– Я звонила тебе сегодня. С телефона некого Андрея, организатора сборища сновидцев. Трубку взяла Альбина, и не могу сказать, что она рада была меня слышать. Послала резко, даже слишком. Зная твою жену…

– Ты решила, что Алиса – моя любовница, – подытожил Виктор.

– А что я могла подумать? Ты приходил туда, общался с ней излишне вольно, как утверждает подруга рыжей. За руки хватал, выговаривал за что-то. Леся говорила, вы поссорились как раз перед тем, как я…

– Она ссорилась. Не я, – поправил меня Виктор. – Удивительно склочная девица.

– Из-за предложения? Ты сегодня упомянул о каком-то предложении, когда увидел меня. И что я отказалась. Ты предлагал ей стать твоим донором?

– Я предлагал им деньги на развитие клуба. Совет интересует изучение осознанных сновидений. За последние полгода было несколько успешных попыток подпитаться от спящего без особого вреда для человека. Можешь представить, какие возможности это открывает для стриксов? Насколько снизится смертность, если каждый из нас научится сновидеть?

– Ты говорил, это опасно, – возразила я. – И что есть шанс не вернуться. Потеряться в чужом разуме. Помнишь?

– Это было до того, как группа стриксов из Амстердама доказала, что в тандеме сновидеть намного проще. И безопаснее. Пока один выходит в сон, второй страхует его в реальности. Исследование подтверждено документально. Десять удачных случаев из десяти. У меня был разговор с Андреем Морозко насчет финансирования их клуба, но потом вмешалась эта… Алиса, наорала на меня и буквально выставила вон.

– То есть она была инициатором ссоры? И выставила тебя?

– Буквально. Без объяснения причин. Собственно, клуб Морозко не единственный в городе, потому у меня есть варианты.

– Возможно, это связано с тем, что клуб Морозко посещают дикие. Если Алиса была донором Егора, возможно, у нее сложилось нелестное мнение о совете. А сегодня я напоролась на одну весьма наглую особу. Дикая, зовут Ольга. К слову, по слухам твой Гоша за ней ухлестывает и уже давно.

– Жорж? – удивился Виктор. – Уверена?

– Он ходит туда по четвергам. Ты не знал?

– Я не… Зачем?!

Действительно, зачем? Уверена, для Гоши была подготовлена не самая важная роль в нашем содружестве, но вряд ли отец оставил бы его за бортом. Какая-нибудь не особо ответственная, но полезная должность была ему обеспечена. Например, работа в бухгалтерии. Или в архиве. Окладом тоже, думаю, не обделили бы. Конечно, никогда не стоит сбрасывать со счетов банальное влечение неудовлетворенного самца к красивой самочке, но… дикая? Серьезно? Не мог найти себе кого-нибудь более подходящего?

– Думаю, тебе нужно спросить у него. Возможно, он искал себе донора. Или его тоже посещала мысль о подпитке во сне. В любом случае, интерес к этой девице несколько…

– Странный, – кивнул он. – И компрометирует нас. Я поговорю с ним.

– Отлично! Что делать мне? Со всей этой алисостью, диким и вообще?

– Думаю, стоит подождать. Однажды человек, сотворивший это, себя проявит. Мы возьмем его, обещаю.

– Однажды, серьезно?! Меня всунули в нее, как в мешок, и мешок этот жмет!

– Яна…

– Как ты не понимаешь, нет больше Яны! Была и сплыла. Меня закопали там, на кладбище. Сунули в коробку и… Черт, Виктор! Посмотри на меня. Я выгляжу как… как… А ты предлагаешь ждать?!

Он вздохнул. Допил содержимое стакана одним большим глотком. Встал. Подошел к окну и повернулся ко мне спиной. Отчего-то наблюдать его спину было сродни приговору. Сейчас я была обузой, ненужной проблемой, чертовым «висяком» в веренице открытых дел против диких. Никто и никогда не слышал о переселении душ, тем более, переселении стрикса в донора. Было бы лучше, если бы я заткнулась и притворилась Алисой. Продала свои услуги кому-нибудь из стриксов и жила себе спокойно, но… Я не сдамся. И Виктор об этом знает.

– Дай мне неделю. – Он, наконец, повернулся, и вид у него был не то, чтобы довольный. Непроницаемое лицо. Серые глаза, и в них – ни одной эмоции. И если раньше мне хватило бы намека, отголоска его фона, то сейчас… Сейчас я могла положиться только на интуицию. – Я разберусь. А пока… можешь пожить здесь. Об этой квартире не знает никто, следовательно, и тебя никто не найдет.

