Я приняла душ, кое-как уложила волосы, переоделась и вышла в гостиную, где Егор пил кофе за столом и лениво водил пальцем по экрану смартфона.

– Выспалась? – Показалось, в вопросе прозвучал упрек.

Я покачала головой.

– Почти не спала.

– Оля выяснила кое-что о погибшем доноре, – буднично поведал он, не поднимая глаз. – Тимур Каланский, двадцать два года, студент пятого курса столичного вуза, заочник, был помешан на экстремальном туризме и ролевках. Жил с девушкой, что примечательно, к миру стриксов отношения не имевшей. Свою природу от нее скрывал, с практиками осознанных сновидений незнаком. Единственное, что связывает его с делом – погибший Игорь Глинский.

– Что говорит его девушка?

Я плеснула в чашку кофе, приправив внушительной порцией сливок, и присела рядом. Егор пожал плечами.

– Она в шоке. Утверждает, что проблем со здоровьем у Тимура никогда не было, более того, он всегда был в первых рядах в своей тусовке, если высота – то максимальная, если приключения – чем экстремальнее, тем лучше. На этой почве они с подругой имели проблемы, и она всегда боялась, если Тимур и погибнет, то точно не в собственной постели…

– Слон рассказал о нем? Насколько Тимур был силен как донор?

– Средняя сила, – пожал плечами Егор. – Диким редко везет с самородками, обычно их отхватывают люди из совета – они могут предложить больше плюшек, да и с защитой посерьезнее.

– Да уж, – хмыкнула я. – Как-то плохо получается у совета защищать.

– Я почти уверен, что сила донора влияет на результат эксперимента. Возможно, убийца как раз и проверяет эту теорию. Если так, то Глинский скорее всего не выжил, и нам некого искать.

– Не знаю… Вернее, не думаю, что здесь только это. Возможно, на качество результата влияет еще что-то. Света была очень сильным донором, я не встречала настолько эмоционально открытых людей. Можно было не задумываться о безопасности – она сама умела остановить, когда чувствовала: хватит. Восстанавливалась невероятно быстро. И все равно погибла.

– Думаешь, убийца ищет идеальный способ? Беспроигрышный?

– Уверена в этом. В любом случае, кроме Игоря, у нас пока нет зацепок. Виктор в жопе, Гоша мутит, Морозко стремный до ужаса, а мы в опале. Будем бездействовать, рискуем стать следующими. От меня маньяк явно не отвяжется, а ты со мной возишься, следовательно, мешаешь. Уберут тебя, никто не спасет меня от ловушки во сне.

– Хорошо, – согласился Егор, – но, если теория с Глинским не подтвердится, нам нужен будет новый план.

– На выходных и обсудим. Когда будем подальше отсюда.

Теперь решение посетить родственников выглядело еще привлекательнее. Не то, что я верила в волшебное спасение бегством, но хотелось побыть подальше отсюда. В городе творится беспредел, и мы не знаем, как на это повлиять. Более того: дадут ли повлиять. Совет и его интриги еще никто не отменял.

До самого вечера мы с Егором просидели в квартире, питаясь остатками еды из холодильника, прячась от мороси и мрака улиц. А под вечер, когда город нацепил бусы горящих фонарей, покинули условно безопасное убежище.

Торговый центр в северной части города не пользовался особой популярностью. Поблизости не было станции метро, вокруг толпились старые хрущевки, а к стенам центра липли железными боками сигаретные ларьки. У ларьков по вечерам крутился местный сброд. Еще не упадок, но близко к этому.

Однако, считалось, что именно здесь находился лучший в городе каток. И именно сюда по пятницам тайно приезжал успешный бизнесмен Игорь Глинский.

Я узнала об этом случайно.

