В церковь ангел явился заранее. Он стоял на своем месте у алтаря с самого утра, пока пастор Юрген готовился к венчанию, и ни на кого не смотрел. Когда люди начали собираться, обнаружилось, что свидетелем ангела является аптекарь Мюллер.

Эльке Нойманн, вся светящаяся, вошла в церковь под руку с отцом, непривычно спокойная, без тени улыбки на лице, и встала подле жениха, не поднимая глаз.

Все ждали, как ангел будет говорить, никто еще не слышал его голоса. И когда момент настал, он оправдал ожидания. Звучным голосом, глубоким, как органные низы, ангел начал произносить первые слова:

– Я, ангел…

Все камни кафедрала откликнулись на его голос. Собор вздрогнул и колокола на звоннице отозвались тем загадочным звуком, какой производит бокал, если провести по его краю пальцем. Стекла витражей запели, свечи заметались и дверь хлопнула. Прихожане затихли. Патер переменился в лице и ангел послушно понизил тон. Он произносил слова клятвы и голос струился, словно драгоценная вышивка и переливался, как жемчужное ожерелье. Каждое слово отдавалось эхом под сводами собора. Каждому было ясно, что этот голос они больше никогда не услышат.

Мюллер достал коробочку и новобрачные обменялись кольцами. Потом ангел осторожно откинул фату с лица Эльке. Он коснулся ее щеки ладонью и поцеловал так бережно, что всем стало ясно, что они действительно проделывают это в первый раз. Адвокат Краузе и аптекарь Мюллер переглянулись.

Сумасшедший банкет, который ангел закатил в честь свадьбы, гулял до позднего вечера. Столы были поставлены прямо во дворе. Когда настал момент молодым удалиться, ангел легко подхватил Эльке на руки и пинком откинул тяжелый стул со своего пути. Развернулся и зашагал в дом. Мюллер и Краузе переглянулись и встали, за ними последовал и патер Юрген. Они поднимались за ним по неосвещенной лестнице. Спальня оказалась просторной, с широченной тяжелой кроватью темного дерева. Свадебные простыни были застелены и за уголок одеяла заложена гвоздика. Ангел опустил Эльке и обернулся. Тяжело коротко взглянул мрачными золотыми глазами – как под дых бревном ударил.

– Пожалуй, мы удалимся, – кротко произнес Мюллер.

Одну руку он положил на плечо патера, а другой подтолкнул адвоката Краузе, но ни тот ни другой не стронулись с места. Ангел нахмурился, крылья жестко встопорщились за спиной. Он принялся снимать сюртук.

– Мы ведь вполне верим герру ангелу? – с небольшим нажимом спросил Мюллер, сжимая плечи своих товарищей, по лицам которых было заметно, что они не верят никому, – И фройляйн Нойманн.

– Фрау ангел, – вдруг сказала Эльке.

– Фройляйн Нойманн, – повторил адвокат Краузе, – Пока брак не будет консуммирован[8] надлежащим образом.

Эльке вскинула ладонь к лицу и залилась краской. Она только сейчас поняла с какой целью священник, адвокат и свидетель поднялись в спальню новобрачных. Ангел пожал плечами и развернулся к ним спиной, расстегивая жилет и рубашку. Молодые супруги переглянулись в зеркале. Неизвестно, что увидела Эльке в лице мужа, но она отвернулась и стала вынимать из волос шпильки. Когда ангел освободился от жилета и рубашки, приблизился к невесте сзади и медленно начал расстегивать ряд мелких пуговичек на спинке платья, Мюллеру удалось развернуть свидетелей к выходу и мягко, но настойчиво выставить их за дверь.

Они молча спустились по лестнице. В скромной чистой кухне на каменном столе было накрыто салфеткой сырное ассорти и несколько бутылок вина. Аптекарь звонко вытащил пробку и раздал свидетелям стаканы.

Наверху ритмично скрипела старая кровать. Краузе сидел пунцовый, патер Юрген заметно нервничал. Когда кровать стала стучать в стену, патер вскочил, а адвокат начал истерически смеяться. У Мюллера в руке задрожал стакан и все трое подумали об одном и том же, аптекарь озвучил общую мысль:

– Кто бы осмелился там присутствовать, – прошептал он.

