— …неправомерно, — услышала я обрывок фразы, когда дверь отворилась. В допросную, как к себе домой вошёл седовласый, статный мужчина. Кивком он поприветствовал следователя и очень выразительно посмотрел на наручники, сковывающие мои запястья. — Это было столь необходимо?

Следователь замялся, бросил ненавидящий взгляд на мужчину и поднеся ключ к замку-фиксатору, разомкнул оковы.

— Неужто вас на столько испугала мирна Самерхольт? — саблезубо улыбнулся легат. Ну а кто, собственно, еще бы мог прервать допрос. — Мирна арестована? Ей предъявлены обвинения?

— Нет, — проскрежетал зубами следак. — И нет.

— Так какого рожна Борк, вы обращаетесь с ней, как с преступницей? — и уже мне. — Мирна, у вас есть возражения против моей кандидатуры — как вашего законного представителя?

В проеме двери замаячила знакомая фигура.

— Эм…нет. — В любом случае легат хоть и представляет мои интересы, лояльность его зависит от того, кто ему платит, а значит придется раскошелится мне.

— В таком случае, — тот демонстративно подал мне руку, и я с благодарностью приняла её. Ну и последний ржавый гвоздь, забитый в гроб почившего самодовольства дознавателя Борка. — Кстати, некоторое время назад пойс пришли в себя и полностью подтверждают показания мирны Самерхольт, поищи подозреваемого в другом месте, здесь тебе ловить точно нечего.

Мы вышли из допросной и едва за нами закрылась дверь в стену ударилось что-то тяжелое, разбиваясь на тяжелые осколки. А меня сжали в крепких объятиях, притянув к крепкому телу, но в этих объятиях не было страсти, лишь нежность и забота.

— Благодарю вас, Арно, — слегка кивнул легату Теомир. Они обменялись чисто мужскими, с толикой горчащего превосходства, взглядами и двинулись к выходу. Тео тащил меня на буксире, буквально волоча в кадетское крыло, а я решала, нравится ли мне роль беспомощной жертвы и поняла — нет. Не нравится.

— Мирн Арно, — остановила я легата, — я бы хотела здесь и сейчас уточнить пару моментов.

— Я весь внимание, — хитро улыбнулся легат, останавливаясь напротив. Тео тянул, но я вросла ногами в пол и не поддавалась.

— Вашим клиентом являюсь я или мирн? — Я кивнула на обреченно застывшего верса.

— Фактически, я представляю того, кто мне платит, — подтвердил мои догадки Арно.

— В таком случае теперь плачу вам я, и мне бы хотелось нанять вас без посредников, так сказать. — Мужчина поклонился, и протянув мне матовый прямоугольник визитки, свернул на одну из присыпанных кварцем дорожек парка. Адрес и часы работы легитимной конторы «Арно и сын» были выполнены в черно-белом на бледно-сером, просто и лаконично.

И уже брюнету:

— Тео…я благодарна…ты даже представить себе не можешь на сколько, — и повинуясь порыву потянулась к его губам, мимолетным касанием.

Горячие и сухие.

Со вкусом белого кофе и перца.

И я отступила.

Длинная прядь упала на лоб, и я в заботливом порыве аккуратно заправила её за ухо. Тео дрогнул и желваки заиграли на острых скулах.

— Ну что же ты делаешь, Эва? — выдохнул верс, на мгновенье замерев, и проиграв битву с самим собой, обрушил на меня нерастраченную страсть глубокого поцелуя.

Жесткие губы пленили мои, горячий язык сладко мазанул по краю, затем смелее. И еще. Проникая глубже.

Я застонала, впитывая нежданную ласку, а меня целовали, выпивая, опустошая. Его ладони крепко прижимали меня, опаляя нежданной лаской, а я растворялась в нем, словно льдинка в горячем чае. Голова кружилась, колени подгибались, и я застонала в его рот, обнимая, притягивая крепче, запуская, запутываясь пальцами в волосах.

Я так растворилась в поцелуе, что не заметила, что мы больше не одни.

Надо отдать Тео должное, он прикрыл меня от группы версов, отпускающих скабрёзные шуточки и дуэтом насвистывающих бульварную песенку фривольного содержания.

