– Раньше он ел только сухой корм.

Джейс улыбнулся.

– Ну, тогда весёлого Рождества, Самсон. Там, откуда это взялось, есть ещё больше.

Их желудки наполнили несколько замороженных пицц и содовая. После еды Виктор стал выглядеть лучше. Не отлично, но наполовину человеком. Он и вёл себя менее угрюмо.

– Приёмные часы только до шести вечера, – с надеждой произнёс он.

– Тогда у тебя всё ещё есть время помыться, – многозначительно сказал Джейс. – Сделай мне одолжение и сбрей бороду.

– Зачем? – спросил Виктор. – Она тебе не нравится?

– Она нормальная, но я не уверен, что смогу найти в ней твои губы. Облегчи для меня это дело и сбрей её.

– Для чего тебе находить мои губы? – спросил Виктор, но пошёл в ванную без дальнейших побуждений.

Услышав, как включился душ, Джейс выдохнул. Они были на грани катастрофы, но всё хорошо. Самсон прошлёпал по столу к нему, плюхнулся на подставку под тарелку, с надувшимся от еды животом, и уставился на Джейса большими глазами.

– Не переживай, малыш, – сказал Джейс. – Я всё исправлю.

Удовлетворённо закрыв глаза, Самсон заурчал.

Дом престарелых был не совсем таким, как ожидал Джейс. В своей голове он представлял больше цветов, солнечный свет проникал через каждое окно, не прикрытое занавеской. Или как весело болтают медсёстры, пока медленно катят по саду прикованных к коляскам пациентов. Рай, прежде чем люди на самом деле отправятся в Рай. Столкнувшись с реальностью, Джейс понял, каким наивным было это видение.

Его первым впечатлением было то, что он увидел в комнате ожидания, полной пожилых пациентов. В одном углу ревел телевизор, сморщенные лица собрались вокруг, жадно впитывая последнюю за день мыльную оперу. Хаотично расставленные столы были заполнены любителями кроссвордов, кресла занимали читатели журналов. Везде, куда смотрели ребята, сидели старики и наблюдали за окружением усталыми глазами. В ожидании. Джейс думал, что им тоже придётся сидеть среди них и ждать, пока не понял, что это оно. Это пункт их назначения.

Он бросил взгляд на Виктора, который не показывал никакого удивления, даже когда к ним подошла пожилая женщина. Она бормотала еле слышно, прикасаясь к уху, затем к плечу. Ухо. Плечо. Снова и снова.

– Здравствуйте, – попытался Джейс.

Женщина не прекратила поток несвязного бормотания и странный ритуал касаний, даже когда снова ушла.

– Мамина палата в этой стороне, – сказал Виктор, кивая направо.

Перед ними находился пост медсестёр, коридоры разветвлялись по обеим сторонам от него. Виктор, казалось, хотел обойти пост, но одна из медсестёр его заметила.

– Простите? Мистер Хэмингуэй?

Виктор остановился, напряженно повернулся.

– Что?

Крупная медсестра с химической завивкой волос прищурилась.

– Вы знаете, что должны записываться при входе и выходе.

Виктор подошёл к посту и схватил с полки доску-планшет. Медсестра переключила внимание на Джейса, отнесясь к нему с тем же подозрением, но немного расслабилась, когда он улыбнулся. Он прочитал имя на бейдже. Сандра Беннетт.

– Приёмные часы заканчиваются в шесть, – сказала она.

Виктор бросил ручку, закончив записываться.

– Никто не может запретить мне видеться с матерью, – сказал он, прежде чем развернуться и пойти вперёд по коридору.

Медсестра смотрела, как он уходит, её лицо покраснело от злости.

– В праздники ему тяжело, – объяснил Джейс.

– Это понятно, – ворчливо произнесла она. – Опять же, нам всем тяжело. – Что-то за плечом Джейса зацепило её взгляд. – Марси, ты надела халат задом наперёд!

Вздохнув, медсестра поспешила уйти. Джейс смотрел ей вслед, его взгляд невольно захватил больше морщинистой плоти, чем он когда-либо хотел видеть, прежде чем он устремился за Виктором.

Его желудок сжался от страха. Находиться здесь было не так же, как в психбольнице, но это было настораживающе похоже. Он уже видел, почему Виктор хотел перевезти мать домой, не важно, как тяжело было о ней заботиться. Джейс готовился ко всему, когда заходил в палату, к которой его привёл Виктор. Может, миссис Хэмингуэй привязана к кровати или бродит, как лунатик.

