Я чувствовала спиной твердую спину Тео, но не смела оглянуться, лишь успевая отражать атаку, избегая лязгающих челюстей и когтей. Предельно сосредоточенная, я наносила один удар за другим, раня тварь, но ярость и скорость её не снижались. Отпрянув от очередной попытки захвата, я наступила на слабую ногу, та подломилась, выворачиваясь…из глаз брызнули слезы, и я с криком упала, успев воткнуть одну из железок в горло недольву.

Последнее, что я запомнила, это адскую боль в и без того пострадавшей ноге от сжимающихся в предсмертной агонии челюстей и потеряла сознание.

Ногу будто жарили на медленном огне.

Это, пожалуй, единственное, что я ощущала очень чётко.

Чёрная, непроглядная тьма перемежалась кровавыми вспышками и жуткой болью. Я слышала незнакомые голоса, глотала горькую слюну и металась в агонии. Мышцы ломило и тянуло, будто меня выкручивало на дыбе, в кошмарах клыкастые чудовища жрали мои внутренности, а сестра и отец, смеясь, наблюдали.

Смрадный запах разложения и тлена преследовал меня, я кажется пыталась встать, но, когда мне на голову опустилась прохладная, влажная тряпица — выдохнула и вновь провалилась в кошмары.

Ледяная влага по капле полилась в иссушенное горло, смачивая потрескавшиеся губы и распухший язык, я пыталась задавать вопросы…без толку. Я лишь просипела что-то невразумительное и, услышав «тихо-тихо-спи», вновь потеряла сознание.

Не знаю, как долго я ходила по тонкой грани между сном и явью, но реальность была столь неправдоподобной и бредовой, что в беспамятство верилось больше и сильнее.

Солнечный зайчик запрыгал по темно-серой колючей шерсти местами прохудившегося до прозрачности, но очень теплого одеяла. Жёлтый попрыгун недовольно перескакивал с одной коленки на другую не успевая разомлеть и отогреться.

Неплотно сомкнутые гардины мелко колыхались, пропуская ледяной утренний воздух, белоснежные, даже на вид хрустящие от крахмала в мелкий голубенький цветочек, они смотрелись уютно и мило.

Я поёжилась и гулко застонала, ощущая тягучую, словно густой мёд, боль в каждой уставшей мышце. Почерневшие пальцы многострадальной ноги торчали под одеялом, словно макушки неприятеля над вражеским окопом. Превозмогая боль я пошевелила ими и убедилась, что могильная синюшность следствие скорее расползшейся вверх гематомы нежели трупного отмирания тканей.

Я попыталась позвать кого-нибудь, да хоть бы Тео, но из пересохшего горла вырвалось лишь воронье карканье, да и то, ворона та явственно доживала последние часы хрипло проклиная причину её унылого исхода.

На изящной тумбочке полированного до блеска приятного глазу красного дерева стоял стакан с мутноватой жидкостью. Мелкие кубики льда позвякивали в запотевшем бокале, словно его сюда поставили совсем недавно, прозрачная капля стекла по запотевшему пузатому боку, и я протянула к нему дрожащую руку.

Рискуя уронить драгоценную ношу, я сделала несколько жадных глотков, похрумкивая льдинками и ударяя стеклянным бортиком о клацающие зубы. Освежающая лимонная цедра и тонкие нотки цветочного мёда вернули мне возможность говорить, а казалось дышать.

Вторая рука нехотя выпросталась из под одеяла, и я с изумлением уставилась на иглу, воткнутую в вену и тонкую, прозрачную трубку с присоединенной к ней бутылью с зеленоватой жидкостью. Из толстого горлышка в распределитель, редко, не больше дюжины раз в минуту капали прозрачные капли. Кисть венчал искусно собранный лубок, обмотанный эластичным бинтом, каждый из пальцев был прочно зафиксирован и не шевелился, как бы я не старалась. Ворсистая ткань была пропитанная пахучей, густой мазью.

Я сразу вспомнила мерзкий аромат монструозного льва и меня перекосило.

Откинув одеяло, я едва сдержалась, чтобы не заорать.

От лодыжки до верхней части бедра шла синюшная, бугрящаяся припухлость, не имеющая ничего общего с гематомой от вывиха или порванной связки поскольку ниже колена, зияла огромная рвано-жёванная рана с почерневшими краями, которые не торопились стягиваться несмотря на два десятка аккуратных стежков.

