Налив из кувшина мятной воды, Тео с заговорщицким видом вынул из кармана помятый сандвич, пряно пахнувший на меня копченым мясом, видавший виды листик салата грустно свисал с поджаристого бока. Рот моментально наполнился слюной, я клацнула зубами как давешний зомби и потянулась к еде.

Бутерброд закончился как-то очень быстро, и я с видимым сожалением, подобрав крошки, заявила:

— Я тебя зацелую, если ты вдруг припас второй.

С ловкостью волшебника, достающего из шляпы за длинные уши кролика, Теомир извлек из другого кармана еще один, точно такой же сандвич и протянул его мне. Счастливо разомлев, я притянула Тео за рубашку и крепко поцеловала в губы. Жесткие и теплые, они пахли зелеными яблоками и медом.

С трудом отстранившись, я сказала:

— Нам очень повезло, Тео.

— Ты даже не представляешь на сколько, — продолжил он. Взгляд его потеплел, а движения пальцев прекратились, но руку он не отнял, продолжая сжимать еще крепче мои пальцы. Я молча подвинулась на кровати и Тео лег рядом, вытянувшись во весь немалый рост. Он осторожно, будто боялся спугнуть, ожидая, что я тут же отпряну, поцеловал меня в висок и продолжил рассказ. — Когда меня нашли пограничники я и сам был ни жив, ни мертв. Тварь задела и меня, слава Небу не зубами, а только когтями. Трупный яд хоть и попал в кровь, было его немного.

— И всё же я уже галлюцинировал, поэтому радостно дал отпор желающим нам помочь, — невесело хмыкнул он. — Они вырубили меня…так мы и оказались здесь.

Ты провалялась в беспамятстве почти неделю, Эва. Прогнозы были неутешительные и то, что ты смогла выкарабкаться — чудо.

— А ты? — спросила я. Свечи догорали, потрескивая и курясь неровным пламенем, в их колеблющемся свете глубокими, пронзительно-скорбными тенями залегли на лице верса пережитые волнения. Послюнявив пальчик, я разгладила сошедшиеся на переносице брови и не удержавшись, укусила Тео за кончик носа. Он забавно сморщился и устроившись поудобнее продолжил рассказ:

— Я довольно быстро пришел в себя. А потом был…хм…допрос. Сначала они просто спрашивали, затем вопросы стали более серьезными и настойчивыми, потом подключили ментального мага. Процедура ментальной читки крайне неприятна, но похожа на наш полиграф. Скрывать мне было нечего, поэтому… — другими словами, Тео намекал о том, что обмануть менталиста можно так же, как и пресловутый детектор, (Кхаан обучил меня этому в первый год) хотя процедура крайне болезненна (в случае неверной реакции тела током бьются и обручи, и датчики, и Нормус, от души лупящий бамбуковой палкой провалившегося испытуемого). Уверена, этот маг захочет «побеседовать» и со мной.

Что ж, пусть. А еще…

За нами наблюдали.

И я, и Тео давно научились различать такие вещи, доверяя предчувствию и внутреннему голосу, к тому же альенцы были бы форменными идиотами, не следи они за пришлыми потомками узурпаторского строя. Империя была агрессором, а мы, её верные подданные.

Всё то время, что дакс держал меня за руку, я находилась в предельной сосредоточенности и концентрации (хотя голова еще была тяжелая и соображалось со скрипом). Пока Тео вещал мне прилизанную историю нашего здесь появления, он одновременно рисовал на ладони руны. Не реагировать на то, о чем поведала скрытая переписка и одновременно вести диалог мне удавалось с трудом.

«Опасность! Будь осторожна в словах и действиях!»

«Молчи про других членов группы и маяки.»

«Они нас не отпустят. Пытаются активировать сломанные порталы.»

«И самое главное: ни слова о том, что понимаешь в их устройстве.»

Каждый раз, поняв предостережение я сжимала пальцы. В глазах Тео я читала облегчение. Вероятность того, что я помнила парленг[41] была минимальной, но в школьный минимум он входил, а на память я никогда не жаловалась. Я и тукпо[42] помню, и кастрок[43].

Я зевнула, прикрыв рот ладошкой. Несмотря на то, что новости этого дня взволновали меня, всё, о чём рассказал мне Тео, было вполне ожидаемо. С этим знанием надо переспать. Сейчас главное, что мы оба живы, относительно здоровы (вырванный кусман мяса из ноги не в счет) и вместе.

