Начиналось все безобидно, утром, еще до рассвета он забежал проведать, можно сказать, что старых знакомых. Наколол он по быстрому дров и натаскал воды из колодца – женщинам такие тяжелые работы определенно противопоказаны, а тем более трудно справится одной Глаше, мать у нее опять учительствует и дома появляется лишь по выходным, семье нужны деньги, за дочерей приходится платить оброк барину, да и просто на жизнь надо заработать. Затем Сашка отправился на службу, летом он так обычно и поступал, Глаша увязалась следом проводить солдата до околицы и вот тут в кустиках у дороги все и произошло.

Нет, определенно женская народная одежда способствует беспорядочным связям, подумал Сашка, бешено растирая себе виски. Если бы у Глаши под длиной нижней рубашкой тонкого серого полотна были трусики, он 100 % остановился. Пока снимал, пока стаскивал – не мог не вспомнить, наверняка вспомнил бы, сколько лет девочке и передумал, а тут… господи… мудак… Вроде как всегда посидели на дорожку, и ему захотелось ущипнуть подружку, часто он так ее дразнил. Глаша охотно игру поддержала, дальше началась шуточная борьба, юбка сарафанчика у девчонки поднялась, обнажив острые, совсем детские еще колени. Как-то совершенно случайно и рубашка у нее задралась вверх, открыв на какие-то считанные секунды взору нижнего чина, то что обычно принято скрывать – низ живота с редким едва-едва наметившимся кустиком темных волос в паху.

Что было дальше Александр так и не смог толком вспомнить, как не старался, словно не он все проделывал, а некто совсем другой. Как он лишил девственности юную свою подругу и сколько потом "долбил" ее со всей "дури", полчаса, час, больше? Словно что-то замкнуло у него в голове, очнулся только когда Глаша под ним уже охрипла, устала вопить и биться, пытаясь вырваться из железных объятий того, кто еще недавно, минуту назад был "милым другом".

 – Глаш… прости меня дурака!  – он как мог постарался утешить подругу. Вытер слезы с ее раскрасневшегося лица платочком, и постарался приласкать, как уж мог.

Дальше все завертелось в бешеном, совершенно нереальном темпе, как в бою. Подхватив Глашу, точно малого ребенка на руки он кинулся обратно в деревню. Раздел ее и уложил ее на лавку, укрыл одеялом и велев не вставать до его появления. К счастью, обошлось без лишних глаз, младшей сестры в избе не было, она где-то бегала с деревенскими детишками. Мельком он заглянул ей между ног, благо девчонка не сопротивлялась, видимо все еще пребывала в шоке от случившегося, но ничего толком не понял. Увы, медицинскими познаниями, тем более такими специфическими Александр не обладал, но надо было что-то делать и он изо всех ног кинулся на полигон. Никогда он еще в жизни так быстро не бегал, лесная дорога, а затем тропа просто горела у него под сапогами. Добежав до стрельбища он схватил аптечку, увесистую белую пластиковую коробку со здоровенным красным крестом на крышке и тотчас кинулся обратно, туда где его ждала страдающая от боли и обиды Глаша…

Влетев метеором в избу солдатки, самую крайнюю на улице он опешил, потерял на некоторое время дар речи. Никто тут не умирал и не стонал и даже не лежал пластом. Глаша спокойно сидела на лавке и орудовала длинной, "цыганской" иголкой, пытаясь сшить в единое полотно массу разноцветных кусочков ткани. Сашка тогда решил, что это она половик мастерит, но потом ему объяснили, оказалось – лоскутное одеяло. Рядом с Глафирой пристроилась, болтает в воздухе босыми ножками трехлетняя Маша. Старшая сестра что-то занимательное малышке рассказывала и было совсем не похоже, что ее еще полтора часа назад зверски изнасиловали.

Опомнившись Александр начал действовать, младшей он сунул в руки пакетик леденцов и сразу вытолкнул за дверь, пусть еще погуляет.

 – Сашенька постой, погодь. я…  – попыталась было сказать ему что-то Глаша, как впоследствии выяснилось она хотела выставить на стол угощение, вчерашние пироги с картошкой,  – Ай!!!

