Альфа бесшумно отступила к двери. Эти люди не замышляли ничего плохого (если не считать таковым желание выжить), они были не опасны. К тому же один из них уже почти мертв.

— Джун! Джун, твою мать, вставай!

Как там? В восемнадцать не умирают? Ложь, Том Теслер. Очень большая ложь.

Пятая спрятала плазмострел под кофту и направилась к лестнице.

***

Они покинули Цуки этим же вечером. Альфы по прибытии на Зеену были отправлены на осмотр, потом — "отдыхать". В медицинском кабинете Пятая задержалась дольше остальных, объясняя, как получила рану. Расспрашивала ее Джамала без особого интереса, удовлетворившись скупыми объяснениями, что порез получен во время ночного хождения по городу. Вероятно, приписала это к той ночи, когда Пай выгнал их из отеля. Поправлять ее и вдаваться в подробности альфа не стала. Рассказала еще про одно пятно, получила в ответ хмурое:

— Иди, отдыхай, — И ушла выполнять назначенное.

У одной из серых однотипных комнат блока проекта "Альфа" стояла белокурая воспитанница Фолса. Странно, но это была не та спальня, что предназначалась Элле. Пятая присмотрелась к девочке.

Тихая послушная Изабелла… подслушивала! Девочка приникла ухом к двери, лицо ее выражало отчаянное любопытство. Неожиданная, очень необычная смесь эмоций.

Альфе нет дела до поведения двенадцатилетних девочек. Да и до чего-либо еще. Эта информация абсолютно бесполезна.

Пятая сделала шаг вперед, и опять застыла в неподвижности.

Белла положила ладонь на дверь. В свете ламп блеснул недавно подаренный ей опекуном браслет. Девочка занесла кулак, чтобы постучать, но тут ее взгляд зацепился за черный ремешок с блестящими фенечками. Лицо ее еще больше помрачнело, она отлипла от двери, опустила руки и понуро поплелась прочь.

Из кабинета капитана Борломи вышла Элла и направилась в сторону Пятой. В стандартном комбинезоне, с гладко зачесанными волосами, собранными в высокий хвост, она выглядела такой же безликой, как и окружающие ее стены. Белла остановилась, в ожидании смотря на приближающуюся к ней подружку, но Альфа-403-32 прошла мимо нее, не здороваясь. Альфы никогда не здороваются первыми с посторонними объектами.

Белла, не оборачиваясь, пошла дальше. Пятая слышала, как при каждом шаге девочки звенят друг об друга многочисленные фенечки, прикрепленные к новому браслету.

Точно бубенчики на козах и рогатых алаях, которых разводят неизвестно зачем бабушки, от скуки переселяющиеся на стоявшие на окраине города одноэтажные старые дачи. На таких участках с покосившимся забором из пластдерева часто можно увидеть длинные грядки с высохшими помидорами, тщательно подвязанными к кускам иронотроса, стащенного с ближайшей стройки и неровно распиленного заехавшим на пять минут внуком; кустики морозостойкой малины, чередующиеся с огариной, завезенной зиранами крупной оранжевой кисло-сладкой ягодой, которые по легенде, передающейся от одной пригородной бабушке другой, помогают мужчинам от проблем с "энтим самым", а еще, кажется, полезны для кожи; холмики зеленого картофеля, отличающегося от "земного" большим размером, салатовым цветом и чуть сладковатым привкусом, но тем не менее давно завоевавшим популярность у эгочеловеческих старушек. У Настиной бабушки тоже была такая дача, на которой она и жила с белой козочкой Милой. У Милы на шее висел красивый золотой бубенчик с встроенным звуковым чипом. Ходит коза по обозначенной территории — позвякивает колокольчик, как настоящий. Отойдет подальше — пищит громче, противнее, предупреждая хозяйку о возможной пропаже.

Бабушка умерла, когда Насте было тринадцать. Не выдержало сердце. Чего не выдержало, девочка Настя так и не поняла.

Тварь в груди обеспокоенно завозилась.

Изабелла скрылась за поворотом коридора.

Элла поравнялась с Пятой.

— Привет.

Тридцать вторая остановилась, внимательно посмотрела на внезапно заговорившую альфу.

— Привет, — сказал она безличным, почти машинным голосом. — Причина общения?

Они все говорили когда-то роботизированными фразами, словно пересмотрели игрофильмов из старой франшизы "Роботы и копы". Потом со временем речь становится более "человечной". Но — только речь.

