— С наукой покончено, разве ты не видишь? Она заблокирована. До тех пор, пока нам не удастся вернуть тебя домой. Телепортация, репликация, антимеметика. Мы никогда не сможем летать быстрее света. Даже если такая технология сработает один раз, после этого она тут же сломается.

С каждой репликой Чэна Митч все сильнее чувствует себя не в своей тарелке.

— Я никогда не слышал об антимеметике.

— Антимем — полная противоположность мема. Мем — это любая идея, способная к самокопированию, приманка, заставляющая людей распространять ее среди себе подобных. Любая мировая религия — это мем. Мемы могут образовывать связи друг с другом, могут мутировать и размножаться, почти как гены. С антимемами все наоборот. Это идея, обладающая свойством самоцензуры. Идея, которая отталкивает от себя людей. Люди, ставшие носителями такой идеи, ее просто отбраковывают. Они не делятся ею с другими людьми. А наоборот, пытаются помешать ее распространению. Секреты. Скандалы. — «Эта тайна не должна стать достоянием общественности». «Мы не должны говорить об X».

— Неужели что-то настолько простое может быть супертехнологией?

— Еще как. Ее можно обратить в оружие. И это будет совершенно непохоже на промывку мозгов, стирание памяти или цензуру. Можно создать устройство, способное превратить в антимем все, что пожелаешь. Или кого пожелаешь. На такого человека никто бы не обратил внимания. Он бы превратился в нелицо. Призрак, дрейфующий по планете. Даже близкие родственник забыли бы о его существовании. Возможно, этот человек бы даже исчез с фотографий, видеозаписей и любых открытых источников. И никто бы этого не заметил.

— Поступить так с живым человеком было бы довольно жестоко, — замечает Митч. — Чэн, ты в порядке? Выглядишь… как-то нездорóво.

— Я в порядке. Но ты прав, с ним и правда обошлись бессердечно. Кое-кого действительно стерли. Не предмет, а человека. Антимеметика заблокирована уже несколько лет, но мне потребовался не один год, чтобы раскусить эту «волшебную глазковую диаграмму» и увидеть еще одну поправку к Рецепту, которая все это время пряталась буквально на виду. Видишь ли, не исключено, что жертва антимеметики может в каком-то смысле существовать до сих пор. Если бы кого-то на самом деле вот так стерли из мироздания, найтись такой человек смог бы только в том случае, если бы кто-то ни с того, ни с сего решил бы заняться поиском призраков. Он мог бы находиться прямо в этой комнате, не в состоянии привлечь к себе внимание, как бы громко ни кричал. Не вставай.

Митч, поспешно уложивший вещи в рюкзак и уже собравшийся уходить, замирает как вкопанный. Чэн не шевельнулся и даже не смотрит прямо на него.

— Я на поезд опоздаю, — замечает Митч.

— Никуда ты не опоздаешь. У меня к тебе есть кое-какие вопросы. — Чэн делает глоток. Как бы мимоходом. Митч разворачивается и снова садится, будто повинуясь движению невидимой руки. Он кладет обе руки на барную стойку, окаймляя ими свой полупустой бокал и сосредотачивается. С твоим мозгом что-то не так, думает он. Или с моим.

Отпив очередной «палец»[28] из бокала с пивом, Чэн снова обращается к Митчу. — Почему никто, кроме меня, не помнит Томаса Муоку?

— Это имя мне незнакомо, — отвечает Митч.

— Само собой. Но спрашивал я о другом. Той ночью на крыше Средово-преонного детектора нас было пятеро. Ты помнишь только четверых. Себя, меня, Зеф Берд и Майка Мерфи. Мы видели, как той ночью ты творил настоящее волшебство. Но Муока был там же, вместе с нами. Сразу после этого антимеметика пропала из Рецепта, а Том Муока пропал из нашего мира, будто ни его самого, ни технологии никогда и не существовало. Как же так вышло?

