Я отвернулась от окна, стряхивая песок с ладоней, и увидела, что Анна наблюдает за мной.

— Ты должна быть осторожна, Лила. Это место создано, чтобы уничтожить тебя. Такова его суть. Оно настолько истерзает тебя, что, когда ты предстанешь перед Судьёй, ты примешь вердикт… и неважно, каким он будет. От этого влюбленность становится очень опасной.

— Влюблённость…

Я выдавила из себя смех, который прозвучал очень громко и пронзительно. Может быть, я немного влюбилась. Но любовь? Я даже представить себе не могла, каково это. Особенно здесь. Особенно когда Надя всё ещё где-то там.

Особенно потому, что это ощущалось очень, очень неконтролируемым.

— Анна, мне кажется, ты слишком увлеклась. Я и двух недель не пробыла здесь, и я собираюсь выбраться отсюда, как только найду Надю. Это то, что мне нужно сделать, и ничего больше.

Я пересекла гостиную и направилась в ванную. Я отчаянно нуждалась в душе, почти так же, как мне нужно было избежать понимающего взгляда Анны, её грустной улыбки, её трагической истории и всех уроков, которые я не хотела изучать.

— Да, я знаю, почему ты здесь. Просто постарайся не путать то, что ты хочешь с тем, что тебе нужно, — сказала Анна, прежде чем я закрыла дверь между нами. 

"Не путай то, что ты хочешь с тем, что тебе нужно". Эти слова эхом отдавались в моей голове несколько часов спустя. Что это значит?

Звук закрывающейся двери вырвал меня из беспокойного сна о Малачи, сражающегося с тысячей Мазикинов, у которых было лицо Нади. Я вскочила и заставила себя медленно подойти к двери спальни, стыдясь того, как сильно я хотела снова увидеть его. Я открыла дверь и увидела, что он стоит прямо перед ней, подняв руку, чтобы постучать.

Он отступил на шаг назад, разжал кулак и смущённо провёл пальцами по волосам.

— Анна отправилась патрулировать западную часть зоны. Она вернётся через несколько часов.

Он прошёл в гостиную и сел на диван, закинув длинные ноги на кофейный столик. Он выглядел так, словно только что принял душ; его блестящие волосы торчали в беспорядке на макушке. Я держалась за дверной косяк, чтобы не подойти и не коснуться его.

Он махнул рукой в сторону кухни.

— Полагаю, тебе не нужно ничего есть или пить?

— Полагаю, нет.

Я поддалась искушению и села рядом с ним.

Он положил руку на спинку дивана и оглядел меня с головы до ног.

— Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами.

— Я очень хочу найти Надю, но боюсь, что её здесь не будет. Что, если она не осталась в той квартире?”

— Мы прочешем каждый уголок этой зоны, если понадобится, — заверил он меня. — Если она здесь, мы её найдём. Если нет, мы обыщем окрестности. Но я выбрал эту квартиру для нас, потому что переулок, где она пряталась, находится всего в нескольких кварталах отсюда.

Я вспомнила ту ночь, когда впервые увидела его.

— Знаешь, я знала, что ты опасен. Надя думала, что они собираются убить тебя. Они окружили тебя, и ты был ранен. Но я могла сказать наверняка.

Он откинул голову назад и закрыл глаза.

— Как ты могла догадаться? Я тоже думал, что они убьют в ту ночь.

— Я поняла это по тому, как ты двигался, — призналась я.

— Это так забавно, я подумал то же самое о тебе.

Я усмехнулась.

— Разве я выглядела такой страшной, когда была без сознания и вся в крови в твоих руках? Ты был напуган?

Он сверкнул убийственной улыбкой, и мне захотелось его поцеловать. Я поймала себя на том, что наклоняюсь, и так же быстро отстранилась.

— Я понял это, потому что ты не сдавалась, потому что ты никогда не прекращала бороться, — сказал он. — Как только ты пришла в себя, ты была в полной боевой готовности, скорчившись на полу в той простыне, — он тихо рассмеялся. — Вот почему я дал тебе ту огромную одежду. И поэтому я не дал бы тебе ремня. И именно поэтому у меня не было ключа в комнате. У меня было такое чувство, что ты способна почти на всё.

Мои глаза широко распахнулись.

