— Где мои очки?

— Я… — Калрус осматривает комнату, включая прикроватный столик и содержимое его ящиков. — Я не знаю. Думаю, их могли потерять. Вряд ли кто-то знал, что вы их носите. Мне жаль. На… на следующих двух снимках показано еще несколько сверхновых, взорвавшихся впереди предыдущих. Практически межзвездный двигатель, который задействуется раз в несколько дней. А это — последний снимок, который удалось сделать LSEAT LocalSC, прежде чем на объекте стало невозможно сфокусироваться.

— Эта фотография сделана в апреле 2016 г. бинокулярным космическим телескопом TALOS A-B. TALOS был создан, главным образом, для прямого отображения физических особенностей других планет Солнечной системы, но помимо прочего оснащен средствами ИК-наблюдения за глубоким космосом. К настоящему моменту объект характеризуется ненулевым угловым диаметром и сопровождается цепочкой из, как минимум, девяноста сверхновых — реальное количество которых может исчисляться тысячами, если учесть, что полдюжины ближайших взрывов не дают увидеть остальные. Эти восемь снимков были сделаны наземной обсерваторией на Гавайях спустя еще три месяца. Мы вживую наблюдали взрыв сверхновой с беспрецедентно близкого расстояния. Эти фотографии выложены в общий доступ вместе с финальной версией расчетов синего смещения и углового движения.

— Меня тревожит ваше спокойствие, Зед. Вы провели во сне почти пятую часть вашей жизни…

— Что вам нужно? — напрямую спрашивает Чжан.

Калрус достает ноутбук и ставит его перед Чжаном.

— Это снимок неба, который я сделал, когда прибыл в Москву, сегодня в три часа утра. Камерой в своем телефоне. — Он щелкает по клавишам. — Это запись волнений, которые прошли в Риме две недели назад. В Ханое, неделю назад. В Багдаде, тоже на прошлой неделе. В Вашингтоне, округ Колумбия; это прямая трансляция с веб-камеры. Вот стенограмма обращения, которое президент США сделал два дня назад. Вот речи, с которыми выступали Папа Римский, Далай Лама и Ахмад Куреши, Стихия номер девятнадцать. А здесь официальное совместное заявление, сделанное NASA, ESA и еще четырьмя крупными управлениями космических исследований, в котором говорится, что с учетом всех имеющихся на Земле ресурсов возможность сверхсветовых перелетов появится не раньше 2025 года, а полномасштабная эвакуация землян — не раньше 2125. — Поймав на себе взгляд Чжана, Калрус решает, что зашел достаточно далеко. — Зыков мертв, — поясняет он. — Чего не скажешь об Уле.

— Зыкову не хватало мощи. Используя малопонятные технологии Рецепта, он создал то, что с позиции современной науки выглядит, как настоящее магическое заклинание, после чего попытался призвать остаток Ула в свое собственное тело. Но он ошибся, и вместо этого сила Ула — душа, «основополагающие атрибуты», называйте, как хотите — стала дробиться, попадая в случайных людей. Поначалу это происходило только в России, позже — по всему миру. «Призвать» означает «вызвать издалека». В данном случае это означает «приказать кому-то или чему-то, находящемуся где-то там, появиться здесь». В чем была его ошибка? Сила Ула, в отличие от моей, не была заперта в экстрамерном облаке. Она здесь. В этой реальности. Ул — весь Ул целиком — уже находится в нашей Вселенной. Просто он еще не добрался конкретно сюда.

— И даже не добрался до нашей галактики.

— О его приходе мы знаем уже пятнадцать месяцев. Плана у нас нет. Мы в тупике. Тех, кто знал Рецепт на вашем уровне, уже нет в живых. Зыков на пару со Стражем их так или иначе уничтожили. Телепортация заблокирована, так что перестановки со скоростью света нам недоступны. Путешествия во времени не работают. Если бы мы знали, что именно нам потребуется, то могли бы это реплицировать, но субнуклонная репликация утрачена. Сверхсветовая связь запрещена. Портал Клика — он же рай — закрыт. Внедрение во вселенский хор невозможно. У нас нет космических ковчегов. Нет Ориона. У нас даже шаттлов не осталось. Мы здесь как консервы в банке.

