– Я не помню, как сюда попал.

– Я знаю, – сказал Бен. – Этот разговор происходит у нас по несколько раз каждый день. Врачи говорят, это твоя кратковременная память. Ты приходишь в себя, спрашиваешь, что происходит, и как только снова закрываешь глаза, кажется, ты забываешь. Но говорят, что тебе может стать лучше. Я думаю, ты поправишься.

Бена поморщился. Джейс хотел успокоить его, но устал.

– Скажи мне ещё раз, – сказал он. – На этот раз я не забуду. Обещаю.

Бен сделал глубокий вдох.

– Ты упал на кухне и потерял сознание. Ты не реагировал...

Голос Бена превратился в скрип, и ему понадобилось несколько минут, прежде чем он смог продолжить. Джейсу хотелось закрыть глаза, но он обещал запомнить. Вместо этого он сосредоточился на обрывке дневного света, который видел через занавески.

– Тебя привезли на скорой, – сказал Бен. – Оперировали пять часов. Твои родители сразу вылетели и приехали как раз, когда тебя вывозили из операционной. Все здесь. Мы все тебя любим. Хорошо?

Джейс кивнул, чувствуя усталость. Ему нужно, чтобы Бен поспешил и закончил, чтобы он мог снова заснуть.

– Что ещё?

– Ничего, – сказал Бен. – Ты здесь неделю, и последние пару дней у нас с тобой происходит один и тот же разговор. Но мне всё равно. Не важно, если у нас осталось только это, потому что я люблю тебя, и я так рад, что ты не умер!

Бен плакал, и Джейс почувствовал укол вины, но не мог найти энергию, чтобы его успокоить. Его веки были такими тяжёлыми. Ему нужно отдохнуть. Он мог только сдаться...

Когда он снова открыл глаза, телевизор был включён, звук выключен. Офицер полиции заталкивал мужчину в костюме в машину, вспыхивали камеры, снимая каждый угол. Когда Джейс повернул голову, рядом сидел Бен, хмурясь в книгу. Линия дневного света между занавесками исчезла. Как долго Бен здесь сидел? Всю неделю, ночь и день? Джейс мог представить, как мать заставляет Бена уйти, хотя бы немного поспать, но помимо этого он знал, что Бен был рядом, ожидая, когда ему станет лучше, когда он вернётся к нему.

Рядом с Беном стоял поднос несъеденной еды. Была тронута только пачка сока с трубочкой. Учитывая состояние Джейса, он сомневался, что еда для него. Ему вдруг захотелось увидеть, как Бен ест, увидеть его улыбку или смех, или то, как он делает что-нибудь кроме того, что сидит здесь в печали, как цветок без солнца.

– Прости меня за всё это, – произнёс Джейс.

Бен поднял взгляд, на его лице отразилось удивление.

– За что?

– За всё это, – сказал Джейс, ему удалось показать одной из рук. – Больница, аневризма, то, что так тебя пугаю.

Бен по-прежнему смотрел на него.

– Ты помнишь?

Он помнил. По крайней мере, что касалось утра головной боли, принятия аспирина и упавшей кружки кофе. После этого всё было пятном, кроме предыдущего разговора с Беном.

– Конечно, – сказал Джейс, нежно улыбаясь. – У меня память как у слона.

Бен в неверии рассмеялся, по его щекам потекли слёзы. Затем он отбросил книгу и стал покрывать лицо Джейса поцелуями. К тому времени, как он закончил, лицо Джейса было мокрым, но он не знал, от слёз это или от слюны Бена. Но ему было плевать. Он был просто счастлив снова видеть улыбку Бена.

– Я иду с тобой, – сказал Джейс, готовый закатить истерику, достойную ребёнка, которому отказали в новой игрушке.

Бен стоял у входной двери их дома, держа в руке ключи от машины.

– Я вернусь через полчаса. Это просто продуктовый магазин.

– Что звучит как самое весёлое место в мире! – сказал Джейс.

Бен посмотрел на него как врач-любитель, пытающийся поставить диагноз. Хорошо ли чувствует себя пациент? Это поведение – один из многих побочных эффектов? За последний месяц Джейс видел это выражение лица бесчисленное количество раз, не только от Бена, но ещё и в отражении в зеркале. Джейс поправлялся, в этом не было сомнения, но ещё у него было такое чувство, будто в его разум вселился кто-то ещё, пока его оперировали. Джейса охватывала та его сторона, которую он ещё не мог понять.

