— Думаю, теперь я в порядке, — тихо сказала я.

Он вопросительно вскинул бровь, как будто интимность нашего положения не приходила ему в голову. Потом его взгляд упал на мои щёки, и он заметил, что я покраснела.

— Прости, — пробормотал он, пересадив меня на бордюр, и поднялся на ноги, словно ему вдруг понадобилась дистанция.

Он подошёл к куче снаряжения, сваленного на тротуаре, и снова надел доспехи, всё было сделано плавным, рациональным движением. Его тело было грациозно само по себе, каждое движение имело свою цель. Я вздохнула и вытерла рот, задаваясь вопросом, была ли слюна видна издалека.

— Ах, Лила справилась. Хорошая девочка, — крикнула Анна, подходя ближе.

Её лицо выглядело немного ободранным, как будто она его тёрла. Что она видела, когда проходила через башню? Она заметила, что я смотрю на неё, и провела рукой по щеке, как будто думала, что там всё ещё может быть упрямая слеза. Она одарила меня напряжённой улыбкой.

— Рада видеть, что ты не безвозвратно сломлена.

Я поморщилась, услышав её описание. Почему-то мне хотелось, чтобы Малачи этого не слышал. Он сделал вид, что ничего не слышал, и, казалось, полностью сосредоточился на подготовке к продолжению нашего путешествия по городу.

Анна протянула руку, предлагая мне помочь подняться с тротуара.

— Первый раз всегда самый трудный. Теперь ты знаешь, чего ожидать. И ты знаешь, что ты сильнее, чем есть на самом деле, — я приняла жест помощи и поднялась на ноги. Анна осмотрела меня. — Сегодня вечером нам придётся заново причесать тебя, девочка. Ты навредила сама себе.

Я поднесла руку к волосам, внезапно осознав, что, вероятно, выгляжу как участник шоу уродцев. Я не думала об этом, пока Малачи обнимал меня. То, как он смотрел на меня, заставило меня почувствовать себя… красивой. Теперь я чувствовала себя отнюдь не красавицей.

Почти в отчаянии я сорвала резинку с нижней части косы и провела пальцами по волосам. Я наклонилась и встряхнула их, позволив волосам тяжело рассыпаться вокруг меня. Они радостно запрыгали вокруг моего лица, радуясь, что их выпустили.

Когда я подняла голову, Малачи наблюдал за мной. От одного выражения его лица у меня перехватило дыхание, а к щекам вернулся жар… и ко всему остальному.

Он быстро отвернулся.

— Дамы, пойдёмте. Мы должны пройти значительное расстояние за короткое время, если хотим попасть в Хараг сегодня вечером.

Он закинул рюкзак на плечо и зашагал по улице. 

С помощью Анны я сняла доспехи, которые носила весь день. Они стали более гибкими, пока мы шли, и оказались довольно удобными. К тому времени, как мы добрались до зоны Харага, я почти забыла, что ношу их. Но как только я сняла их, то почувствовала разницу. Освободившись от доспехов, я со вздохом плюхнулась на диван.

Анна рассмеялась над моим бескостным распростёртым телом.

— Не расслабляйся, девочка. Сегодня были всего лишь цветочки.

— Проще простого, — согласилась я, оглядывая наш временный дом.

Мы расположились в многоквартирном доме в нескольких кварталах внутри зоны. Судя по всему, Малачи в последнее время проводил в Хараг так много времени, что заявил права на эту квартиру. Хотя в раскинувшемся городе имелась дюжина отдалённых постов Стражей, и у них с Анной было также несколько квартир, где они могли спрятать дополнительное оборудование и припасы, залечить раны, не требующие немедленного ухода, и спокойно отдохнуть после долгих часов патрулирования.

Эта квартира ничем не отличалась от той, что была рядом с участком, где я провела те несколько дней с Малачи. В ней была одна спальня с узкой койкой и комодом. В маленькой гостиной стояли диван, кофейный столик, а на приземистой тумбочке у стены — телевизор.

Я подошла к тяжёлому квадратному телевизору и заглянула за него, желая узнать, как он подключён. На самом деле я ещё не видела в городе никаких электронных или механических устройств. Улицы и все здания были освещены газовыми фонарями, и я не видела никаких выключателей или розеток. Увидев заднюю стенку телевизора, я вздрогнула и чуть не упала навзничь. Да, он был прикреплён к стене шнуром.