Вместо пирогов на столе неожиданно оказалась сама молодая хозяйка, Александр быстро, но аккуратно уложил девочку на доски столешницы, откинул ей юбки и заставил приподнять и развести ноги, слегка согнув их в коленях. Похоже, что он ошибся… внешний осмотр пострадавшего по его вине органа никаких травм не выявил, не было ни разрывов, ни крови – все выглядело совершенно нормально, разве что нежные складки покраснели. Он слегка раздвинул пальцами Глаше эти самые "врата любви" но никаких видимых повреждений не было и там. Девчонке такое обращение не понравилась, она дернулась было и попыталась прикрыть "срам" рукой, но Александр удержал.

 – Не бойся, я сейчас быстро… Не дергайся!  – шикнул он на опомнившуюся было Глашу и та оставила робкие попытки противодействия.

Верно говорят в народе, что "у страха глаза велики", ведь сперва показалось, будто он ей промежность располосовал от пупка до ануса, а на проверку никаких, даже мелких разрывов или царапин. Он нежно ощупал лобок и животик, спросил, не болит ли чего внутри. Девочка только отрицательно мотнула головой, толстая русая коса заелозила вслед за хозяйкой по столу.

 – Сашка пусти меня, экий дурень. А ежели кто увидит? Господи срамно то как!  – потребовала Глаша затем объяснила, что пока ждала Сашку, тот успокоилась и окончательно пришла в себя, кровь и все остальное она смыла.

Александр понял наконец, что снова промахнулся, его новая партнерша пусть и не взрослая девушка, но уже и не маленький ребенок давно. Первое в жизни сношение с взрослым мужчиной Глаша пережила вполне благополучно, хотя вряд ли ей это понравилось. Единственные повреждения, которые удалось обнаружить на теле девчонки – это синяки на бедрах ближе к паху и на коленках, не то Сашка ей набил когда "любил по-взрослому", не то она сама, когда пыталась выбраться из-под обезумевшего от страсти солдата. Он уговорил девушку полежать на столе еще немного и принялся за лечение, обильно смазал "следы любви" специальной мазью для ушибов, что нашлась в аптечке. Не успел он закончить как хлопнула за его спиной дверь, Сашка дернулся… но повезло, это явилась младшая из сестер – Машка. Он тотчас быстро метнулся в сени и снова захлопнул дверь и на этот раз не забыл задвинуть шеколду. Мария, так и замерла открыв рот от удивления, остановившись с разбегу перед столом, где находилась по воле Сашки распятая точно лягушка ее сестра – Глаша, как раз между поднятыми и разведенными в стороны ногами старшей сестры мелкая и встала.

 – Сеструха твоя упала, расшиблась. Вот я ее лечу!  – едва нашел что сказать он и показал малышке банку с лекарством, в самом деле дурацкая ситуация.

Глаша между тем слезла со стола, оправила одежду, и ласково улыбнулась младшей сестренке. Та увидев, что со старшей все в порядке, успокоилась и наконец закрыла разинутый рот.

 – Вот вишь я здорова!  – подтвердила удобную версию Глаша,  – Сашенька поди ее тоже полечить надобно? Чай и у нее ушибы есть.

Она не ошиблась, когда Машку совместными усилиями поставили на скамейку и подняли до груди подол рубашонки, то синяков и ссадин там обнаружилось даже больше чем у Глаши. Правда в основном синяки группировались в районе колен и ниже, но присутствовали и на ягодницах и на локтях.

 – С печки она намедни скатилась, не усмотрела я за ей,  – объяснила Александру Глаша потупив взор,  – Никакого спасу с ей нету, лазит везде ровно кошка.

Пока мазали Маше тощую попку, она стоически терпела это издевательство, но как добрались ко колен, так начала дергаться и вырываться, видимо мазь попала в свежие ссадины и вызвала сильное раздражение.

 – Терпи! Глаша подержи ее!  – как раз вовремя он передал малышку сестре, Мария обиделась и попыталась укусить его за руку.

Пришлось задобрить мелкую и задарить, леденцов с собой у унтер-офицера больше не было и вместо них он уделил девочке пару таблеток аскорбиновой кислоты из аптечки. Новое лакомство понравилось и Маша принялась быстро ломать молодыми зубками громадные белые кругляши, а Глаша тем временем доверчиво прильнула к Александру.