— Побудешь со мной пока не усну? — попросила я и дождавшись утвердительного кивка, закрыла глаза, устраиваясь поудобнее на твердом плече.

— Сладких снов, конфетка, — шепнул он. Теплые губы прикоснулись к моей макушке, — сладких снов.

Дни ползли заморенной улиткой.

Рана затянулась, оставив безобразный, рванный шрам на долгую память. Я уже пыталась ходить, и если порванные связки давно меня не беспокоили, то онемевшая, лишенная чувствительности плоть, нет-нет, да отдавала тянущей болью, изрядно сдабривая нагрузку спонтанными судорогами, от которых нога подгибалась, лишая меня опоры.

Первый раз сил прогуляться у меня хватило лишь до малой столовой. Используя Тео, как костыль я дошкандыбала до стула с трудом сдерживая стоны и грозящие брызнуть из глаз злые слезы. Морщась, и закусывая до крови губу, я предстала пред полным составом, не считая дежурных, приграничной заставы.

От унижения, вызванного всеобщей жалостью, кусок не лез в горло. Я вяло ковырялась в ароматном рагу с радостью узнавая молодой горошек и кабачок цукини от души приправленные жгучим перцем и горьковатой куркумой.

— Как ваше самочувствие, мори? — спрашивали меня по очереди соседи по столу. Тео сидел слева и напротив привычно развлекая беседой Ваарки как-то там и её словоохотливую подругу. Они забавно опускали глаза, кокетливо трепеща ресницами и застенчиво алели налитыми яблочками щек. Черная ревность прожорливым червяком грызла меня где-то в области печенки, и я зло воткнула вилку в овощи, скрипнув прибором по фарфору тарелки.

— Благодарю за беспокойство, с каждым днем все лучше, — вежливо отвечала я, продолжая гипнотизировать странную выпечку, щедро разложенную по тарелкам маленькими кровавыми порциями. Слои тонкого теста с густым красным соусом чередовались с пластами щедро смазанного белым, от того на разрезе оно смотрелось точь-в-точь как моя едва начавшая заживать глубокая рана на ноге. Видимо я взбледнула лицом, поскольку в мою сторону с двух сторон протянулись руки со стаканами, до краев наполненными мятной водой.

После обеда, сбивая с привычного режима, (а после обильного приёма пищи меня обычно ждал здоровый сон, сил едва ли хватало на то, чтобы держать глаза открытыми) меня, с определенными намерениями, навестил менталист. Заморенный мужчина, неопределённого возраста, с жидкой бороденкой и уставшими глазами совершив непонятные пассы над головой, стал задавать вопросы.

Он спрашивал о маяках.

И только о них.

Об их устройстве и возможности схематичного воспроизведения, о формулах и константах, об энергетической направляющей и векторе корреляции. И хотя на все его вопросы я знала ответы, я молчала, не испытывая никакого дискомфорта от ментального воздействия, которое по словам Тео напоминало и деликатные щупальца тумана, и стенобитный таран, одновременно.

Я оговаривалась незнанием предмета в целом и деталей настройки в частности.

Никакой побочки от проникновения в мой разум я не чувствовала: виски в тисках не сжимало, тошнота отсутствовала, пульс был ровным, а удивленная физиономия мага, с жадностью впитывающего отсутствие реакции на его проникновение вызывала у меня лишь желание рассмеяться ему в лицо.

Но я держалась, осторожно пощипывая себя за бедро, когда теряла концентрацию.

Потом были и второй, и третий маги. Они только разводили руками поражаясь моей невосприимчивости к ментальному воздействию, а потом и к самой магии. В меня с сначала с осторожностью, а затем с азартным остервенением огненные шары, пытались приворожить, зачаровать, и даже напоследок превратить в лягушку, но толку чуть. Сгустки энергии, в простонародье пульсары с оскорбительным «пшик» растворялись возле моего лица, буквально впитываясь в окружающее пространство, полезший меня целовать смазливый колдун, проверяющий подействовал ли на меня приворот пару дней светил лилово-бурым фонарем под глазом от меня и сломанным носом от Тео, пока примочки Ваарки (она, как оказалось, была штатным лекарем на заставе) не свели его до бледно-жёлтого пятна и белесого шрама на переносице.