— Решил перепробовать всех? — узнала я голос. С самого возвращения Ор буравил меня ненавидящим взглядом и вел себя так вызывающе, словно вину на свой проигрыш он возлагал исключительно на меня. — Как закончишь — маякни, встану в очередь, надеюсь она не слишком длинная. Я нетерпеливый.

В своей занятости я упорно избегала слухов о том, что некоторые пойс дабы не остаться за бортом, пропускают чрез свою постель вереницу партнеров, силясь поймать того самого, на примитивнейшую из уловок — энергетическую совместимость. Уж коли «чудо произошло» от пойс версу не избавиться, потребность в близости будет только нарастать, причём обоюдно.

Но подобный способ считался грязной подлостью, нечестной игрой. Это как вынудить мужчину жениться, угрожая тюрьмой за мнимое изнасилование, и все же самые отчаявшиеся шли на этот шаг, наплевав на общественное порицание.

Я почувствовала, как под моими пальцами закаменели плечи Тео.

— Завтра на рассвете у мертвой ивы, Ор, — швырнул он в осклабившегося здоровяка брюнет. — Секунданты найдут тебя для уточнения деталей.

— Что? Да она же просто су…

— Заткнись, — шикнул на него дружок, — он в своём праве. Язык у тебя…

— Прости за это, — зашептал верс. Сжав пальцами мой подбородок, он попытался продолжить то, на чём нас прервали, но увы.

— Я пойду, — смахнула я его руку, — хочу проведать Габи.

— Провожу, — не спрашивал, утверждал он. Ну а я не стала перечить. Так мы и пошли, я впереди, Тео чуть погодя — сзади.

Поразительно, как быстро разносятся слухи.

Ну сколько я шла в больничное крыло (прямо и не сворачивая, с молчаливым телохранителем за спиной, отгоняющим встречных желающих перекинуться парой слов одним суровым видом) минут десять от силы, но едва я вошла, Габриэль набросилась на меня, требуя подробностей дуэльного вызова. Вот кому следует составить карьеру дознавателя: пока мы не разобрали мельчайшие детали, Габи не отстала.

— Ор давно нарывается, — аккуратно ковыряя десертной ложечкой ванильный пудинг вещала Габриэль. Выглядела она стократ лучше вчерашней себя и на утопленницу смахивала всё меньше, радуя розовым румянцем и блеском изумрудных глаз. Кто бы мог подумать, что хорошая сплетня поднимет подруге настроение стократ выше, чем настои и декокты будущих медицинских светил обучающихся в Академии. — То, что Тео вызвал его первым позволяет Ору самому выбрать вид оружия…говорят он лучший в ближнем бою на оё кáта[37]. Эх жаль до завтра меня не выпустят, но ты же мне всё расскажешь?

— Не собираюсь идти, — отрезала я, — не люблю петушиные бои. — И предотвращая дальнейшие пытки пустилась в пространный и очень подробный рассказ о допросе. Подруга слушала, раскрыв рот и изумленно хлопая ресницами:

— О чём ты говоришь? — тряхнула спутанными волосами Габи. — Кто умер?

— Мне очень жаль, — понурила я голову, не в силах взглянуть в глаза подруге.

— Да жива она, — сочувственно сжала мне руку подруга. — Я к ней сегодня заходила. Она, конечно, бледненькая, но вполне себе живая. О тебе спрашивала.

Мощным цунами, погребающим под удушливой волной всё живое, на меня обрушилось облегчение. Жива…Слава Небу.

И лишь только затем я осознала, как меня развел дознаватель, в надежде блестящим блефом вырвать признание. Несколько мгновений я прислушивалась к своим ощущениям пытаясь понять злюсь я или нет, но переполняющее меня счастье затмило всё.

Только теперь я поняла на сколько сильно меня мучило чувство вины, ведь когда я колола антидот — выбрала Мелли просто потому, что та лежала рядом с Габриэль (по поводу тог, что первой я уколола подругу угрызений не было в принципе). Расчетливый, осознанный выбор я не делала, повинуясь сиюминутному порыву и в некоторой степени удобству, но то, что пойс умерла, а отравитель добился своего просто выбивало меня из колеи.

Нет, я бы не рефлексировала по этому поводу всю жизнь, посыпая голову пеплом: виноват однозначно был отравитель, но то, что этот эпизод оставил бы в моей жизни болезненный след — неоспоримый факт.