Симбионт — это двуединое существо, появившееся в результате слияния двух тел: эгочеловека и морина. Симбионт не имеет собственных чувств, эмоций и желаний. Он никого не жалеет и ничего не боится.

Симбионт как часть себя носит под сердцем синюю скользкую тварь.

Симбионт и сам всегда остается тварью.

Пятая ответила первое, что пришло в голову:

— Причина общения — обмен информацией.

Элла наконец развернулась к ней всем корпусом. Молча.

Говорушка Элла, от которой болели уши… То есть нет, они не могут, конечно, болеть…

Пробежали по коже синие нити и опять спрятались.

— Почему ты не разговариваешь с Изабеллой?

— Заданий относительно этого объекта на получено.

— Но ты обещала быть ее подругой.

— Договоренности, возникшие до момента создания симбионта, не имеют силы. Договоренности, не соответствующие воле куратора, доктора и Совета, не имеют силы. Договоренности…

— Я поняла. Ты помнишь меня?

— Ковалева Анастасия Игоревна. 915 года рождения от Исхода. Пол: женский. Рост…

Пятая услышала, как открылись двери лифта.

— Достаточно. Спасибо за информацию.

Элла молча отвернулась и размеренным шагом пошла дальше.

Пятая повернула в боковой коридор, прислушалась: доктор Фолс зашел в кабинет к капитану Паю. Альфа дошла до комнаты, у которой стояла Белла. Стук сердца… по ритму кто-то молодой… шорох… шаги…

Пятая отскочила в сторону вовремя — дверь открылась, не зацепив ее. Из комнаты вышел… мальчик. Приблизительно — ровесник Беллы. Невысокий для своего возраста, ниже Изабеллы на… семь сантиметров, очень худой. Потрепанная футболка с выцветшей картинкой октозавра висела на нем, словно пищевые мешки на колу из зацементированного иронотроса. Бабушка всегда зачем-то мыла все сумки-пакеты, а потом вывешивала их сушится на ветру… Волосы темные, коротко подстрижены, виски вообще выбриты (так часто стригут в детдомах), глаза темно-серые, острый подбородок. И взгляд — пронырливый, недоверчивый, жесткий.

Что делает здесь ребенок 11–12 лет? Ребенок из детдома?

Альфа услышала скрип и бросив на мальчишку столь же подозрительный взгляд, каким тот окинул ее фигуру, пошла прочь.

Капитан Борломи вышел из своего кабинета.

— Клаус! — куратор быстро зашагал к ребенку. — Что ты делаешь в коридоре один?

— А что, нельзя что ли? Я видел, тут белобрысая девка ходила сама по себе.

— О, Космос! Это воспитанница доктора Фолса, имей уважение!

— И че мне с этого вашего уважения будет?

Мальчик храбрился, но сердце его стучало испуганно.

Альфа направилась дальше. Ей нужно было зайти в специальный отдел, чтобы объяснить, куда она дела пузырек эйданола. Хорошо, что порез на бедре зажил еще не полностью.

"Симбионт не способен врать," — сказал ей восемь лет назад капитан Пай.

Несколько лет спустя она поняла, что молчать — не значит лгать. Просто забыла упомянуть, что почувствовала в пылу драки на пару секунд боль, а потом решила, что эта информация не важна. И научилась молчать.

Сегодня…

Пятая прислушалась к шлепанью босых детских ног по коридору.

Сегодня она собиралась научиться врать.

Гузель лениво листала страницы отчета. Доктор Фолс, сидевший напротив, делал тоже самое.

— 36 пункт.

— А тут что неясно? — со вздохом спросила медсестра, прокручивая документ вниз.

— То есть, ты полагаешь, что симбиоз нарушен?

— Я не спец по вашим морским котикам доктор, я пришла к вам недавно. Но судя по поведению этих двоих, они отнюдь не безмолвные покорные куклы. Хотя стоит отметить, что сами подопытные на полном серьезе считают себя безэмоциональной машиной для убийств. Ваш метод сочетания покорности морина и гипноза двуликих действительно прекрасен. Проблема в том, что как не вбивай в голову альфам, что чувств у них нет, на самом-то деле они есть. К тому же морин по той или иной причине в какой-то момент может ослабить контроль за некоторыми отделами мозга. И альфа осознает свои чувства. Краешком, мельком, на пару секунд — но, я думаю, каждый из симбионтов с этим сталкивался хоть раз. Один пройдет, и не заметит, а другой, любящий все анализировать, на этом может зациклиться. Так что проблема не в чувствах. Проблема в способе мышления.