– Полагаю, если ты очень-очень хочешь пойти вместе, – сказал Бен, каким угодно, но не уверенным голосом. – Но что, если ты...

– Психану, – закончил за него Джейс.

Ему хотелось, чтобы Бен не озвучивал это беспокойство, особенно потому, что Джейс уже разделял его. Иногда, как сейчас, он чувствовал себя в идеальном порядке. Может быть, немного более нервным, но в целом так же, как было всегда. В другие времена свет для него был слишком ярким, как в то утро, когда проявилась аневризма. Или звуки были слишком громкие. Это что-то новое. Иногда Бену приходилось шептать ему. Естественно, находиться на публике, когда такое происходило, было нехорошо.

– Я не могу всю жизнь жить в этом доме, – сказал Джейс. – Последний месяц я только сидел здесь или ходил на физиотерапию.

– Тебе осталось всего две недели, – сказал Бен. – После этого ты сможешь ходить куда пожелаешь.

– Две недели! – воскликнул Джейс, подчёркивая срок так, чтобы он казался вечностью. – Вот! Я сдаюсь. Если вся моя жизнь пройдёт в этом доме, я мог с тем же успехом соединиться с ним, оставаясь дома и становясь отвратительно толстым. Лучше купи ведро и половую тряпку, когда пойдёшь в магазин, чтобы тереть моё гиппопотамское тело.

– Я добавлю это в список, – сказал Бен, улыбка потянула уголки его губ вверх. – Ох, ладно! Ты только меня задержишь, но идём.

Джейсу хотелось кричать от радости, пока они садились в машину. Больше всего он хотел снова чувствовать себя взрослым. Восстановление после операции означало не только физическую реабилитацию, но и посещение психолога. Джейс считал это ненужным. Большую часть времени он был просто счастлив быть живым, что не жалел себя. Опять же, в другие времена он чувствовал, будто ничего не контролирует, особенно, когда кричал на Бена или срывался на мир за то, что нужно помнить так много вещей. Но по большей части он был в порядке.

Бен, с другой стороны, по-прежнему вёл себя так, будто Джейс хрупкий. Зачастую Джейс обнаруживал, что Бен наблюдает за ним, готовясь к тому, что снова может произойти худшее. Когда они прикасались друг к другу, Бен относился к нему как к фарфоровой кукле. То, что у них не было секса с аневризмы, было безусловным тому примером. Даже сейчас он продолжал бросать на него взгляды, будто везти Джейса куда-то, кроме кабинета терапии, опасно.

– Ещё две недели, и с меня хватит, – сказал Джейс.

– Я знаю.

– И затем я хочу, чтобы ты снова относился ко мне как к нормальному человеку.

Бен кивнул и выдохнул.

– Прости. Я буду. На самом деле, по этому поводу у меня есть новости. Это должно было быть сюрпризом, но мои родители арендовали для нас коттедж.

– Правда?

– Да. Чтобы отметить завершение твоей физиотерапии. И чёрт, ты можешь ещё и насладиться отдыхом от работы.

Чем Джейс не наслаждался, но намеренно пропустил мимо ушей. Разговор с Беном о том, как сильно ему хочется вернуться в небо, наверное, вызвал бы у парня инфаркт.

– Где коттедж?

Бен усмехнулся.

– Озарк.

Что не слишком далеко от Уорренсберга.

– Они хотят, чтобы я увиделся с родителями, хах?

– Да, думаю, это было частью плана.

– Очень предусмотрительно, – сказал Джейс. Затем он начал оглядываться вокруг, комментируя всё, что видел, не важно, если это было что-то скучное. В последнее время каждый разговор вёл обратно к дурацкой аневризме. Он быстро уставал от того, что она доминирует в его жизни. На парковке, пока они шли в магазин, он нашёл идеальное отвлечение: список продуктов, оброненный кем-то по дороге. Джейс окинул его взглядом.

– Интересно, что список покупок говорит о человеке, – сказал Джейс. – Зачем ему нужно пять килограммов курицы? Гигантский салат с курицей на вечеринку?

– У него могут быть собаки, – сказал Бен, глядя через его плечо. – Некоторые сами готовят корм для животных. Я подумывал попробовать такое для Самсона.