Когда часы подают сигнал, Арика встает и подходит к краю пьедестала, где по ее прикидкам девушку увидит как можно больше людей. Поддавшись импульсу, она рывком ноги швыряет в толпу свою вторую туфлю. Проходит немало времени, прежде чем она долетает до земли. Снизу кто-то кричит ей в мегафон. Она пытается представить, сколько людей сейчас видят ее вживую, и сколько успеют посмотреть в записи, прежде чем наступит конец света. Ее бросает в дрожь. Миллионы? Будет ли преувеличением говорить о миллиардах? Сможет ли она вызвать в этом мире столь радикальные перемены, чтобы оправдать свои надежды?

В этом месте начинает играть музыка Штрауса…

Раскинув руки, будто пытаясь удержать равновесие, Арика Макклюр делает шаг в пустоту. А затем еще один.

Она медленно снижается почти до уровня земли, после чего резко взмывает вверх и облетает площадь, проносясь между деревьями, позади колонн у входа в Национальную галерею, над фонтанами, а затем возвращается обратно, несколько раз облетая вокруг Колонны Нельсона. Она останавливается над полицейским кордоном неподалеку от места ее приземления, где четко видно, что она не висит на лесках и не пользуется никакими фокусами, а затем начинает крутиться, кувыркаться и переворачиваться прямо в воздухе, будто удерживаемая кардановыми подвесами. Затем она останавливается, поднимает руки и купается в овациях публики. Люди понятия не имеют, что именно им довелось увидеть, но знают, что это было бесподобно.

Наконец, она соизволяет опуститься на землю и предстать перед репортерскими микрофонами.

«Кто вы?» «Как вас зовут?» «Как вам это удалось?» «В чем фокус?» «Вы супергерой?» «Каковы ваши цели?» «Чего вы хотите?»

Арика Макклюр не утруждает себя объяснениями, что никакого фокуса здесь нет. Учитывая гигантское количество отснятого видео, понять это будет не так уж сложно. Она не рассказывает им ни о своей сверхчеловеческой силе, потому что это их напугает, ни о том, кто она такая, потому что со временем эта информация всплывет сама по себе, ни о своих мотивах, потому что о них легко догадаться, зная историю ее жизни. К тому же Арика прекрасно понимает, что ей грозит арест, и в запасе у нее осталось всего несколько секунд.

— Я хочу вступить в береговую охрану, — заявляет она.

Похоже, что это так или иначе обратило на нее внимание всего мира.

В городской кофейне, за столиком, огороженным соседними спинками диванов, сидит мужчина, который явно что-то задумал. Сейчас 7:15 утра, и он уже полтора часа пялится на висящую перед ним полку для специй. Он не трясется, не раскачивается из стороны в сторону, ничего не бубнит под нос и не мигает. Перед ним стоит большая чашка кофе. Она полна. Сам кофе уже давно остыл. На вид мужчине пятьдесят с чем-то лет, он носит окладистую бороду, а его одежда, портфель и эксцентричная прическа намекают на академический род занятий. В его левом ухе виднеется малозаметный слуховой аппарат.

Тринадцать и семь десятых миллиардов лет тому назад, в момент Большого взрыва, в пространстве-времени возникла развилка, точка, где время шло вбок, и законы привычной нам физики еще не срослись в единое целое. Если бы Митч «Ксио» Калрус — который, насколько известно Косогорину, является величайшим злом в масштабе Вселенной и врагом всей разумной жизни — захотел сбежать из своей тюремной камеры, то мог бы просто вернуться назад во времени к точке, где они (камера и время) только появились, тем самым выскользнув из ловушки незадолго до того, как она захлопнулась. Этого допустить нельзя. И потому Андреас Косогорин берет на себя смелость перекрыть этот путь к отступлению. Вскоре время во Вселенной Алеф станет односторонним.

Самого Андреаса Косогорина об этом никто не просил. Он даже не рассказал о своих планах Михаилу Зыкову. В глубине души он уверен, что Зыков — хороший человек, посланный с высших уровней, чтобы спасти мир от саморазрушения, искупить грехи человечества и указать всем путь наверх — в лучшее место, где смерть будет лишена своего жала. Косогорин верит в факты, и к этой вере он пришел, наблюдая за неподдельной преданностью, которую Зыков питал к научному прогрессу, и в пределах Российской Федерации, и по всему миру. Это телепатия — прямой и косвенный контроль над информацией в чужом мозге.

