Я откупорила ее, плеснула в стакан. Тепло окутало после первого же глотка, просочилось из горла в грудь. Приятно, черт возьми. Немного поразмыслив, я наполнила стакан до половины и присела на диван.

Странно, что я не знала о существовании этой квартиры. Странно и… тревожно? Пожалуй. Слегка.

– Ты как? – Виктор, наконец, появился в комнате, расстегнул пуговицы на манжетах, закатил рукава. Последовав моему примеру, налил в стакан бренди и присел рядом.

– Странно. Сложно объяснить. Бесит, что ничего не могу изменить, ни на что повлиять, а это… – я развела руки в стороны, давая Виктору возможность получше рассмотреть, во что меня превратили. – Это убожество – теперь я?

– Ты прекрасно знаешь, как из убожества сделать бриллиант, – ответил он спокойно. – Главное – ты жива. Знала бы, как я рад.

– Ты прав, хуже было бы, если бы меня действительно похоронили. Эта квартира – твоя?

Кивок. Ни капли сожаления от того, что я узнала об этом только сейчас.

– Зачем она тебе?

– Иногда хочется отвлечься, побыть там, где никто не станет искать.

– Женщины?

Он пожал плечами. Что ж… Не такой уж большой порок, у меня тоже были любовники. И Виктор о них знал. А я вот не знала…

– Зачем? Я была уверена, что ты любишь жену.

– Странный вопрос, если учесть, что задаешь его ты.

Его глаза улыбались, в уголках их собрались мелкие морщинки – единственное, что могло каким-то образом указать на возраст. В целом для своих пятидесяти двух Виктор отлично сохранился. Спортзал, правильное питание, режим, а также умение не нервничать по пустякам делали его значительно моложе своих лет.

– Помнится, у тебя было много других способов поддерживать баланс.

– Любые способы хороши, – отмахнулся он, будто известие о его любовных похождениях было настолько несущественным фактом, что не стоило на нем зацикливаться ни на секунду. – Позволишь проверить твой фон? Очень интересный случай, никогда не слышал о таком.

– Ты с ними спал? – спросила я строго и отодвинулась. – С донорами своими? С Алисой ведь не…

Замолчала. И наткнулась на холодный, недружелюбный взгляд.

– Яна… – На лице Виктора на мгновение появилось раздражение. Ушло. Все же он всегда умел себя контролировать, во многом именно благодаря этому и дожил до своих лет. – Ты мне доверяешь?

Я кивнула. Вдохнула поглубже и закрыла глаза. Если я кому и доверяла, то только ему. Он дважды спас меня, ни разу не дав понять, что я его должница. После смерти Светы буквально вытащил из задницы, поручился перед советом и помог выбраться из депрессии. За убийство со стриксами в совете особо не церемонились – выпивали досуха и до свидания. Торкнуло меня тогда неслабо, некоторые вещи до сих пор не могу вспоминать без содрогания. Спаслась я буквально чудом, и именно Виктор мне это чудо подарил.

Первый случай вспоминать больше не хотелось. Хватило одной фразы, чтобы почувствовать себя снова растерянной и слабой. Слабостей мне сейчас и так хватает с лихвой, а тот раз… Пережила. Не сломалась. Все, что не убивает, делает сильнее.

Вдох. Выдох. Закрытые глаза. Темнота, которой я позволяю захватить себя. Теплые руки Виктора, сжимающие мои ладони. Пульс, выбивающий ритм в висках. Дышу глубоко, и он замедляется, я проваливаюсь куда-то вглубь себя, раскрываю нутро на вход. Непривычное ощущение, тревожное, но тревогу я гоню – она сейчас не лучший помощник.

Покалывание в ладонях постепенно уходит, меня заполняет неистовое, воодушевляющее блаженство от слабости, охватившей тело. Наваливается сонливость, и я прихожу в себя на диване, разморенная, словно от вина…

…Каберне Совиньон пятьдесят четвертого. Большие бокалы, балкон, широкий диван, плед, в который меня заботливо кутают. Прикосновение губ к виску, тихий стон…

Воспоминание-молния, вот сердце уже бьется быстрее, и в груди давит, а я не хочу… не могу позволить себе слабость. Не сейчас…

Никогда!

