Синий узор пробежал по телу бессмысленной вязью кривых линий.

Нинокайец попытался попасть по ноге альфы острым каблуком, но та пнула его первой, развернула его к себе, ударила в живот. Мужчина согнулся. Пятая схватила его за плечо и руку и повела к машине. Почти бережно посадила внутрь, сказала:

— Езжай отсюда.

По лицу пробежали синие нити. Нинокаец отшатнулся, включил кнопку старта. Элемобиль загудел.

Когда симбионт вернулась к медсестре, та прыгала на двух ногах, пытаясь согреться.

— О! Круто. Была б ты живой, мы бы тут же непременно стали подружками. Ну как не проникнуться симпатией к своей защитнице? Почти история для игрофильма. Эй, наше такси. Поехали. Пай будет злиться.

Альфа села на заднее сидение элемобиля. Гузель — на переднее. Но искин машины управление ей не передал, обнаружив «превышение нормы алкоголя в крови». Медсестра фыркнула и согласилась с электронным управлением машиной.

В отеле горела надпись: "ночной режим". Тем не менее постояльцы сновали туда-сюда, периодически обращаясь по тем или иным вопросам к администраторам. Гузель прошла сразу к лифту, на ходу сбрасывая туфли.

— Вот так работаешь, работаешь годами, и даже в единственный свободный вечер ни переспать, ни поговорить не с кем, — устало проговорила она, прислонившись лбом к металлическим стенам кабины, медленно увозящей их вверх. Альфа молчала.

— Да что с тебя взять. Кукла ты бездушная. А ведь ты лет десять назад с кем-то целовалась, пусть и два раза. Ходила на игрофильмы с подружками. Делилась с ними секретами или жаловалась на маму, купившую тебя на пятнадцатилетие не то платье, которое ты хотела. А теперь в друзьях у тебя плазмострел и винзер, а оргазм для тебя — недостижимое чудо. Интересно, да? Вы можете чувствовать острее окружающий мир: краски, звуки, запахи, но не способны изучить собственное тело. Куклы. А Изабелла, как дура, ходит за одной из вас хвостиком. Девочка ищет дружбы у бездушной машины. Смешно.

Двери лифта успели и открыться, и закрыться, а Гузель все не двигалась с места. Альфа нажала кнопку. Створки разошлись в стороны.

— Надо идти.

Медсестра послушно вышла в коридор и зашагала к своему номеру, пританцовывая.

— Слишко-ом ра-а-азные до безобра-азного-о-о, — запела она вдруг приятным голосом, — В любви-дружбе им было отка-а-азано… До завтра, куколка!

Дверь за ней закрылась. На шум вышел заспанный капитан Пай. Голый по пояс, в смешных полосатых пижамных штанах.

— Нагулялись? — пробурчал он недовольно. — Зеля кого угодно в могилу сведет своими выходками! 192-5, что застыла? Доделывай свои дела и ложись спать, завтра будем знакомиться с объектом. Надеюсь, вы не в бордель ходили. — Он посмотрел на электрочасы. — Так, чтоб через два часа все уже спали!

И он скрылся в своем номере, уверенный, что его распоряжение будет выполнено.

Два часа.

Формально она может распределить сама, как наиболее рационально использовать это время. Она собиралась просмотреть информацию об их подопечном, но…

Она ведь может пройтись по улицам, подмечая стиль поведения живущих здесь существ. Чтобы лучше понимать, какие движения естественны, а какие нехарактерны для местных жителей. Это тоже может помочь при охране объекта.

Альфа развернулась, шагнула к лифту. Из кабины вывалилась пьяная компания, кто-то смеялся, кто-то целовался, кто-то размахивал полупустой бутылкой. Пятая зашла в лифт, пахнущий сладкими духами, резким одеколоном и спиртным различной крепости, и нажала «1».

— Рауль, отдай! — весело вскрикнула одна из девушек, грозя ухажеру тонким пальчиком.

Двери сомкнулись, загудел механизм спуска.

Пятая бесцельно бродила по многолюдным улицам города. Смотрела из-под глубокого капюшона на одиночек, пары, компании. Как они двигались, как говорили, как друг другу улыбались. Ссорились, обнимались, спорили.

Рауль…

Пауль… У него был длинный нос. И он играл на каком-то инструменте. На каком?

