– Ох Ринальдо, – вздохнул Самди, подпирая подбородок кулаком.

– Что? – неожиданно весело переспросил каноник, – Прости, что?

– Что? – уточнил Самди, – Что случилось?

– Ты назвал меня по имени, – удивление и благодарность мешались в голосе Эспозито.

– Действительно, вот незадача. А тебе станет от этого легче?

– Становится, – он опустил взгляд в чашку.

Самди ухмыльнулся.

– Ринальдо, – промурлыкал он, и опустился на регистр, – Ринальдо, а дальше?

– Ринальдо Джанлоренцо Чезаре Лючиано Эспозито, – смеясь отрапортовал преподобный.

– Не надейся, что я буду это все повторять! – возмутился Самди.

– Поцелуй меня, – Ринальдо нагнулся над стойкой.

– И никакого белого платья? – уточнил Самди.

– Э нет, тогда не надо! Пойдем?

– Домой?

– Нет, разумеется! Гулять дальше! Я же должен следить, чтобы ты ничего не натворил.

– У меня кое-что есть для тебя, – Самди положил его ладонь себе на бедро и медленно повел вверх, – Это не Редкая Тварь. Это Законченный Мерзавец.

Эспозито стиснул челюсти. Крепкие пальцы с силой сжались на подвязке поверх белых штанов, и Самди не столько услышал, сколько кожей почувствовал низкий вибрирующий стон.

– Что-то быстро вы поправились, преподобный Эспозито, – проворчал барон, выходя из бара на улицу.

На его плече крепко лежала смуглая ладонь, и он быстро потерся об нее щекой. Иметь своего персонального инквизитора ему нравилось все больше.

Редактор Вебер посмотрел на часы. Пора было собираться, но никакого желания идти домой у него не было. Он взял в руки материал о ловцах жемчуга и отложил в сторону. Мальчишка Рейнхард прекрасно пишет, каждое слово, как жемчужина. Он даже в редакторе не нуждается, разве что в главном редакторе.

Вебер делал из Рейнхарда звезду. Пока что у него получалось.

Он взял пальто. Если бы у него был такой друг, как Готфрид, возможно, и он снова начал бы писать. Если бы дома его кто-то ждал. Если бы… Возможно, не в Готфриде дело, а ему самому стоит обратить больше внимания на окружающих девушек. В Магдебурге хватает хорошеньких барышень, за которыми он мог бы поухаживать, да и женщины постарше, которые подошли бы ему гораздо лучше, легко нашлись бы. Дело было в том, что он разочаровался в собственной жизни.

Редактор Вебер повязал шарф и вышел из редакции. Уже начинало светлеть. Он пошел вверх по Фогельштрассе, засунув руки в карманы. Уже два года в Магдебурге, а он все еще пропускает нужный поворот от редакции к своему дому. Не так уж хочется ему домой, судя по всему.

Крысиный дом стоял на тротуаре. Хозяин дома собственной персоной сидел на лесенке и задумчиво созерцал верхнее направление Штолленштрассе. Редактор Вебер остановился и посмотрел на крысу. Крыса посмотрела на него с вполне осмысленной скорбью, как ему показалось.

– Доброе утро, – сказал Вебер, – Прекрасный денек, не находите?

Ему было забавно посреди пустой утренней улицы разговаривать с крысой. Почему бы не позволить себе милую причуду, пока никто не видит его.

– Доброе утро, господин.

Вебер никак не ожидал, что крыса ответит. Он пораженно поднял глаза, отыскивая собеседника, и предсказуемо нашел его прямо перед собой. Мальчик в сером твидовом костюме спустился с крыльца. Занятый крысой, Вебер не заметил его раньше.

– Доброе утро, молодой человек.

Ради мальчика Вебер сделал то, чего не сделал ради крысы – достал руку из кармана и приложил пальцы к околышу кепки.

– Не сообщите ли вы мне, что общего у вас с этой крысой?

– Это моя крыса, – со вздохом сказал мальчик, – Но она не может жить со мной. Сестры завели кота, и он охотится на бедного Чипса.

– И что же, нет никакого способа оградить беднягу от посягательств?

– Есть, но это нам не подходит.

– В чем же дело?

– Для этого нужно затянуть дом сеткой, мельче, чем кошачья лапа, и никогда не выпускать Чипса из дома. А это тюрьма, господин. Так нельзя обращаться с живым существом.

– Что на это сказал ваш отец?

