И тогда — он ведь испугался за нее, подумав, что она умерла. Так, может, поэтому и уговорил жить дальше? Потому и пытался отойти в сторону, дать ей шанс на обычное земное счастье?

Это как раз было бы вполне в его духе.

Рэлико обхватила себя руками, пытаясь хоть как-то справиться с дрожью.

До сих пор все, что он делал, было ради ее блага.

«Он менял твою память», — взял на себя труд напомнить голос, словно почувствовав, что жертва ускользает. Ледяное щупальце обвилось вокруг ноги, и та перестала вообще что-то чувствовать, словно заледенела.

Рэлико вместо страха преисполнилась уверенности в том, что права от и до.

К уверенности прибавилась здоровая злость. Какие низкие методы! Еще бы в ледяной гроб заключили, как Ланеж когда-то упрятал Анихи!

— Значит, у него была на то веская причина! — рявкнула девушка, сердито насупившись.

И морозная дымка распылилась, хотя свернувшийся змеей лед на щиколотке никуда не делся.

О нет, в Ланеже она не будет сомневаться, никогда! Он столько раз помогал ей, радовал ее… Да, немного отстранился в последнее время, но его можно понять! Сперва Сньор, потом ее смерть, ни много ни мало, после на него свалилась зимняя сила, которую было трудно приструнить, да еще боги ополчились, а потом… в ее жизни появился Рихард.

Она не будет придумывать всякое, потому что верит в своего бога.

Рэлико решительно шагнула вперед — и оковы разлетелись, словно стеклянные.

Она обеими ногами встала на чистый белый снег, не приминая его, не оставляя следов, словно вдруг лишилась веса.

Рэлико глупо огляделась (сияние семи звезд на синем льду заставило ее содрогнуться), затем снова уставилась на простой, гладкий, отполированный тысячелетиями камень.

Нет, не привиделось, не примерещилось. Она стояла у самого древнего алтаря снежного бога, от которого исходило ощущение непередаваемой силы.

Как во сне, протянула дрожащую руку, отдернула было, но, решившись, все-таки коснулась.

Холодно… святые боги, как же холодно…

Но затем ей стало не до холода.

Перед ней морозная дымка соткала призрачное полотно.

Рэлико словно воочию увидела, как другие боги возвели этот алтарь, взяв с одного из священных мест Востока плиту, щедро напоенную древней духовной силой. Как здесь была принесена первая жертва Ланежу — три духа добровольно отдали всю свою силу до капли, влив ее в алтарь… Все для того, чтобы у их стихии появился новый бог. В отличие от людей и богов, духам чуждо честолюбие и страх смерти. Да и не погибли они, а стали олицетворять стихию, слились с силой своего господина…

Как Ланеж сам, первым, прошел эти семь шагов, и под каждым возникала ступень синего льда. Он прошел через то же, что и она — правда, испытания, наверное, были иными, куда тяжелее и страшнее… Ему тоже тогда было и грустно, и больно, и страшно — он учился познавать эти чувства, ранее смутные, плохо понятные духу. Здесь он учился быть богом.

Все эти воспоминания до сего дня бережно хранил синий лед.

Рэлико не раз задавалась прежде вопросом: а как именно Ланеж стал богом? Честолюбие было настолько чуждо ему, что вряд ли он бы польстился на заманчивое предложение обрести больше силы…

Теперь она узнала.

Власть и впрямь не манила его, что тогда, что сейчас. И сила тоже — ему было довольно собственной.

Он согласился лишь по одной причине: чтобы не было второго Сньора. Чтобы управлять стихией честно, справедливо, выполнять свой долг, который принял всем сердцем. Чтобы защитить тех, кто слабее, оградить Мир от новой ледяной угрозы. Чтобы не было в мире больше зим, которые не заканчиваются, чтобы не было смертных, которым духи зимы ломают жизни…

Рэлико даже не поняла, что снова плачет.

Ланеж совершенно не изменился. Его боялись как Сньора, хотя он был совсем иным. Боялись из какого-то ослиного упрямства, иначе и не скажешь…

Никогда она так не любила его, как в эту минуту!

«Основа служения — жертва», — сообщила стужа. «Силу духа, силу бога всегда взращивает жертва».