Яркая вывеска возникла перед глазами неожиданно. Над ней кружились в страстном танце проекции двух эголюдей. Очень страстном…

Пятая сухо отметила, что движения угловаты, явно «рисовка», а не оцифровывание живых танцоров. Халтурщики.

«Омут страсти».

Ну да.

Альфа посмотрела еще раз на проекцию, на вывеску, на светящиеся разными цветами окна — и вдруг толкнула входную дверь борделя.

Неужели действительно единственное, что она может чувствовать, это боль?

Шлюха была красивой. Упругая высокая грудь с коричневыми ореолами острых сосков, золотистая кожа, блестящая в ярком свете панелей освещения, словно слиток золота, стройные длинные ноги, украшенные линиями цветных татуировок, тонкая талия без единой складки жира, широкие бедра, округлая упругая задница. Эгузка. Очень красивая эгузка.

Ее клиент красотой не отличался. Высокий, жилистый, тощий, он некоторое время смотрел на разлегшуюся на шкурах проститутку, а когда та расставила ноги и потянулась туда пальцами, ударил ее по руке и стал быстро раздеваться. Шлюха привстал было, чтобы ему помочь, но была откинута неожиданно сильной рукой обратно на шкуру.

Прелюдии не было. Клиент поставил женщину на колени, сунул ей в рот свое естество. Та задвигала ртом, похабно причмокивая. Мужчина положил руку ей на голову, вцепился в волосы, задавая ритм, вбиваясь в глотку шлюхи все глубже.

Альфа смотрела на это безразлично. Отмечала амплитуду движений, высоту звуков — и только. По ее коже периодически пробегали синие нити, но ни простое внимание, ни обостренное не зарождало в ней никаких чувств. Она чуть ли не поморщилась, когда мужчина излился женщине на лицо. Проститутка долго собирала пальцами сперму и тщательно их облизывала, пока клиент опять не притянул ее к себе. Но почти сразу он отстранился, поставил ее на четвереньки и резко в нее вошел. Грудь девицы тряслась от каждого толчка, мужчина периодически звучно шлепал ее по заднице, потом возвращал руки на ее талию и опять резко натягивал эгузку на себя. Она что-то вскрикивала, дергалась ему навстречу, с энтузиазмом насаживаясь на длинный толстый член. Пятая хорошо видела, как тот входит в женщину и выходит из нее, входит-выходит, как трясутся упругие груди девицы, как клиент отпустил ее талию, положив одну руку ей между лопаток, а пальцы другой стал проталкивать в анус шлюхи.

В итоге он кончил в прямую кишку женщины и удалился, вроде бы довольный проведенным здесь временем. Эгузка ушла мыться. К Пятой подскочила одна из "разводящих" девочек, с улыбкой спрашивая, понравилось ли ей и чего еще желает посетительница.

Альфа не желала ничего. Увиденное не вызвало каких-то чувств. Она оплатила услуги, и быстрыми шагами покинула дом увеселений.

Ничего.

Это было… могло бы быть разочарованием, если бы она была способна его испытывать. Она читала, что секс — одно из главных удовольствий эгочеловеческой, да и многих других гуманоидных рас. Да и давным давно, когда она еще была Настей и училась в школе, девчонки, потерявшие невинность, с удовольствием шептались о том, как это было. А мальчишки жаловались, что мама нашла в истории просмотров ссылку на сайт с порнороликом, и теперь их планам на выходные настал полный геймовер, если папа не заступится. А ведь билеты на игру/концерт/игрофильм уже куплены/деньги на посиделки в кафе/на чьей-то хате сданы…

Порыв ветра сорвал с головы альфы капюшон. Пятая поежилась, разгоняя этим движением по телу кровь.

Какие были губы у Пауля, когда он ее поцеловал? Теплые? Холодные? Сухие? Влажные? Она помнила только, что все вышло крайне нелепо, а цветы, зажатые между их телами, неприятно кололись. Кажется, он подарил ей три розы. Или шипастые амиканты, завезенные на Зеену зиранами? Но точно три. Белые? Красные? Розовые? Почему она не опустила руку с букетом, а продолжала прижимать цветы к груди, когда Пауль наклонился к ее лицу?

Вспомнить не удавалось. Восемь лет — долгий срок, тем более тогда, когда она была еще человеком, ее мозг работал не так продуктивно, как сейчас.