и правилам использования маскировочных контейнеров для перевозки их из Англии в непроявленной пленке».

Соответствующие указания были направлены в Рим и Лондон. В процессе шифрованной переписки с римской резидентурой была дополнительно достигнута договоренность о проработке нескольких мест возможной встречи с Мэром в Северной Италии. В связи с этим резидент Мартын поручил своему агенту выехать в несколько провинций — Тоскану, Лигурию и Пьемонт — для подбора таких мест. По возвращении оттуда агент высказал свои соображения, и после детального их обсуждения местом для организации встреч с Мэром была избрана курортная зона залива Тигуллио на Лигурийском побережье, куда сразу же выехал заместитель резидента Игорь.[280] Он выбрал одну из вилл в тихом переулке курортного городка Санта-Маргерита, расположенного в сорока километрах от Генуи.