Мы напились. Не очень сильно, но… Был день рождения Виктора, фуршет на террасе, холод собачий – не мудрено, в конце ноября-то. Не знаю, кому пришла идея сделать праздник на свежем воздухе, скорее всего той бестолковой дамочке из отдела кадров, которую уволили спустя месяц. Все мерзли и грелись вином и горячим глинтвейном. Игорь был очень любезен и принес мне плед из подсобки. Мы разговорились, в миру он оказался весьма приятным мужчиной, увлеченный работой и без памяти любящий взрослеющего сына. Я поинтересовалась, тяжело ли не сорваться и не взять лишнего, все-таки подросток в доме – это бесконтрольные эмоции и море экспрессии. Игорь признался, что тревожит его не это, а боязнь признаться семье в своем не очень-то мужском увлечении. Оказалось, что в детстве он просто обожал фигурное катание и даже посещал кружок, а сейчас, имея бизнес и семью, может позволить себе любимое хобби лишь раз в неделю. Пятничными вечерами, ссылаясь на совещания и еженедельные летучки, он уезжал из офиса и проводил время на катке.

Хотелось надеяться, что он не мертв и сегодня тоже здесь будет. И что мне удастся узнать его среди десятков людей, снующих на коньках по льду… Затея из разряда «так себе», но других зацепок у нас все равно нет. К тому же, я сама первым делом нагрянула в любимый салон, возможно, и Игорь приедет сюда в надежде окунуться в старую и такую привычную жизнь. Если мы не ошиблись, конечно, и он не погиб в результате эксперимента убийцы, а вся моя теория не является лишь бредом больного воображения.

– Я туда не пойду, – решительно заявил Егор, не доходя пару шагов до кассы. Выглядел при этом отчего-то сконфуженным. – На лед, в смысле. Тут подожду.

Я ответила удивленным взглядом и пожала плечами, как пожелаешь, мол.

– Если Глинский жив, вряд ли быстрее обнаружится, когда его начнут искать толпами, – попытался оправдаться он, но я улыбнулась и бросила через плечо:

– Ну будем подвергать тебя испытанию катком.

В раздевалке было шумно. Многолюдно. Воняло потом и хлоркой. На соседней скамейке излишне громко щебетала по телефону хиповатого вида девушка с полу-лысой головой и серьгой в брови. Она чувствовала себя довольно вольно и размахивала ногой в коньке так, что чуть не лишила конечности проходящего рядом очкарика.

Я крепко зашнуровала коньки и протиснулась к выходу на лед. А теперь, Яна, призови на помощь все свое везение, если оно у тебя еще осталось.

На удивление на катке было не так много людей. Влюбленная парочка, увлеченная больше друг другом, чем процессом. Профессиональная фигуристка, тренирующаяся перед выступлением. Трое детей-погодков. Белобрысый подросток в свитере с высоким воротом, нелепо хватающийся за бортик в попытках удержаться. И грузная женщина в объемном балахоне, неким чудом заехавшая в центр катка и махающая руками, пытаясь таким образом вернуться обратно. В ее глазах застыл страх вперемешку с мольбой. Мольба, по всей видимости, была обращена к богу или какой-то иной высшей силе, надоумившей ее вообще во все это ввязаться.

Я закрыла глаза. Ступила на лед. И отпустила бортик.

Не могу сказать, что хорошо каталась. В детстве, помню, несколько раз с мамой, в школьные годы с одноклассником, который решил устроить мне романтическое свидание. Он еще так смешно чихал и от этого падал, а я смеялась… И в тот вечер с Игорем. Мы сбежали с корпоратива и приехали сюда. Помнится, тут никого не было в тот вечер, и все пространство было в нашем распоряжении. Игорь хвалил мое умение стоять на льду, называл меня «изящной леди» и так забавно краснел.

Я ему нравилась. Сильно. Настолько сильно, что он даже не считал нужным это скрывать. Впрочем, тогда я ограничилась лишь флиртом. И не жалела об этом.

Алиса, похоже, кататься умела. Тело отозвалось с легкостью, рефлексы сработали, и я легко заскользила по гладкой поверхности. Несколько кругов около бортика, чтобы убедиться, что коварное субтильное тело Алисы не откажет в самый неподходящий момент и не опрокинет на жесткий лед. На четвертом круге я поняла, что наслаждаюсь. Словно кто-то подмешал в воздух разбавленную свободу, и она вдыхалась, задерживаясь где-то в крови.

Было хорошо. Вольно. Настолько, что я забыла, для чего пришла. Впрочем, среди желающих насладиться фигурным катанием я не увидела никого, кто бы хоть как-то ассоциировался с Игорем. Не в полную же даму его сунули! Хотя с маньяка станется…