Рэлико попыталась не обращать внимания на стужу, расползавшуюся от ладони по всему телу. Из нее словно беспощадно вытапливалось тепло, по крупице…

Соответственно, и ей нужно будет чем-то пожертвовать? К этому она готова.

«А если придется пожертвовать своей смертной жизнью? Возможностью чувствовать тепло огня? Есть? Пить? Рожать детей?»

Да она и от самой жизни легко бы отказалась ради Ланежа!

«Без сожалений?»

— Если ему будет угодно мое служение, если он будет счастлив или хотя бы доволен мной, если смогу скрасить хоть немного его одиночество — то о чем мне жалеть? Он прошел такой путь, а к нему относятся хуже, чем к тому, кто всех предал! Ланеж для меня — все.

«А семья?»

— Отец и мать бы поняли. Они сами оставили свои семьи, лишь бы быть вместе.

Повисла морозная тишина.

«Взгляни», — вздохнула стужа, и на Алтаре материализовалось льдистое овальное зеркало в серебряной оправе.

Рэлико вздрогнула всем телом — но уже не от холода.

Совсем такое, как в ее снах.

Огненная девушка заглянула в его глубины — и увидела себя. Побелевшую от холода, с широко распахнутыми, ярко блестящими глазами теплого янтарного цвета, со снежным знаком на лбу и ветвящимся диадемой от него серебристым узором… Затем в зеркале изменилась одежда — появилось бледно-голубое платье, с незнакомым ожерельем на шее и тяжелыми серьгами в ушах.

Это прошлое — или будущее?

И теперь наконец пролились в душу те воспоминания, которые стужа прежде утаивала от нее — и ласковые уговоры Ланежа, и неподдельный страх за нее, и нежность, с которой он затем поцеловал ее, когда она, едва очнувшись, потребовала у него обещанный подарок, и сам этот поцелуй, полный жара и льда одновременно… И надежда на то, что в будущем она сама может стать морозным духом зимы…

Последний кусочек мозаики лег на место.

Безразлична?

Как она могла даже подумать такую глупость?! Пусть даже как наликаэ — но она была дорога ему, он же, прощаясь с ней тогда, сердце рвал!.. Каково-то ему было слушать про Рихарда?..

На алтарь упали не слезы, но крохотные, переливающиеся всеми оттенками голубого льдистые кристаллики.

Может, теперь его чувства изменились. Но она была права: Ланеж сделал все, чтобы дать ей возможность прожить счастливую смертную жизнь. Отказался от всех прав на нее, согласился довольствоваться малым, заставил Зиму заморозить ее чувства, чтобы ничто не мешало ей идти своим путем.

Он искренне хотел сделать так, как будет лучше для нее, только о ней и тревожился.

Только вот она мечтала теперь совсем о другом.

В душе волной поднималась любовь.

Ей был нужен он, и теперь больше, чем прежде. Главная ее мечта — быть подле него. Что ей за дело до силы духов! Ей, как и ему, ни сила, ни власть, ни земные богатства не нужны. Ей нужен один бескорыстный, заботливый, одинокий снежный бог. И только.

С этой мыслью Рэлико медленно возложила на алтарь кинжал, словно бросая вызов. Тот ярко вспыхнул — видимо, вот что имели в виду духи, говоря, что раньше он сиял звездой.

Опустилась на колени — ноги уж как-то очень охотно подогнулись. Слишком отчетливыми были видения, слишком сильным — потрясение.

Слишком сильно она замерзла.

— Ланеж… Нужна я здесь или нет, неважно, стану ли я призраком, блуждающим во мраке, или незаметным, слабым духом — пускай! Я больше не могу жить в полусне, который другие называют настоящей жизнью. Потому что все помыслы мои о тебе… И как бы ни старалась, я не могу этого изменить. Я ушла из дома в паломничество, и вот теперь… нашла твой самый первый алтарь! — бормотала девушка, охваченная невыразимой морозной негой, когда тело сковано настолько, что движение кажется причудливой фантазией. — Я полюбила Север, полюбила эти края, и духов зимних тоже. И у этого алтаря я клянусь — всегда оставаться твоей наликаэ, всегда быть рядом, пока буду нужна, пока достанет сил… — утомившись, она умолкла, пытаясь собраться с мыслями. Что еще сказать ему?