Я не могла контролировать свои рыдания.

Малачи приложил руку к моей щеке и убедился, что я смотрю на него.

— У двери стоял Страж. Как она смогла уйти?

— Я отослала его, — прошептала я, внезапно осознав, почему Амида изначально разместили там.

Он не шутил, когда говорил, что не даёт ей сбежать. Я была первоклассной идиоткой. Он был там, потому что Надя уже не в первый раз попыталась сделать что-то подобное. А я даже не рассматривала такую возможность.

— Мне так жаль. Я даже и не подумала.

— Рафаэль! — крикнул Малачи. Он огляделся и заметил ещё одного Стража. — Райз, позови Рафаэля. Поторопись, пожалуйста, — он снова повернулся ко мне и осторожно вытер слёзы с моего лица. — Я пойду за ней. Она не могла уйти далеко. Пожалуйста, не переживай.

Рафаэль вышел из-за угла, выглядя спокойно, но двигаясь быстро.

— Лила, как насчёт того, чтобы пойти со мной? — Похоже, он точно знал, что происходит. — Малачи, я держу её. Иди.

Малачи бросил на Рафаэля непроницаемый взгляд, поцеловал меня в лоб и развернулся. Через несколько секунд он исчез из виду.

Я осела, и Рафаэль подхватил меня.

— Проклятие.

Я стиснула зубы и изо всех сил старалась держать себя в вертикальном положении. Я ненавидела смотреть, как уходит Малачи, сильный и независимый, а я оставалась позади, глупая и бесполезная. И снова это была моя вина.

— Лила, тебе придётся понять, что ты не являешься решением всех проблем, — тихо пробормотал Рафаэль, хотя с таким же успехом он мог бы ударить меня в живот.

Решением всех проблем? Я была грёбанной причиной всех проблем.

Он обнял меня за плечи. Я слишком устала и была слишком пристыжена, чтобы вырваться из его хватки. Он провёл меня в мою комнату и помог забраться на койку.

— Малачи не составит труда найти её. Ты же знаешь, что он весьма искусен в выслеживании людей. Это уже четвертая попытка Нади сбежать, так что у него есть представление о том, куда она направляется.

— Но почему? Зачем ей это делать? Здесь она в безопасности. Она так боялась, когда была одна в городе.

Рафаэль вздохнул и накрыл меня одеялом.

— Но там она не должна была признавать, что другие люди заботятся о ней.

— Что?

— Твоя подруга убеждена, что её нельзя любить, что она недостижима. Депрессия может сделать это с человеком. Она думает, что никто не может её понять. Она игнорирует все доказательства обратного, и это привело её к некоторым очень трагическим решениям.

Рафаэль взял меня за руку. Его рука была тёплой, почти горячей.

— Я пришла сюда, чтобы забрать её. Я бросила всё ради неё. Я смогу вернуть её, если у меня будет ещё немного времени.

Я не была готова принять любую другую возможность. Как только мы выйдем из города, окунемся в этот пронзительный солнечный свет, Надя почувствует себя лучше. Как можно чувствовать себя хорошо в городе, задыхающемся в постоянной темноте?

Рафаэль похлопал меня по руке.

— Лила, у каждого есть чему поучиться, — он улыбнулся, ослепив меня своей неописуемой красотой. — Ты хочешь спать?

Я уткнулась лицом в подушку. В голове стучало от страха и отчаяния. Я не могла больше терпеть мысли, которые крутились у меня в голове.

— Да.

Не говоря больше ни слова, Рафаэль положил руку мне на лоб, и всё погрузилось во тьму. 

Когда я проснулась, Малачи сидел на стуле у койки, его голова покоилась рядом с моей. Со стороны казалось, что ему было невероятно неудобно, но он спал.

Я немного понаблюдала за ним, вспоминая, когда он был без сознания, и как сильно я хотела, чтобы он очнулся. Теперь мне хотелось, чтобы он поспал. Под его глазами залегли тени, окаймлённые тёмной бахромой ресниц. Наверное, он не мог нормально выспаться с тех пор, как я вошла в его жизнь. Его скулы почему-то казались острее, и хотя его щёки были покрыты здоровым румянцем, они стали более впалыми, чем когда я впервые встретила его. Интересно, начал ли он худеть? Начало ли его тело говорить ему, что пришло время убираться из города. Начал ли он уже слабеть. Он всегда казался несокрушимым, но глядя на него, спящего, я видела правду. Он был человеком, как и я.