Правда же заключается в том, что Зыков извратил его разум на таком фундаментальном уровне, что никаких явных приказов и не требовалось. В результате Зыков не несет никакой ответственности за действия Косогорина. И когда Стерегущий Бог снизойдет, чтобы покарать причастных к надвигающейся катастрофе, Зыкова в их числе не будет.

Кто-то кричит ему на задворках сознания, пытаясь пробиться в кабину пилота, держащего в руках штурвал его разума; это старый Андреас, который помнит времена до встречи с Зыковым, когда он еще поддерживал связь со своими чудесными детьми и внуками. На периферии его правого глаза возникает полицейский, который замечает на столе дюймовый платиновый кубик, скрытый от взгляда бариста за солонкой — любой, кто не провел последние девять месяцев на Марсе, моментально распознал бы в этом предмете устройство Клика. О том, кого именно уведомляет полицейский, остается только гадать, но суть его сообщения сводится к следующему: «Здесь нечего обезвреживать. И нечего разминировать. Он ушел в себя. Пытаться перемещать его или кубик слишком рискованно».

Что же касается вопроса о том, много ли жителей Манхэттена удастся эвакуировать, прежде чем воля Косогорина даст трещину, и какая часть острова (а заодно и его населения) — в случае катастрофы — будет захвачена вихрем, а затем бесцеремонно отброшена на семьсот тридцать три миллиона лет в прошлое и миллион световых лет от Земли…, в нашей истории это особого значения не имеет.

Прежде, чем спуститься на нижний этаж здания, Калрус связывается с Моксоном.

— Неостывшее тело, которое я видел на верхнем подвальном этаже, принадлежит Дэвису. Он пытался… думаю, он пытался меня убить. Так или иначе, теперь он мертв. Я его убил… и даже не понимаю, что чувствую на этот счет. Постараюсь об этом не думать, пока все не кончится. Последний, кто остался в здании — это наверняка Зыков. Скоро я доберусь до комнаты приемопередатчика. Статус: я цел, оружие заряжено. Уверенность… пять из десяти. Кавалерия ведь готова?

В правой перчатке Калруса имеется группа контактных точек. Если он, по какой бы то ни было причине, не сумеет разобраться с Улом по-быстрому, гуманно и собственными силами, ему достаточно будет просто выпустить винтовку из руки на 2.5 секунды, после чего сигнал будет передан команде из двух дюжин настоящих американских суперменов 6-го класса, которые тут же спикируют со своих точек сбора над ярусом облаков, унесут его в целости и сохранности из здания, а затем обратят это место в руины.

— Кавалерия готова, — сообщает голос Моксона в его наушнике. Сам он, понятное дело, находится в совершенно другом месте. Официально все происходящее не более, чем фикция.

Еще не успев добраться до основания лестницы, Калрус слышит обращенный к нему громкий голос Зыкова.

— Забавно, что и говорить. Ты до сих пор искренне веришь, что все это можно решить прямо в этой комнате, при помощи слова и пистолета. Однажды я тебя уже убил, Ксио.

Митч Калрус останавливается на последней ступеньке; он дрожит, несмотря на безопасность, дарованную его нематериальным состоянием. Впереди — темный, подсвеченный красными лампами, коридор, ведущий в громадный экранированный подземный зал, где установлен преонный приемопередатчик Зыкова. Голос Зыкова доносится из компьютерного блока, расположенного над фокусом параболической антенны. Устройство напоминает американский детектор, — понимает он. Возможно, что работоспособное устройство для сверхсветовой связи можно сделать всего одним или двумя способами. А может быть, американцы попросту украли конструкцию приемопередатчика. Он крадучись пробирается вперед.

— Ты существуешь в четырех измерениях, — замечает Зыков. Его голос отдается эхом. Не считая слабого гула детектора здесь, внизу, царит практически полная тишина.