— Ты подбирал для меня эту широкую одежду.

Он приоткрыл один глаз и бросил на меня косой взгляд.

— Конечно. Я хотел создать тебе всевозможные неудобства, какие только мог. К тому же было смешно наблюдать, как ты держала свои штаны.

Я хлопнула его по руке.

— Ну. Это было просто… подло. И я не могу поверить, что ты так беспокоился.

— Не можешь? Лила, если бы у меня был ключ, ты, наверное, смогла бы его забрать, — он неловко поёрзал, ещё глубже погрузившись в диван и скрестив руки на груди. — Хочешь посмотреть телевизор или ещё что-нибудь?

Или ещё что-нибудь. Я мысленно дала себе крепкую пощёчину.

— Конечно, что будут показывать?

Он поднял на меня задумчивый взгляд карих глаз.

— Я бы хотел это выяснить.

Он встал одним плавным движением, нажал кнопку на передней панели телевизора и вернулся на диван.

Первая серия "Баффи — истребительница вампиров" замелькала перед нами, затуманенная помехами. Едва ли это имело значение, но вызвало мгновенную, огромную улыбку на моём лице. Я чуть не захлопала в ладоши от восторга. Совсем как двухлетний ребёнок.

Малачи тупо уставился на телевизор.

— Что это такое, чёрт возьми?

— Это Баффи! Это старый сериал, но думаю, я посмотрела каждый эпизод онлайн.

Несколько мгновений мы молча наблюдали за происходящим. Как и следовало ожидать, это был один из моих наименее любимых эпизодов, в нём участвовали гиены. Ненавижу гиен. Они — извращение животного мира.

— Кажется, я понимаю, почему тебе так нравится этот сериал, — тихо сказал Малачи. — Она очень сильная.

— Мне всегда нравилась идея крутой девчонки, которая может воткнуть кол в сердце плохого парня.

— И эти вампиры сразу же превращаются в пыль. Это здорово. Жаль, что с Мазикиными такого не бывает, — в его голосе зазвучали нотки тоски.

— Хотела бы я, чтобы и с приёмным отцом было так же.

Малачи не отрывал глаз от телевизора, но его руки вцепились в край диванных подушек, костяшки пальцев побелели.

— Приёмный отец, — медленно произнёс он. — Не то чтобы от этого ситуация становится лучше, но, пожалуйста, скажи мне, что это означает, что это был не твой настоящий отец.

Я перевела дыхание.

— Да, именно это и значит. Биологические родители не могут или не хотят заботиться о своих детях, поэтому эта ответственность переходит приёмным родителям. Моя мама не могла заботиться обо мне. Она была психически больна. Кем был мой отец я не знаю. Она никогда никому не рассказывала о нём.

— Значит, этот "приёмный отец" взял тебя в свой дом?

Мне было очень жаль эти диванные подушки.

— Он был самым последним в длинной чреде приёмных семей. Я мало что помню до того, как мне исполнилось почти десять лет, но я знаю, что у меня было несколько семей. После этого, я думаю, у меня была довольно чёрная полоса в жизни. Ничего не получалось. Один из них бил меня, что недопустимо. Социальный работник узнал об этом, когда кто-то в школе заподозрил наличие синяков. Что касается остальных семей, то одна из них потеряла жильё, другая уехала из штата, третья развелась, у одной был ещё один ребёнок с таким количеством проблем, что они не могли заботиться обо мне тоже, а одна семья просто решила, что больше не может быть мне приёмной семьёй. Я продолжала переходить из семьи в семью, а потом оказалась у Рика и Дэбби.

Я уставилась в телевизор, чтобы не думать об этом слишком много. Это была такая жалкая история, но я смогла рассказать её довольно бегло.

Малачи повернулся ко мне, и его жёсткое выражение лица смягчилось. Я видела, что он пытается проверить, все ли со мной в порядке. Я напряглась, ожидая, что он спросит меня, что случилось. Так поступали все остальные, включая Надю и Диану. Всё внутри сжалось, пока я наблюдала, как он обдумывает свои слова. Он наклонил голову в мою сторону.

— Ты не должна больше ничего говорить, — сказал он. — Мне жаль, что он причинил тебе боль, что забрал часть тебя.