Пуповиной. По крайней мере, так это выглядело для меня.

Я осторожно вернулась к дивану, очень сильно обрадовавшись, что в последнее время ничего не ела. Следующие несколько минут я провела в попытках убедить себя, что не сижу в скудно обставленном желудке живого, дышащего существа.

Анна села рядом со мной на диван и проследила за моим взглядом к телевизору.

— Крутят одно и то же, — сказала она. — Семейка Брэди. И множество рекламных роликов для волос.

— Серьёзно?

— Да. По крайней мере, так было в последние годы.

Малачи вышел из спальни, всё ещё в доспехах. Он выглядел слишком большим для квартиры, когда был экипирован. Он увидел, что мы смотрим на телевизор, и рассмеялся.

— Я был совершенно озадачен, когда они впервые появились в этих квартирах и заменили радио. Я никогда не включаю их, но Анна помешана на "Семейке Брэди".

Я с подозрением посмотрела на Анну.

— Я думала, у тебя вкус получше.

Анна фыркнула.

— Это мило. Раньше я смотрела только мелодрамы, но решила взяться за нечто новое, когда мой английский стал лучше. Я даже не хочу знать, что ты увидишь, когда включишь его.

— Ты хочешь сказать, что для каждого, кто включает телевизор, идёт разная программа?

— Конечно, — сказал Малачи. — Он показывает то, что хочешь увидеть ты. Но тут плохо ловит.

— И они никогда не показывают мои любимые эпизоды, — пожаловалась Анна, бросая подушку в Малачи.

Я закатила глаза. Конечно. Всё, что ты хочешь посмотреть, но ты не можешь смотреть в хорошем изображении, было много рекламных роликов, и это никогда не удовлетворяло твои желания. Телевидение в аду.

Малачи пристегнул дубинку к поясу и посмотрел на меня.

— Я собираюсь по-быстрому обойти восточную часть и посмотреть с какой деятельностью Мазикинов нам придётся иметь дело. Мы используем эту квартиру как нашу базу и начнём обыскивать зону завтра, хорошо? Будем ходить от двери к двери, если понадобится.

— Спасибо, — тихо сказала я, тронутая его вниманием.

Он улыбнулся мне, кивнул Анне и вышел за дверь.

Анна встала и пошла на кухню. Она открыла хлебницу на столешнице и, вздрогнув, быстро закрыла её. Она порылась в кладовке, достала банку овощей и немного консервированного мяса. После нескольких бесполезных секунд поисков консервного ножа, она выхватила простой нож и вскрыла банки. Тошнотворные хлопки кусочков пищи, падающих на дно миски, вынудили меня отвернуться. Я не хотела, чтобы Анна чувствовала себя хуже из-за того, что ей приходиться есть эту гадость, поэтому я утащила свой бурлящий желудок в гостиную.

Я раздвинула занавески как раз вовремя, чтобы увидеть, как Малачи идёт по улице, направляясь вглубь зоны, его широкие шаги были плавными и уверенными. Я прижалась лбом к прозрачному стеклу, цепляясь за его силуэт как можно дольше.

— Он ненадолго. Не беспокойся о нём, — вкрадчиво сказала Анна. Я обернулась и увидела, что она с ложкой в руке копается в коричневой каше в миске. — Он знает, как не попадаться никому на глаза.

— Похоже, они все знают, кто он такой. Они называют его по имени, — сказала я.

Казалось, что это сделает его мишенью, а он был один, и никто его не прикрывает.

— Конечно, знают. Для Мазикинов он страшилище. Он был их худшим кошмаром в течение десятилетий и преуспел в удержании их численности на довольно маленьком уровне до недавнего времени.

— А как насчёт тебя? Как так вышло, что они не знают тебя так же хорошо? Они хотели завербовать тебя, так что, вполне очевидно, что они понятия не имели, что ты Страж.

Анна остановилась посреди своего методичного зачерпывания и жевания.

— Малачи позаботился об этом. Никто из тех, кто видел меня, не выжил. Все допросы он проводит сам. Он сам ходит во все худшие места. Так будет лучше, потому что я могу служить приманкой. Теперь, конечно, всё испорчено, потому что Сил сбежал.