– Ничего, – мальчик вскинул глаза, – Я не стану жаловаться отцу.

– А сестры?

– Кот нужен, чтобы мыши не портили зерно в пивоварне, – объяснил мальчик, – Но сестры привадили его приходить в дом, гладят и угощают его. Кот, в общем-то, тоже не виноват, что должен охотиться на крысу…

Последнее он признал неохотно, но искренне. Это понравилось Веберу.

– Как вас зовут, юный господин?

– Хайнц. Хайнц Штольц.

– Вас зовут, как и меня, – Вебер улыбнулся, – Позвольте представиться, Гейнрих Вебер. Я главный редактор газеты, которую ваш отец читает по утрам.

– Отец сказал, что когда я вырасту, меня будут называть Хайнрих.

– Разумеется, но там, откуда я родом, произносят именно так. В этом есть положительная сторона – когда вы вырастете, Хайнц, нас никто не будет путать.

Мальчик удовлетворенно кивнул, объяснение его удовлетворило.

– А теперь позвольте вернуться к крысе, Хайнц. Что вы двое делаете так рано утром на улице?

– Мы ушли из дома, герр Гейнрих, – сообщил мальчик.

– Достаточно ли здравое решение вы приняли? – усомнился Вебер.

– Вообще-то нет, – признал Хайнц, – Но я не нахожу другого выхода.

Вебер посмотрел на крысу. Крыса забралась в гамак и раскачивалась. Помимо гамака в крысином доме была лесенка в спальню, софа и миски для еды. Животное, которое достаточно рассудительно, чтобы спать в спальне и использовать гамак по назначению, не может быть глупым, подумал Вебер. Он решительно развернулся.

– Берите крысиный дом, Хайнц, пойдемте со мной.

– Вы хотите взять Чипса к себе домой? – недоверчиво спросил мальчик.

– Нет, молодой человек, я слишком мало времени провожу дома, чтобы обрекать это животное на одиночество. Я возьму его в редакцию. У крысы, которая знает, для чего предназначен гамак, есть все шансы стать звездой этого клуба.

Вебер и Хайнц пошли обратно в редакцию. Крыса в гамаке раскачивалась с удвоенным энтузиазмом. В редакции крысиный дом был помещен на самое видное место в приемной.

– Теперь Чипсу никогда не будет скучно, – сказал Хайнц.

Редактор Вебер повернул голову и внимательно посмотрел на него. Удивительное здравомыслие и нестандартный взгляд на вещи. Не каждый расстроенный мальчик способен признать, что ни кот, ни сестры не виноваты, а крыса на тумбе в первую очередь развлечет сама себя, а не окружающих.

– Кем вы хотели бы стать, когда вырастете, Хайнц?

– Я пока не знаю, – сказал мальчик, – Но пивоваром будет мой старший брат Уве, так что мне придется искать для себя что-то на стороне.

– Как насчет того, чтобы попробовать со временем стать главным редактором?

– Отличная идея, – просиял Хайнц, – Вы будете учить меня?

– Да, когда ты будешь навещать Чипса, я буду показывать тебе, как функционирует эта адская машина, которую называют прессой.

– Я буду часто приходить, герр Вебер, – пообещал Хайнц, – И не только из-за Чипса.

Вебер улыбнулся. В течение какого-то получаса его жизнь приобрела определенный смысл, в ней появилась разумная крыса и перспективный юноша. Он подошел к крысиному дому и просунув палец внутрь, погладил мягкий серый бок Чипса.

– Вы уже достаточно взрослый, чтобы пить кофе, Хайнц? – спросил Вебер.

– Полагаю, с этого момента да.

– Отлично, тогда идите к автомату и принесите мне двойной эспрессо и что сами пожелаете для себя. И не переживайте, все журналисты начинают с того, что приносят кофе главному редактору.

– Он меня уволил!

Стефан Фальк чуть не плакал. Весь бар грохнул хохотом.

– Утром он оставил мне в кухне расчет, и никакой записки, ничего!

– А выходное пособие? – выкрикнул кто-то.

Стефан пересчитал деньги.

– На месте, – вздохнул он.

– Так чего же ты хочешь? – снова засмеялись мужчины.

Пивная Штольца была полна народу, казалось, каждый взрослый мужчина Магдебурга сидел сейчас у стойки или за столиками. Уве снова бегал по залу с кружками, а за стойкой стоял сам пивовар Штольц.