Прозвучало зловеще. Нет, я доверяла Виктору, но… у него были от меня секреты. Квартира. Женщины. История с голландцами и клубом Андрея. А ведь раньше он делился со мной всем. Или я ошибалась и была для него… Кем? Дочерью, которую он так хотел вместо несуразного сына? Или же инструментом, винтиком в системе, который в любой момент можно заменить на другой, более новый?

Мог ли он скрывать от меня нечто более важное? Связанное со мной, например? Случай со Светой… Того, кто ее убил, так и не нашли. Дело закрыли, отправили в архив, а я… смирилась. Потому что нужно идти дальше. Пережить. Справиться с болью достойно. Виктор убедил меня, что не стоит копать глубже, что так я сделаю только хуже. И память о ней оскверню. Потому заставил от памяти этой избавиться.

У меня осталось несколько фото, кулон в виде прозрачной капли из лунного камня и пара стоптанных пуантов, которые я так и не смогла выбросить. Она тренировалась в них в вечер перед гибелью. Тогда мы не смогли встретиться. А потом я ее потеряла.

– Знаешь, мне кажется, я узнаю гораздо больше, если останусь там, где была, – ответила я и встала. – Останусь… Алисой. Ненадолго. Если буду сидеть здесь, тот гад, что сделал это со мной, не проявится.

– Станешь наживкой?

Виктор выглядел недовольным. Хмурился. Большой палец его скользил по ободку стакана, и я все старалась понять, о чем же он думает. И как это отразится на мне, ведь сейчас, в данный конкретный момент моя судьба находится в его руках. И от моего поведения, от слов, которые я скажу, возможно, зависит жизнь. Блефовать, строя из себя припевочку – плохая идея, слишком хорошо Виктор меня изучил.

– Ты меня знаешь, я не смогу сидеть сложа руки. Я зла, Виктор! Я готова рвать тех, кто к этому причастен. Нет, я не буду наживкой, я буду действовать. И, конечно, с радостью приму любую твою помощь. Но ждать – это не мое, извини.

– Будь осторожнее с Довлатовым. – Он снова отвернулся к окну, и его спина на фоне ночного города смотрелась эффектно. И моя несуразность в этом теле ощущалась еще сильнее. Да уж, было отчего разозлиться. – У меня пока ничего на него нет, за последние полгода наблюдений – ни одного прокола. Ольгу твою пробью, отсыплю ей проблем по максимуму.

– Егор может быть причастен. Разве нельзя его тоже привлечь? Мне было бы гораздо проще разбираться со всем, если бы он не доставал.

– У нас нет никаких причин привлекать его. Пока. Но я найду их, обещаю.

– Хорошо…

Было бы прекрасно, если бы Виктор навсегда остался моим Виктором. И не оказался тем, кто ударит в спину. Особенно сейчас, когда моя спина наиболее уязвима.

– Яна, все наладится. Вот увидишь. Мы выясним, что случилось.

Хорошо бы. Уверенность в этом как-то пошатнулась. Но я заставила себя поднять подбородок. И улыбка вышла почти искренней. Черта с два я сдамся! Докопаюсь до правды, и ублюдок, ломающий чужие судьбы, свое получит. Надеюсь, это все же не Виктор, но даже если он… Переживу. Справлюсь с болью достойно. И уж точно не дам себя в обиду.

Дикий… Он может пригодиться, так что даже к лучшему, что у Виктора на него ничего нет. Мне нужен баланс, а Егор поможет взглянуть на ситуацию беспристрастно.

– Если хочешь, могу помочь с твоей… проблемой, – предложил Виктор внезапно, почти у порога.

Ночь. И никто не знает, что я здесь. Откажу, он может взять силой, как Ольга накануне, и никто никогда не узнает. Не найдет меня. Впрочем, есть еще Егор, судя по всему, он только и ждет, что Виктор споткнется. Немного опоздали мы с определениями, судя по всему, я уже – наживка.

Улыбка. Протянутая рука, и я радуюсь, что она не дрожит. Объятия – лишнее, и к моей радости мы избегаем их. Шум в ушах, эйфория, смазанная полоска страха, которая тает подобно следу от самолета на голубом полотне неба. Уходит все ненужное, и становится легко. Спокойно. И плечи расправляются, а в груди находится место для воздуха.