— Хомэй?!…

— А кто ещё, гений? — скривив губы в саркастической усмешке, спросило моё альтер–эго. Это я что, уже одной ногой на той стороне? Или всё дело в яде, потере крови и, прочих травмах? — Как будто от этого что–то меняется. Можешь не отвечать, думаем мы одной головой.

Я ведь умираю, да?

— Вместо того, чтобы тратить время на тупые вопросы, воспользовался бы своей Системой. — огрызнулся Хомэй, отвернув голову. Н-да, парень и вправду несколько грубоват. Хотя могло быть и хуже, — Ага, как будто ты заслужил право на мою вежливость. Но, отдам должное, кишка у тебя не тонка. С этой тварью всё вышло вполне сносно.

Сносно?! Да я нихрена не добился!

— А вот сейчас ты уже жалок, — наконец, он соизволил ко мне повернуться, — у них не было шанса с самого начала. С тобой или без тебя. Хищник, выбирая между жертвой и другим хищником, всегда выберет лакомый кусок. Ты бы не смог помешать «Мантикоре» убить их.

Ну, спасибо, утешил. То есть подыхать придётся зря, в любом случае?

— Ты подсёк её лапу и выколол глаз. Это даст им шанс.

А ничего, что твоё тело сгниёт в куче дерьма, в яме посреди Подземелья?

— Это уже не моё тело. Да и потом, может, я просто всего лишь твоя галлюцинация?

Даже не знаю, что ему на это ответить. В действительности, у меня нет никаких причин считать, что сейчас со мной разговаривает настоящий Узу Хомэй, а не плод моего воспалённого мозга.

— Это так важно? Как будто тебе есть с кем трепаться.

И то верно. Стоит радоваться хотя бы тому, что подыхать я буду не в одиночестве.

— Ты ещё жив.

Как будто это что–то меняет. Мясо на груди срезано до кости, пробиты плечо и бедро, вся голова в крови, и это, не говоря о травмах поменьше. Хорошо, «Вторая» передача и шок притупляют боль.

— То есть это конец твоей истории?

А у неё может быть иной финал? Только это мне и остаётся. Сгинуть в куче дерьма под крики ребят на поверхности. А вдруг к тому времени, как кто–то решит проверить ситуацию, студ–совет уже разберётся с Боссом и Подземелье захлопнется. Интересно, что тогда со мной будет?

— Это не по моей части. Но приятного будет мало, будь уверен. Так что лучше помирай поскорее.

Тебе действительно на всё наплевать? На меня? На своё тело? Даже на студентов? Ты совсем не паришься, да?

— Сколько пустых мыслей… Думаешь, что–то изменится, если я решу тебя отчитывать? Так хочешь, чтобы тебя наказали, дождись, когда подохнешь. Может, Боги справятся. А меня избавь от своего чувства вины, я не твой отец.

Отец?! А он–то здесь причём?!

— Как будто не всегда дело было именно в нём. — Хомэй впервые по–настоящему зашевелился: распрямился, насколько того позволяют размеры пещеры, и подошёл ко мне. И я не смог выдержать его взгляда, — «Твоя жизнь не имеет смысла» — такими были его слова. И он был прав. Ты никогда не отрицал этого.

Что ещё за чушь?! Да я готов был удушить его! Он относился ко мне как к вещи! У меня не было своей воли! Никогда! Чтобы я не делал, он… Он!… Лучше бы врезал мне как следует, чёрт побери!

— Хотел, чтобы он бил своего единственного сына? Потому что тогда у тебя появился бы повод по–настоящему ненавидеть его? Но он никогда не давал его тебе. И поэтому ты не уходил. Потому что он был прав. Всякий раз, когда тебе давали волю, ты занимался хернёй, во вред себе или окружающим. И ты знал, что тебе нечего на это возразить.

Какого ляда ты вообще столько знаешь про мою жизнь?! И, кажется, кто–то сейчас конкретно облажался. Ведь я ушёл! Свалил из этого чёртова дома!

— Почему ты ушёл?

Да за кой он мне сдался? Отец — тиран, а мать оставила обоих!

— Брехня и ложь. Ещё раз.

Это что какой–то тест на вшивость?!… Ушёл, потому что не мог больше терпеть. Потому что хотел заниматься тем, чем хочу. Жить, например!

— И ты жил. Жил ли так же?

Да что ты вообще!…

…

— Ты не такой дегенерат, каким иногда пытаешься быть. Наверное, ума даже с избытком. Твоя жизнь не пошла под откос, потому что твой отец всегда был готов тебя остановить. И ушёл ты, когда почувствовал, что сил этим заниматься у него больше нет. Ты испугался, что в очередной раз опозорив себя, уже не услышишь криков отца, что он махнёт рукой на никчёмного сына. Но этого не произошло. Ты стал нести правду людям, несмотря ни на что. Там, где другие говорили, что боятся, ты не останавливался и шёл наперекор всему. Многие тебя возненавидели, но никто не упрекнул бы тебя в трусости, бесчестье, слабости. Ты оказался лучше, чем думал. И хотя бы отчасти, именно отец сделал тебя таким.

…

Он… Он всегда всё знал лучше. Видел меня насквозь. Знаешь, Хомэй, вы с ним даже похожи. Оба пытаетесь найти во мне то, чего нет. «Не пошла под откос», говоришь? Да, не пошла. Сломала ноги, спину, и кубарём покатилась прямо в Ад. У меня не осталось никого: семью я бросил, отдалился от близких, даже женщина и та отвернулась от меня. Не исключено, на её месте могла бы быть другая, получше, но и здесь я облажался. И как закончил? Я должен был умереть тогда, на той стройке. Должен и сейчас.

— Может и так. Но что студенты? Они тоже должны умереть, потому что ты поскользнулся? Или потому что напился? Потому что ты выбрал неверный путь? Или потому что был готов следовать ему, несмотря ни на что?

Как будто из этого вышло что–то хорошее. И я… Я уже не знаю, каким был мой путь. Может, его и вовсе никогда не было?

— Защити их. Астру. Эту девушку, которая захотела сделать мир лучше, уберечь людей от того, что таится в Подземельях. Не дай ей погибнуть. И всем остальным. Любыми средствами. Как тебе такой путь?

Я использовал всё, что у меня было. Все техники, всю свою силу. И этого оказалось мало.

— Так уж сразу всё? — Хомэй вздёрнул бровь. Не делай такое лицо, сволочь. Даже «Вторая передача» мне не… Так вот, что ты имел ввиду. Но в таком состоянии, если мне удастся сражаться при помощи этого, я всё равно…

— Умрёшь? Да. И тебе будет не о чем сожалеть. К тому же, ты уже знаешь, что тебе делать.

Щёлк!

Кажется… Это может сработать. Может ведь?

— Когда преставишься, сможешь спросить у тех, кто попытался. Уверен, много таких не найдётся.

Я невольно усмехнулся. Но улыбка не продержалась на моём лице даже мгновения. Хомэй… Он начал размываться. Буквально ещё секунду назад был реален как никогда, а сейчас сквозь него почти можно видеть!