У самой раны кожа припухла сильнее чем везде. Я набралась мужества и осторожно потыкала пальцем в свою конечность, не веря в то, что моя нога может быть такой толщины. Я ожидала боль, притуплённую лекарством, и всё же, но ничего не почувствовала.

— Ааааа, уже проснулась, — заговорила со мной внезапно вошедшая в приоткрытую дверь незнакомка. Лицо и фигура были как у очень молодой девушки, а вот волосы…седые, словно пепел…густые, но безжизненные. Она быстро подошла ко мне и споро заменила пустую бутылку в капельнице на полную. — А твой друг ушёл. Сказал будет к ужину.

— Где я? — не придумала ничего умнее, чем спросить эту банальщину. Пф.

— В Андоре, конечно, ближайшей к приграничным лесам Проклятой чащобы.

Я важно кивнула, словно понимала, о чем речь.

— А кто вы и…что с моей ногой? — я старалась спросить это легко, непринужденно, но на последнем слове дала петуха.

— Теперь…всё хорошо. — Задумчиво почесала седую бровь девушка, но жест её оптимизма мне не прибавил. — Я — Варки.

— А поконкретнее…

— Ваарки Роул-нас-Пиру, — ответила она, удивляясь моей настойчивости. — Из рода Карающего Листа.

— Да нет, — хмыкнула. — Я про лодыжку.

— ААААА, ну с этим то всё ясно. Тебя пожевал немёртвый, по рассказам Теомира, похож на мантикора.

— Немёртвый? — спросила я вслух. Мантикора? Повторила уже про себя.

— Зомби первого порядка, Эва, — налила мне новый стакан ледяного напитка седая девушка. — Тебе очень повезло, трупный яд проник в кровеносную систему, еще бы час-другой и ходячей стала бы ты…

— Зомби первого порядка, Эва, — налила мне новый стакан ледяного напитка седая девушка. — Тебе очень повезло, трупный яд проник в кровеносную систему, еще бы час-другой и ходячей стала бы ты…

— А теперь? — я с содроганием прервала живописные подробности того, что представлюсь от укуса, тут же вообразив, как брожу восставшим мертвецом по лесу подвывая, привлекая себе подобных, и подволакивая почти откусанную ногу. Бррр.

— А теперь, — жизнерадостно скалилась Ваарки Пирующий Ролс как-то там её, — ты выпьешь вот этот вот настой, — она протянула мне колбу с почти прозрачной, но невероятно горькой жидкостью на вкус. Я глотнула и закашлялась, давясь гадостью. Та вышибла слезы и сковала ледяной стужей горло, — и уснешь, — услышала уже на подлете к подушке, теряя едва обретенное сознание.

Снов не было.

Только непроглядная темнота и ощущение бесконечного падения.

С криком я проснулась, путаясь в колючей шерсти, руку с капельницей остро укололо и мне пришлось вновь откинуться на подушки. С шипением я вытащила иглу. Жидкость в капельнице давно закончилась, а так хоть смогу рукой шевелить.

Тьма растворилась в теплом свете нескольких свечей.

Давно я не была так рада кого-либо видеть.

— Не спишь? — улыбнулся Тео, присаживаясь на край кровати, спиной ко входу и вдруг берет меня за руку. Я инстинктивно дернулась, но верс осторожно провел по ладони, нажимая на определенные точки и я застыла.

Затем понятливо слегка сжала его широкую ладонь и ответила на вопрос:

— Как видишь. Расскажи, как мы здесь оказались.

— Тварь, что знатно тебя пожевала так и издохла, не выпустив твоей ноги из пасти. Последнюю я кромсал, постоянно оглядываясь, что едва не стоило мне головы, — делился «приятными воспоминаниями» Тео продолжая рисовать загогулины пальцами по моей ладони. — И речи не было о том, чтобы привести тебя в сознание, ты хрипела, изо рта шла кровавая пена несмотря на то, что я обколол рану тройной дозой универсального противоядия, — тут он замолчал посмурнев лицом, но глубоко выдохнув, продолжил, создавая иллюзию беседы. — Я нес тебя около часа, бросив все вещи кроме аптечки. Чтобы промыть рану я пытался найти питьевой источник, бесцельно нарезая круги. Как говорит Террор, это брат Ваарки, пока мы не нарушили сигнальный контур границы, что отделяет проклятый лес от владений клана, засечь нас было не реально. Этот лес — магическая аномалия.