— И, наконец, как и в случае с криогеникой, технологии реактивации сохраненного слепка — будь то компьютерная симуляция или настоящее человеческое тело — на данный момент не существует. Есть вероятность, что создать такую технологию невозможно в принципе.

— По сути это даже не риски. Об этих проблемах мы, по крайней мере, знаем. Их вероятности поддаются количественной оценке. И все они ведут к безопасным исходам; вариантам, при которых слепок вашего разума безвозвратно теряется, вы продолжаете жизнь обычной жизнью, и единственное, что мы теряем — это время.

— Проще всего это выразить так: после оцифровки ваш разум можно в любой момент будет переслать куда угодно. По вашим же словам, есть мнение, что уже через несколько десятилетий сколь угодной большой объем данных можно будет уместить в одной фундаментальной частице, для хранения которой хватит и устройства размером с баскетбольный мяч…, или наперсток…, или ноготь. Раз за разом, снова и снова ваши копии будут создаваться по всему миру. Копии вашего разума — первого оцифрованного разума в истории — могут просуществовать до конца человеческой цивилизации. Когда сегодня днем вы уснете, один из вас проснется завтрашним утром. Существует, скажем, один шанс на миллион, что завтра утром проснетесь именно вы. Всем остальным вашим копиям предстоит совершить субъективно мгновенное путешествие в один конец — туда, где их ждет полнейшая неизвестность, и где, спустя несколько ближайших десятилетий, ваше единственное физическое воплощение защитить их уже не сможет. Вы окажетесь там безо всякой поддержки, защиты и подготовки.

— Мы не можем поместить слепок разума в человеческое тело. Но надеемся, что такая возможность появится в будущем. Ваш разум могут украсть и загрузить его в тело по другую сторону планеты. На их условиях самих похитителей. Вас могут убить. Впоследствии они могут найти новое тело и вновь поместить в него ваш разум, и раз за разом продолжать вас убивать. До скончания веков.

— Вы можете очнуться в цифровом мире. В одной из бесчисленных цифровых Вселенных. Вам они покажутся реальными, хотя и не будут таковыми в действительности. Вообразите себе виртуальный рай. А теперь представьте виртуальный ад. В условиях симуляции злоумышленник будет обладать над вами абсолютной, вечной и нерушимой властью.

— Понятие человеческой жизни вскоре обретет нелинейный характер. Поскольку двоичные данные можно копировать бесконечно много раз, ничуть не теряя в точности, по сути вы ставите на кон не одну жизнь, а их бесконечное множество. Это самая опасная авантюра, на которую кто-либо отваживался до вас.

— Мне нужна вечная жизнь. И как можно скорее, — с улыбкой заявляет Митч Калрус. Он смотрит на Анну Пул, которая сидит справа от него, улыбаясь в ответ.

— И когда он очнется, я буду рядом, — отвечает она. — Сколько бы времени это ни потребовало.

В этот момент по лицу умного, высокого и симпатичного доктора пробегает тень, малая толика скептицизма. Разумеется, он знает, кто такая Анна Пул.

— Это чудесная история любви, — замечает он.

Митч и Анна кивают. Хотя их вид явно намекает на то, что любовь здесь совершенно ни при чем.

На следующее утро он резко просыпается от глухого раската выстрела.

Первым делом он чувствует телесный ужас: «я-не-тот-человек-которым-должен-быть». С этим ощущением он познакомился много лет назад, когда его сознание впервые заземлилось в теле Митчелла Калруса, однако с тех пор оно сильно изменилось в своем характере и оттенках. Это тело другого человека. Довольно высокого, с другой прической, более толстой одеждой и выраженной мускулатурой.

Затем он чувствует пространство. Это не больничная койка в кабинете анестезии — пусть даже он этого и не ожидал — и не палата реанимации, что было бы куда вероятнее. Он лежит на спине внутри освещенного флюоресцентными лампами цилиндра кремового цвета, размером чуть больше гроба. Митч никогда не проходил МРТ, но именно так, по его мнению, изнутри и выглядит томограф. Платформа, на которой он лежит, движется, и Митч ногами вперед выезжает из аппарата. Спустя мгновение после того, как он открывает глаза, мимо них проносится край круглого отверстия и он внезапно понимает, что ему снова надо разбираться в том, что он видит перед собой.

