Фолс просмотрел файл до конца.

— Да, я тоже замечал, что Пятая излишне инициативна и склонна к поиску, систематизации и анализу информации. Говорил же Паю: давай будем ей давать задания попроще, но тот уперся, баран. Вот и напоощрялись. А что с эйданолом?

— Сказала, использовала, чтобы вылечиться от раны, нанесенной клинком дзэртанца.

— И?

— Кроветворные функции действительно были ускорены, но следов яда нет. С одной стороны, эйданол усиливает метаболизм, так что за это время он просто мог уже покинуть организм, на оставив следов. С другой, я предполагаю, что Пятая способна врать. Не знаю, осознает ли она сама эту возможность, но предпосылки есть.

Фолс задумчиво кивнул.

— Хорошо, спасибо за информацию.

Гузель выключила свое виртокно и постучала по столу короткими, но зато ярко накрашенными ногтями.

— Вы их ликвидируете? — спросила она.

— Тебе это интересно? — искренне удивился доктор. Гузель поморщилась.

— Ничто человеческое мне не чуждо… Шутка. У меня была одна наработка по проекту Розенталя. Точнее, это мамины выкладки, но я их дополнила, немного подправила, нацелив в нужную сторону, — и получилась неплохая теория. А вот где ее применить, найти сложно. Вы — единственный, кто продолжил подобные эксперименты. Не зря же я после ординатуры именно к вам устроилась, да еще и в унизительной роли медсестры.

— Мои медсестры получают гораздо больше, чем многие доктора, — заметил Фолс, с новым интересом рассматривая собеседницу.

— Но ведь дело не только в деньгах? Дело в том, что ощущаешь, когда ты можешь создавать нечто собственными руками. — Гузель растопырила пальцы. — Когда…

— Вы пытаетесь сойти за одержимую наукой? — насмешливо перебил ее доктор. Женщина приподняла брови в удивлении брови.

— Как это делаете вы? Нет. Мы оба знаем, что дело не только в науке. Что вы чувствуете док, когда создаете новое существо? Когда в вашей воле — убить или оставить в живых? Когда вы стоите со скальпелем над заснувшим телом и делаете первый надрез? Разве здесь, в этой бетонно-иронной коробке вы не всемогущи, словно древние боги в сказаниях забытых времен? Наши знания дают нам не только возможность двигать науку. Они дают нам власть. Удовлетворение. Чувство собственной значимости, особенности, незаменимости. Вы вряд ли видите себя дьяволом. Нет, вы считаете, что делаете все во благо Родины. А издержки есть у любого проекта. Война не может быть выиграна без крови. И вы правы. В этом и во многом другом. Мне нравится ваш подход, мне нравится с вами работать. Но я знаю слишком много, чтобы просто переставлять колбы. Оставьте это глупой Джамале, что из жалости спит с вашим одноруким хакером. Я хочу другого. Как и вы. Я тоже хочу быть ангелом с черными крыльями, док. Демиургом. Богом. Ради блага Родины, конечно.

Фолс рассматривал жарко говорившую женщину со спокойным любопытством.

— Перекиньте мне сначала ваши наработки. А я подумаю, стоят ли оно того.

Гузель самоуверенно улыбнулась.

— Непременно, док. Вы получите их через полчаса. Но без реальных экспериментов все это — пустой звук.

Фолс чуть наклонился вперед, не отводя взгляда от темных глаз собеседницы.

— А что вы будете делать, если в ваших руках остановится чье-то сердце? Если на вашем столе будут умирать люди — один за другим?

Гузель пожала плечами.

— Издержки есть у любого значимого проекта, доктор. Вам ли не знать этого?

***

Утро выдалось… познавательным. Когда альфа зашла в столовую, там почти никого не было: только обсуждали что-то два куратора, да три симбионта молча поглощали завтрак, усевшись за разные столы. И еще был мальчишка. Тот самый, Клаус. Он вертел носом у раздачи, с неудовольствием посматривая то на роботизированную систему выдачи еды, то на следящую за порядком дородную кухарку.

— Вам что, жалко лишнюю котлету положить?

Женщина посмотрела на его тощую фигуру и молча вручную доложила к и без того полной тарелке две котлеты. Роботизированная система раздачи, завидев нового посетителя в лице альфы высветила виртокно с утренним меню. Подросток, довольный своей победой, потащил тяжелый поднос к крайнему столу.

Пятая взяла стандартный набор и села за соседний.