К счастью, Виктор не заметил ни моего минутного замешательства, ни вспыхнувших щек, ни слез, отчего-то выступивших, но быстро подавленных. Он выглядел задумчивым, погруженным в себя. Стоял у барной стойки и обновлял наши напитки, а когда протянул мне стакан, я успела прийти в себя. Собраться.

– Хм, – только и сказал он, даже на меня не взглянув. – Любопытно.

– Видишь, что со мной стало…

Голос все-таки предал. Сорвался на хрип, и Виктор поднял на меня удивленный взгляд. Он снова взял меня за руку, и мне отчего-то стало не по себе. Раковина захлопнулась, захотелось забиться куда-то под кровать и никогда не вылезать. Эмоции Алисы – и никуда от них теперь не деться. Здравый смысл убеждал, что лучше так, чем закончить все нервным срывом. Доноры рождены отдавать, так пусть лучше Виктор возьмет, чем какая-нибудь дикая вроде этой Ольги.

– Мы со всем справимся.

Теплый взгляд, полный участия. Именно участия – не жалости, и я поняла, что он до сих пор относится ко мне как к равной. Не отшвырнет в сторону, не отвернется, поможет. Глазам снова стало горячо, и я остервенело потерла их кулаками.

– Извини. Она будто все еще там, внутри, фонтанирует экспрессивными реакциями. А я не могу их сдержать. Что мне делать?

– Учиться их контролировать. Ты же сильная девочка. Я бы сказал, сильнее многих, а, поверь, встречал я немало достойных людей. – Виктор вздохнул. Откинулся на спинку дивана, отхлебнул из своего стакана и усмехнулся. – Всегда мечтал о такой дочери. А достался мямля-сын.

– Он еще возмужает, – постаралась поддержать я, но вышло неубедительно.

Гоша рос слабым, болезненным и совершенно не приспособленным ко взрослой жизни. Он заикался до шести лет, неважно учился в школе, отставал в каждой спортивной секции, куда отдавал его отец. Единственное, что роднило их с Виктором – они оба были стриксами. На этом схожесть заканчивалась.

Но Гошу любила Альбина, и Виктор во всем поддерживал жену. Наверное, это сложно – разочаровываться в собственных детях. Уж точно не проще, чем в родителях. Мне ли не знать… Стало совестно, что я в чем-то его подозревала.

– Извини, – раскаялась я. – Егор наговорил всякого, и я… Не поверила, конечно. Но эта квартира и женщины… Почему ты не сказал мне?

– Говорю же, ты мне как дочь, – усмехнулся он. – Стыдно в таком дочери признаваться.

– У дочери тоже были любовники, – напомнила я. – И любовницы.

– Блажь. Твой способ брать энергию, только и всего. Ты не актриса, не танцовщица, не психолог. Ты была красивой… – Он запнулся, отвел взгляд. Но я не обижалась на правду. Была и была. Сейчас уже не настолько, но все поправимо.

– Ты красива, – исправился он и снова на меня посмотрел. – Или скоро станешь такой снова. Это рождает определенные эмоции. У меня же было много способов. Клиенты, сотрудники, стриксы, предлагающие своих доноров за услугу. Секс необязателен, но…

Сладок. Похоть – одна из сладчайших эмоций, мне сегодня показательно напомнила Ольга. А ведь правду сказала, чертовка.

– У меня действительно был роман с Бородиной. Но мы расстались спустя полгода, она сказала, что уезжает и нашла другого стрикса. Я не возражал, неволить – не в моих привычках.

– Ты знал, что она погибла?

– Узнал от Довлатова прошлым летом. Следить за ее судьбой не было необходимости, к тому же, на тот момент мне хватало подпитки и без донора.

– Алиса была донором Егора. Именно он обнаружил, что… В общем, он нашел меня. И старался настроить против тебя. Виктор… – Я поставила стакан на широкий подлокотник дивана, сложила руки на груди в нелепой попытке отгородиться. Нужно было сохранить зону комфорта, нечто свое, непоколебимое. Например, способность здраво мыслить. Мне действительно нужно учиться заново контролировать себя. – Ты знаешь, я тебе не враг. И с диким помогу, только… Мне нужна правда. Сейчас самое время раскрыть карты, и, если ты спал с этой Алисой, я должна знать.

– Я с ней не спал. – Быстрый ответ. Чересчур быстрый, что может значить только две вещи: либо он не врет, либо ни за что не признается. Второй факт удручал. И сомнения проснулись снова.