Он выдохнул с облегчением, когда увидел, что она сидит в кресле у окна, с довольной улыбкой наблюдая за лёгким снегопадом. Она хорошо выглядела. Не старше и не более измученной. Она была чистой, и на щеках сиял румянец. Джейс мог представить, что она здесь по какой-то ужасной ошибке.

Сама палата не впечатляла. Две одинокие кровати с перилами, которые можно было опускать или поднимать. Они обошли их, Виктор вёл вперёд и остановился в двух шагах от матери.

– Привет, – сказал он.

– О, здравствуй! – ответила она.

Почему они не обнимались? Почему она не выглядела восторженной от визита сына?

– Как у тебя дела? – спросил Виктор.

– Нормально. Ты пришёл сказать мне, что пора на ланч?

– Нет, – ответил Виктор. – Ланч прошёл. Ты не ела?

– Ох, верно! Я ела. Спасибо.

Миссис Хэмингуэй повернулась обратно к окну, будто это закончило их разговор.

– Здесь Джейс, – сказал Виктор.

Подойдя ближе и чувствуя себя неловко, Джейс поздоровался

Миссис Хэмингуэй улыбнулась и приветливо кивнула.

– Здравствуй.

В животе Джейса поселился страх. Она казалась отрешённой, если не совершенно холодной. Виктор не казался встревоженным. Он присел на край ближайшей кровати. Миссис Хэмингуэй, казалось, немного опешила от такого поведения, но вскоре он отвлёк её разговором.

– Я раньше любил строить снеговиков, – сказал он, кивая на окно. – Я всегда думал, что у них должна быть борода. Ты однажды сказала мне, что у Санты есть борода, которая греет его в холодную погоду, так что я подумал, что снеговикам она тоже нужна.

Миссис Хэмингуэй рассмеялась.

– Ты можешь использовать швабру, – сказала она. – Или вырезать бороду из фетра.

– Именно это ты и сделала, – сказал Виктор. – Каждый год ты придумывала что-то новое. Помнишь тот год, когда мы использовали солому?

Улыбка миссис Хэмингуэй померкла.

– Откуда ты всё это знаешь? Кто ты?

Джейсу хотелось плакать, или, может, побежать к посту медсестёр и сказать им, что что-то пошло не так. Как она могла не помнить собственного сына? Худшее было в том, что Виктор не казался поражённым этим, что означало, что он проходил это раньше.

– Посмотри на моё лицо, – сказал он, убирая волосы. – Посмотри внимательно.

Миссис Хэмингуэй поёрзала на месте. Она пыталась. Её глаза сузились в сосредоточении, затем озадаченно и, наконец, с радостью.

– Ричард! Ох, мне так жаль. – Она встала, положила руки на щёки Виктора. – Какая я глупая. Ох, ты такой красивый. Когда твои волосы так отросли?

Виктор улыбнулся, мягко убирая её руки.

– Я всё хочу их обрезать, – сказал он. – Сядь, Рэйчел. Пожалуйста.

Джейс пытался угнаться за потоком новой информации. Кто такой Ричард? Следующие пятнадцать минут он слушал, как Виктор раз за разом возвращает разговор к своему детству. Несколько раз миссис Хэмингуэй вела себя так, будто не знает их обоих. И она снова упоминала Ричарда. В конце концов, Виктор стал уставать и жестом показал, что им следует идти.

– Вам нужно записаться, – сказала Сандра с поста медсестёр.

– Я выйду покурить, – огрызнулся Виктор. – Я не оставлю мать одну так быстро.

Джейс пошёл за ним на улицу, но держал рот на замке, пока Виктор прикуривал сигарету и делал несколько затяжек. Затем Джейс медленно начал:

– Тяжело видеть её такой, – сказал он. – Мне жаль.

Виктор кивнул.

– Сегодня был хороший день. Иногда она злая. Иногда напуганная. Мама реагирует на меня как на чужака, вломившегося в её дом. Она и медсёстрам может задать жару. Вот та, Сандра, она действует мне на нервы. Я один раз видел, как мать сцепилась с ней, кричала, что вызовет полицию, и её пристрелят, но Сандра сохраняла спокойствие. – Виктор нахмурился, глядя на бетонную дорожку, сжав челюсти. – Хотел бы я так делать. Ты же знаешь, я считаю, что нет смысла злиться на то, что не можешь изменить. Но я ничего не могу поделать. Часть меня хочет сравнять это место с землёй, кирпич за кирпичом, просто чтобы я мог снова забрать её домой. Нет, к чёрту это. Я хочу уничтожить это место ради удовольствия. Я хочу разрушить мир за то, что есть место, где такое может произойти.