В столовую вошел капитан Борломи. Клаус заработал челюстями активнее, словно боялся, что еду у него сейчас отберут. Но куратор, позевывая, направился к раздаче, не обращая на окружающих никакого внимания.

Стук ложек.

Льется из крана вода.

Почесывает локоть Борломи.

Разговаривают два куратора. Неторопливо. Они ведь не в обычной казарме, тут спешить некуда.

— Заменят, думаешь?

— Их — да. А нас вряд ли. Фолс сказал, что запускаем "детский" вариант. Типа на них лучше внушение действует. И будем "воспитывать". Потихоньку замещая старых на новых. Так если все будет происходить медленно, то значит, кураторы остаются те же.

— Ну… А детей он откуда возьмет столько?

— Типа из детдомов. Откуда еще-то? К тому же чем младше "пациенты", тем меньше брака.

— Да уж… Брака… И не жалко ему детей…

— Ларсен, так а мы-то что? Совет проект одобрил? Одобрил! А мы люди подневольные. Нам что скажут, то и делаем. Мы ж не дезертиры, не изменники типа, да?

Ларсен промолчал. Борломи подсел к сослуживцам, и разговор перешел на обсуждение завтрака.

Белла появилась, когда альфы уже ушли, а паренек съел половину наложенной на поднос еды. Воспитанница Фолса застыла в нескольких шагах от мальчишки, с интересом наблюдая, как жадно он ест. Тот некоторое время терпел ее любопытство, а потом обернулся, с набитым ртом спросил:

— Че надо?

Изабелла шагнула вперед, робко улыбнулась, протянула мальчишке руку.

— Я Белла. А ты Клаус? Приятно познакомиться.

— А ты всегда говоришь сама с собой?

Девочка покраснела. Протянутая рука задрожала.

— Че-т я не заметил в твоих словах вопроса. И я вроде бы тебе не представлялся. Ну а если мне неприятно с тобой знакомиться?

Белла покраснела, закусила губу, но упрямо не опускала протянутую ладонь.

Клаус недовольно поморщился, явно кого-то копируя:

— Че ты ко мне свои грабли тянешь?

Изабелла не выдержала — развернулась, побежала прочь, на ходу вытирая хлынувшие из глаз слезы.

Дать бы этому юнцу по морде!

Так подумала бы девочка Настя восемь лет назад…

Альфа встала, отнесла поднос с грязной посудой на особый стол, вышла в коридор.

Застыла на месте, прикрыла глаза.

Слезы. Они должны на что-то капать. А плачущий должен всхлипывать.

Давай, тварь, работай. Работай!

Ядро недовольно заворочалось в груди.

Кап-кап.

Неровное дыхание.

Шмыганье носом.

Альфа нашла Беллу в чуланчике рядом с одной из лаборантских. Заставленная шкафами и холодильниками, комната, и без того маленькая, не оставляла места, чтобы спрятаться. Альфа увидела девочку сразу: та сидела на полу у синего морозильника и плакала, обхватив колени руками. Пятой казалось, она чувствует на языке привкус ее слез.

Но только казалось. Просто рецепторы уловили, что влага, стекающая по белым щекам, соленая.

Все просто.

Но зачем тогда она, Пятая, пришла сюда?

Не заходя в комнату, альфа бесшумно прикрыла дверь и направилась в свою спальню.

Симбионтам нет дела до двенадцатилетних девочек. И детдомовских мальчиков. Даже если их хотят отдать на растерзание твари.

В отдалении, за двумя поворотами коридора, уверенно топал по серому полу босыми ногами Клаус. Рядом неотвратимым наблюдателем вышагивал капитан Борломи. Альфа узнала его по шагам.

В лаборатории разговаривали две медсестры.

— Анализы я взяла, тебе только доделать три теста.

— Сколько ему?

— Одиннадцать.

— Разве это законно?

— Ну, если Совет одобрил, значит, законно.

— Гузель… Ты никогда не думала уволиться?

— Нет. Здесь интересно, и платят хорошо. А дети… Если бы мы не создавали альф, сколько операций было бы провалено? Такие проекты показывают силу Федерации. Прояви Совет слабость — и тут же найдутся желающие прибрать наши планеты к собственным лапкам. Тебе бы хотелось жить где-нибудь на севере в бараках, пока зеленомордые или какие-нибудь пластинчатые твари выгребают с Зеены все, что можно продать?