По дому разнесся звучный органный стон, которому отозвалось все стекло в кухне, стены вздрогнули, и все затихло. Свидетели перевели дух. Дом, вопреки ожиданиям, не обрушился им на головы. Краузе одним глотком допил полстакана вина, патер с трудом расцепил сжатые руки.

На лестнице раздались шаги босых ног и ангел вошел в кухню со свадебной простыней в руках. Из одежды на нем были только короткие кожаные штаны, и ему в них явно было неудобно. На светлом плече виднелись ссадины от ногтей, сочащиеся перламутровым золотом. По белоснежному батисту, украшенному кружевными прошвами и вышивкой, расплывалось кровавое пятно, а рядом с ним радужно сияло золотое. Патер Юрген молча открыл рот, но не смог ничего сказать. Краузе поперхнулся и закашлялся. Ангел молча протянул им простыню, взять ее осмелился только Мюллер.

– И ты тоже..? – ошарашено пробормотал он.

Ангел помедлил, покосился на простыню в руках аптекаря и смущенно кивнул, свидетелей коснулось горячее дуновение. Он поставил колено на стул и сунул ладони за пояс, маскируя неловкость. Адвокат Краузе достал батистовый платок и стер с плеча ангела следы золотистой крови.

– Поздравляем!

Мюллер обнял его. Краузе присоединился к нему, патер протянул руку и некоторое время ангел провел в объятиях, смущенно отвечая на них. Адвокат открыл еще одну бутылку и они выпили стоя за потерю новобрачными невинности, а патер произнес короткую речь об уместности такого события.

Когда стаканы опустели, Краузе подтолкнул ангела:

– Иди, она тебя ждет.

Ангел смущенно кивнул и отправился назад, вверх по лестнице. Мужчины остались стоять, провожая его глазами. Когда дверь наверху за ним закрылась, они перевели глаза на окровавленную простыню, а потом медленно посмотрели друг на друга. Некоторое время прошло в натянутом неподвижном молчании.

– Ангел должен был жениться, чтобы мы трое снова встретились вместе, – тихо произнес Мюллер.

Патер Юрген, напряженный и бледный, медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, поднял ладонь и протянул ее Эрвину Краузе. Адвокат секунду смотрел на него, а потом качнулся и порывисто его обнял.

– Господи, Юрген, прости меня, прости, – судорожно шептал он.

Прошло несколько мгновений, пока патер справился с потрясением. Он стремительно обнял Краузе, погладил его по спине, бережно, чтобы не растрепать, провел рукой по уложенным гелем волосам.

– Эрвин, господи боже, – едва слышно прошептал он, – С возвращением.

И поцеловал его в макушку.

Наверху снова заскрипела кровать. Мюллер рассмеялся и взял еще одну бутылку. Они просидели в кухне ангела всю ночь под аккомпанемент старинной мебели наверху.

Когда ангел спустился к утренней дойке, аптекарь Мюллер спал, положив голову и руки на стол, голова Эрвина Краузе лежала на коленях патера Юргена, который вздрогнул и вскинулся на звук шагов. Рука, невесомо скользившая по шелковому воротничку рубашки адвоката, замерла под взглядом ангела. Они встретились глазами, и ангел едва заметно улыбнулся и подмигнул. Патер Юрген вздохнул и отвел глаза.

Наутро свидетели вышли из дома ангела, покачиваясь, и поставили в ратуше на Альтермаркт и в церковной книге свои подписи в том, что брак завершен надлежащим образом и является законным. Никто не сомневался, что вскоре брусочки масла украсятся изображением детских башмачков.

– Может, выйдем в город? Прогуляемся… Пообедаем…

– У тебя выходной? – прямо спросил Самди.

– Да, – улыбнулся Эспозито.

– И ты не хочешь провести его в постели?

– Да.

– Почему-то мне не хочется спрашивать почему, – вздохнул Самди.

– Есть у тебя что-то кроме этих шортов?

– Баронская амуниция.

– Это было бы забавно, – мечтательно произнес Эспозито, потягиваясь всем телом.

– А у тебя что есть кроме сутаны? – перешел в наступление Самди, натягивая на себя покрывало, которым с другой стороны обматывался каноник.