— Все это Зыков делал намеренно. Он старался сделать так, чтобы человечество никогда не покинуло свою планетарную колыбель. До последнего момента он не знал меня в лицо; он пытался удержать всех нас в одном месте, чтобы грядущая катастрофа разом постигла все человечество, уничтожив и мой разум, и любую возможность на его воскрешение. Ему необязательно приближаться к Земле вплотную, хватит и сотни световых лет; взрыв сверхновой на таком расстоянии моментально лишит Землю большей части ее озонового слоя. Нас ждет повторение ордовикско-силурийского вымирания. Люди исчезнут с Земли уже через два года вместе с 95 % всех остальных видов. И это в лучшем случае. Но расчеты говорят о том, что он направляется прямо сюда, а если это действительно так, то на месте планеты останется лишь облачко металлического дыма.

— Никто не знает Рецепт лучше вас. Худ, Косогорин, Дэвис, Мёрфи, Берд, Куан, Аккер, Нкубе, Эшмор, Клик, насколько мне известно, мертвы или пропали без вести. Ваш кубик манипулирует экзотической материей. И это единственный молоток, который у нас есть. Так превратите эту проблему в гвоздь и ударьте по ней.

— Предлагаете его убить?

— Могу вас заверить, что убить его при помощи одних только ваших знаний и ресурсов не выйдет. Решение есть, но оно потребует сотен лет вычислений. Возможно, даже тысяч. Нет. Просто сделайте что-нибудь, чтобы выиграть нам время. Перенесите нас в другую галактику. Перенесите меня в другую часть галактики, этого уже будет достаточно. Создайте область пространства-времени, в которой время течет в миллион раз быстрее обычного. Мне без разницы.

— Экзотическая материя на это не способна, — отвечает Чжан. — И я ничего не смогу сделать без точки фокусировки. Мне нужен…

Митч Калрус протягивает ему небольшой золотой кубик.

— Устройство Чжана могло пробить в нашем мире дыру. Вы не разговариваете со мной, потому что меня здесь нет. У вас четыре дня.

Кроме Джона Чжана в комнате никого не осталось. Он подтягивает к себе стойку с колесиками, на которой висит капельница, и направляется к замерзшему окну (одет он, как выясняется, в просторную больничную пижаму белого цвета); ему удается отодвинуть створку достаточно далеко, чтобы выглянуть на улицу. Комнату наводняет холодный воздух, от которого поднимаются волосы на руках. День сверкает белизной. Внизу расположены другие строения больницы и грузовой двор с парой припаркованных грузовиков. В отдалении виднеется город, над которым вьется бледно-серый дым, будто кто-то пришел к выводу, что сегодня идеальный день для тумана, и решил его изготовить. Чжан прислушивается, и ему почти удается уловить звук пары сирен. Сейчас Двадцатый год, — понимает он. Скоро на планете появится некто с силой миллиона человек. Какой национальности он будет? Чжан задумывается. Какую нацию непременно решит завоевать?

Рассмеявшись, он кладет золотой кубик на прикроватный столик и берет в руки оставленную там пачку бумаг, дешевую папку-планшет и дешевую же шариковую ручку. Он улыбается самому себе, и за его улыбкой скрывается смутное сомнение. Как будто он читал книгу, но пропустил в ней один абзац, и теперь все происходящее кажется чуть менее понятным, чем следовало бы.

Джон «Зед» Чжан начинает обрисовывать свой план — «Новую космологию».

Рассчитывать на мягкое приземление в подвальном туннеле не приходится; седовласая женщина, упавшая прямо сквозь перекрытия, вскрикивает от боли, разбив о бетонный пол локоть, голову и копчик. Митчу с приземлением везет больше, и удары, пришедшиеся на суставы, амортизируются, благодаря его броне.

Грохот выстрелов эхом отдается в огромном пространстве у них над головой, после чего все стихает.

— Как нам отсюда выбраться? — требует ответа Митч, который еще не до конца свыкся с тем фактом, что его оболочку уже не зовут «Митчем». Он поднимает женщину в вертикальное положение и ставит ее на ноги; стиснув зубы, она шипит от боли. — Сколько людей напали на это здание? Как далеко нам нужно бежать? У нас есть безопасное убежище? Страна, где мы можем укрыться?