Грохот отдается эхом и затихает.

Перед ним предстает головокружительное зрелище. Одурманенный, Митч инстинктивно пытается встать и выбраться из-под каскада агрегатов — в итоге ударяется головой о край цилиндрического отверстия.

Митч думает: это ангар для космических кораблей. Шахта для хранения ракетного оружия. Корпус вертикальной сборки. Строение представляет собой гигантскую пустотелую оболочку, вертикальную восьмиугольную призму, ширина которой превосходит высоту, а высота настолько велика, что внутри наверняка есть собственная погода. По краям возвышаются более мелкие постройки, цепляющиеся за внутренние стены наподобие побегов плюща. Где-то на производственном этаже — так далеко, что это место с тем же успехом могло находиться в другой стране — с опорной рамы свисают две огромных машины замысловатого вида. Одна из них представляет собой наполовину завершенную экспериментальную ракету для космических полетов. Вторая — монументальную сферическую камеру, собранную, по всей видимости, из множества металлических листов, соединенных с дюжиной разноцветных труб, через каждую из которых вполне мог бы проехать целый автобус. Судя по виду, она была создана для сдерживания атомного взрыва.

Митч поднимает глаза к машине, в которой он находился несколько секунд тому назад. Это третий из крупных экспериментов — тринадцатиэтажная конструкция из грязно-серебристых, черных и красных машин, которая заостряется книзу, будто фокусируясь на МРТ-подобном аппарате, из которого он только что выбрался, и который сам по себе был нацелен на точку, расположенную в середине его мозга, аккурат позади глаз.

Это лаборатория, — думает он. Самая большая лаборатория, предназначенная для Больших Проектов.

У его койки находятся трое. Один — невероятно высокий, широкоплечий мужчина со светлой бородой и длинноствольным кинетическим оружием. Он одет в грузный черный пиджак и брюки, покрытые чем-то наподобие легкой брони, сделанной из кожаных чешуек в несколько сантиметров шириной. Опустив глаза, Митч понимает, что одет точно так же. Неподалеку на компьютерной консоли лежит идентичного вида пистолет.

Вторая — высокая и худощавая женщина-ученый лет шестидесяти с распущенными и нездоровыми на вид седыми волосами; ее глаза закрыты парой огромных защитных очков черного цвета. Она одета в красное. Митч заключает, что это медицинская форма. Она расположилась за консолью спиной к нему, барабаня пальцами по устройству, в котором Митч узнает клавиатуру. Экрана, впрочем, не видно; женщина смотрит то ли в пустоту, то ли на свои руки и печатает, будто во сне. Посмотрев внимательнее, он понимает, что ее очки подключены к компьютеру при помощи кабеля.

— Я потеряла контроль над пультом управления трансформаторами, — сообщает она. — Нам нужно заглушить систему; без активного преобразования тока она станет неработоспособной уже через несколько минут.

Третья — сравнительно миниатюрная женщина; игнорируя слова ученой, она обращается напрямую к Митчу.

— Можете назвать мое полное имя?

Ее одежда… что ж, для ее описания Митчу не хватает слов. Она слишком замысловата и украшена вышивкой, чтобы походить на деловой костюм XXI века, но это ближайший аналог, который приходит ему в голову. Длинное и серое одеяние не подходит для ручного труда и плохо сочетается даже с работой офисного служащего. Стало быть, это официальный наряд. Она менеджер? Политик? Ее волосы и макияж, впрочем, выглядят как нечто, позаимствованное с другой планеты. На лбу женщины изображен черный ромб, а на голове красуется подобие металлической тиары или короны. И хотя она не постарела ни на день, ее глаза каким-то образом выдают, что повидали все на свете.