— Это не все. Я действительно знаю Анну Пул. Вообще-то, я довольно внимательно изучил ее биографию. Я знал, что между вами есть какая-то связь. Как Анне Пул удалось так быстро восстановить свой разум? Шрин Шапур, специалист по сенсорной депривации, утверждала, что ее вегетативное состояние может растянуться на десятки лет. Почему ее восстановление началось сразу же после того, как ты добровольно вызвался ей помочь? Как вышло, что всего через несколько лет она стала таким же блестящим и красноречивым физиком, каким была до инцидента с телепортом? А теперь работает на тебя?

— И еще. Мы видели невозможное. У нас было коллективное видение Структуры и вашей войны. И когда ты рассказал нам свою историю, мы все тебе поверили. Это было ошибкой. Мы испытали нечто, похожее на религиозный опыт, но не удосужились его проверить. Мы просто встали в строй и стали работать на тебя, пытаясь вернуть домой. Почему мы не усомнились в твоих словах? Ведь мы должны вести себя, как ученые.

— Михаил Зыков был умным и влиятельным манипулятором. Он окружил себя учеными, которые превосходили его в своих знаниях, и политиками, которые располагали большей властью, нои тем, и другим он сумел промыть мозги, заставив помогать в достижении собственных целей. Он выдумал ложные идеи и вложил их в головы других людей. Он был телепатом. Ничего не напоминает, Ксио?

— Что такого видел Муока, чего не видели мы?

— Во-первых, ты и понятия не имеешь, о чем говоришь, — парирует Митч. — Во-вторых, мне хватит ментального контроля над этими овечками, чтобы убить тебя прямо у них на глазах и ни дня не отсидеть…

— Взаимно.

Из руки Чэна вырывается белое, переливающееся сияние. Свет просачивается сквозь промежутки между пальцами и сварные швы синевато-черного металлического кубика, зажатого у него в кулаке.

Митч неуклюже пятится назад, спотыкаясь о свой табурет и вещмешок, после чего делает попытку рвануть к двери, но Чэн успевает схватить его за руку.

— Бежать бесполезно. Эта штука поражает все в радиусе нескольких миль.

Мгновение Митч пялится на Чэна широко раскрытыми глазами. Разум этого человека надежно спрятан за запертой дверью. На его лице — выражение просчитанного гнева. Однако в пабе полно людей (которые совершенно обошли вниманием орудие массового уничтожения в руках Чэна и никак на него не отреагировали). Так же плотно забит и сам вокзал, в пятидесяти метрах от которого, помимо прочего, находится Кингс Кросс, а под самим станциями — крупный пересадочный узел метро.

— Ты же тысячи людей убьешь, — возражает он. — Это блеф. Полметра, и то в лучшем случае… — Митч пытается перейти в нематериальное состояние, чтобы вырватьсяиз хватки Чэна. Ничего не выходит. Внезапно его охватывает моментальный, неподдельный страх за свою жизнь.

Бросившись вперед, он тащит Чэна за собой и впечатывает его в стену — там, где к ней примыкает бар. Чэн на мгновение дезориентирован от удара в затылок, но затем начинается потасовка, и он быстрым движением заключает Митча в рудиментарный шейный захват. Митч пинком отталкивается от стены, но к этому моменту свет достигает такой яркости, что ни из них уже не видит происходящего, и в итоге оба спотыкаются об армированный табурет. Они с силой ударяются о пол, и Чэн по большей части оказывается сверху. Митч приходит в себя чуть раньше и пытается выбраться из-под Чэна, между делом впечатавшись головой в бар. На мгновение ему удается полностью высвободиться из хватки противника. В это мгновение кубик взрывается во вспышке света.

Когда к людям в баре возвращается зрение, на месте, где стоял Чэн, остается лишь метровый круг обгоревшего дощатого пола.

Митч же по-прежнему стоит на своем месте, всего в нескольких сантиметрах от зоны поражения.

Проблема вполне реальна.

Тюрьма, в которую заключена Алеф, абсолютно неприступна и изолирована во всех — общеизвестных и не очень — пространственных измерениях, и каждый раз, когда кто-то находит и испытывает новый путь наружу, вокруг вселенной воздвигаются новые, более узкие стены, призванные его перекрыть. В какой-то момент времени стен еще не было, но сейчас выход перекрыт и с той стороны — никаких путешествий во времени, никаких замкнутых времениподобных кривых, ни единой возможности сбежать через сингулярность, стоящую у истоков Вселенной.