Я провела пальцами по его чёрным волосам и поцеловала кончик носа.

Малачи резко открыл глаза.

— Ты проснулась, — прошептал он.

— Ты нашёл её?

Он кивнул.

— Я вовремя её поймал.

Моё сердце остановилось.

— Что значит "вовремя"?

Он сел ровнее и настороженно посмотрел на меня, и теперь я поняла, что это значит.

— Я нашёл её на крыше высотки в нескольких кварталах отсюда. Ещё немного и она бы шагнула вниз.

Я резко села.

— Ты хочешь сказать, что она собиралась попробовать ещё раз убить себя? Ты это имеешь в виду?

Короткий миг он колебался, потом кивнул.

Моя подруга покончила с собой. Я отправилась в ад, чтобы спасти её. Я убила кого-то, и сама чуть не погибла. Очень хороший человек погиб, помогая мне спасти её. А потом, после всего этого, моя подруга снова попыталась покончить с собой.

Я замахала руками в воздухе, как идиотка.

— Я не могу в это поверить! Что, чёрт возьми, с ней не так? Я не понимаю, как она могла это сделать. Я пришла за ней. Я сделала всё это ради неё, а она, блин, сбежала от меня.

— А ты, — взвизгнула я, указывая на Малачи, который сидел очень тихо, пока я теряла рассудок, — ты сказал мне, что ей лучше. Почему ты так сказал?

Он немного выпрямился.

— Потому что ей лучше. Просто она не полностью оправилась. Это займёт гораздо больше времени.

— Ради всего святого, как самоубийство может быть лучше?

— Всё потому что депрессивные люди иногда совершают глупости, когда в них больше энергии. Ей стало лучше, и у неё прибавилось сил.

— В этом нет никакого смысла.

— Нет, есть.

— Как ты можешь защищать её? — закричала я.

Он внезапно встал, и его стул с грохотом упал на пол, заткнув меня на мгновение.

— Потому что я был на её месте! Я понимаю её! Ты не понимаешь, — прорычал он, отступая от меня. — Ты забыла. Ты теперь намного сильнее, и слишком далека от этого. Но вспомни, Лила, что заставило тебя попытаться лишить себя жизни в ту ночь. Некоторые люди не могут продолжать сражаться. Некоторые люди хотят сбежать. Некоторые люди не готовы… не способны… найти способ справиться с трудностями. Иногда им некому помочь. Иногда они не знают, как попросить о помощи. Иногда кажется, что нет другого выбора, кроме как покончить с этим. Другого выхода нет. И иногда за этим ничего нельзя разглядеть.

Выражение его лица изменилось с разочарования на страх, как будто он знал, что после этого разговора я буду смотреть на него иначе. Он потупил взор, глубоко вздохнул и поднял голову.

— Надя ещё не готова предстать перед Судьёй. В таком состоянии её никогда не выпустят из города.

Нет. Нет. Перестань озвучивать, всё то, что я и так знаю.

— Она может остаться здесь, — сказал он. — Мы попросим кого-нибудь присмотреть за ней, пока она не будет готова…

— Ты ошибаешься, — всхлипнула я. — Ты же видел, как она страдала. Она не может здесь оставаться. Она заслуживает милосердия. Она заслуживает выхода отсюда.

Его глаза распахнулись, и он покачал головой. Он подошёл к койке и сел рядом со мной.

— Ты говоришь о милосердии так, будто Надя имеет на него право. Словно она заслужила это своими страданиями. Но это не так работает.

Он потянулся ко мне, и я оттолкнула его руку.

— Если кто и заслуживает пощады, так это она. Она хороший человек, Малачи, самый лучший. Она добрая. Очень нежная. Она никогда не делала ничего плохого!

Он наклонился так, что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от моего лица. Его взгляд был убийственным.

— Тогда скажи мне, — медленно произнёс он, чётко выговаривая каждое слово, — когда ты в своей жизни получала милость? Разве ты не заслуживаешь этого так же, как Надя? Тот приёмный отец проявил к тебе милосердие? А люди в исправительном центре? А как насчёт меня? А как же моя семья? А как же мои люди? Разве мы не заслужили милосердия?