– Пушки где скотина?!  – рвет воздух могучий начальственный рык и сразу следует же хлесткий удар в лицо, за ним еще один и еще…

Обалдевший от такого обращения нижний чин, Кеша-артиллерист только головой мотает из стороны в сторону, разбрызгивая кровавую слюну по прожженному порохом мундиру, ничего сказать не в силах, или не соображает ничего уже.

 – Прое… пушки в конец быдло? На каторге сгною скота!

 – А ну постой! Отставить немедленно!  – придя в себя, сразу же кидается на защиту одного из "своих" Александр.

Весьма своевременно он вмешался, нокаутированного и свалившегося наземь Кешу "гость" собрался к тому времени уже добивать ногами.

 – Почто на благородного кавалера орешь?! Смирна-а-а!!!  – благим матом вопит некто неизвестный в офицерском мундире, размахивая каким-то длинным черным прутом. Что это такое у него в руке, что за предмет Сашка спросонья не разобрал, а голос то ведь знакомый… доводилось как-то слышать раньше.

 – Смирна-а-а!!! Р-р-руки по швам!!! Стоять!!! Скотина пехотная! Шкура казенная!

Александр подчинился, тем более, что артиллериста избивать "этот хрен с горы" прекратил и накинулся теперь на него, на унтер-офицера. Вот только лодыжка предательски резанула болью, когда он попытался вытянутся как положено и что-то такое шевельнулось в этот момент глубоко в душе, слабый такой протест.

Ба, да это же старый знакомый – тот самый хитрожопый поручик, что донес на него генералу Ермолову, ну да это он точно, ошибки быть не может, повязка на голове первоначально сбила с толку. Наверняка под бинтами у там него скрывается отпечаток варькиной подковы, а не шрам от неприятельской пули или сабли. Но все же хоть и последняя дрянь которой руки давно не подают в обществе, а для солдата – офицер, "их благородие"… Проклятая дисциплина, изволь перед ним тянутся, на гражданке бы Алесандр в морду плюнул подонку без разговоров.

 – Где пушки быдло? Я тебя спрашиваю нижний чин, али не понимаешь? Почто глаз отводишь? Смирна-а-а-а-а!!!!!

Сашка медленно, не обращая внимания на истерически вопящего и размахивающего руками у самого его лица поручика, подробно разъяснил, что и как: орудие пришлось оставить на позиции ввиду полной непригодности, весь расчет кроме одного рядового Иннокентия погиб, зарядные ящики уничтожены. Что еще этому ненормальному надо, он вообще пехотинец и за пушки отвечать не должен, по крайней мере Александр так считал.

 – Где мои орудия б… такая?! Убью мерзавца!!!  – вжик, и свистнувший в воздухе прут, точно каленым железом обжег Сашку, он едва успел отклониться, досталось в основном уху и совсем немного щеке.

 – Убью быдло!!!  – и прут взлетает в воздух снова, оказывается это – ножны от офицерской шпаги.

Далее Сашка себя уже не контролировал, дисциплинированный, рассудительный и спокойный унтер-офицер куда исчез, осталась одна дикая необузданная ярость и не знающий границ гнев. Где-то в глубине сознания он конечно понимал, что совершает по местным меркам преступление, причем такое, за которое карают вплоть до расстрела, но остановится уже не мог. Захотел бы – не смог, это неукротимая стихия, лавина или горный поток, такое не остановить в принципе.

В какие-то неуловимые доли секунды стоявший ранее "истуканчиком" по стойке смирно, точно манекен, покорный нижний чин вдруг извернулся и поймав занесенную для удара руку противника в блок, безжалостно ее выкрутил. Поручик не ожидавший от "бессловесного быдла" такого подлого подвоха дико взвыл и выронил свое импровизированное оружие, ножны отлетели далеко в кусты и застряли там среди колючих ветвей.

Так вот сюда прислоним, мордой его в дуб, пусть постоит немного и отдохнет… Александр свободной рукой ощупал пояс, портупею и карманы мундира "их благородия". Что за чертовщина, или господин офицер в плен собрался топать, или полагает себя великим мастером артиллерийского кунг-фу? Был правда еще и третий вариант, но о нем Сашка узнает только пару недель спустя. Остальные же носят при себе хоть какое-нибудь холодное оружие для самообороны или в качестве обязательного элемента экипировки… а у этого ничего нет, ну тем лучше. Пора наконец научить хама хорошим манерам, давно он ждал этой минуты, долгих семь лет, с тех пор как попал сюда. Пружина которую взводили стремясь зажать нижнего чина в сословные тиски сработала и распрямилась. Александр развернул обалдевшего от столь бесцеремонного обращения противника лицом к себе, им предстоял обстоятельный и серьезный мужской разговор.

 – Бунт???  – только и смог произнести побелевшими от страха губами, удивленный до мозга костей "господин поручик", как тут же моментально получил в "бубен".

 – Да!!! Твою мать, дождался, революция!  – и еще короткий, но болезненный удар, Александр бил сильно, но все же старался не калечить "их благородие", бессмысленная жестокость ему претила, даже в таком состоянии как сейчас.

Скорее всего у поручика произошел, что называется "разрыв шаблона", на его глазах рухнули незыблемые прежде основы мироздания. Как такое может быть – солдат, нижний чин поднял руку на офицера, убогий умишко этого обладателя эполет просто не мог предположить такой возможности ранее. Нижних чинов били испокон века все кому не лень и по делу и не по делу, нередко просто так для развлечения, от скуки, или ради спортивного интереса. Ни в одном уставе или наставлении такое наказание не было предусмотрено, но тем не менее мордобитие процветало и под него повели даже соответствующую теоретическую базу. И тут такое… нет это кошмарный сон, так не бывает! От глубокого потрясения поручик полностью утратил не то что способность, но даже саму волю к сопротивлению и только с ужасом ожидал, чем все закончится, а финал был уже близок.

 – Декабрь, Февраль, Октябрь…  – перечислял работая кулаками известные ему даты Сашка, больше трех не вспомнить не смог, но ничего… можно и повторить,  – От Пугачева сука! От Разина, от Болотникова, от всех наших – получай сполна за все! Как вы меня зае… мудаки!

 – И лично от меня!!!  – он совсем немного перестарался и офицер под последним ударом ничком рухнул на траву, но моментально вскочил и с диким визгом молнией рванулся прочь.

 – Караул!!! Спасите!!! А-а-а… убивают!!!

А что, верно так и сделать, сам ведь подсказывает – надо догнать и убить подонка, рассчитаться хоть за фейерверкера Ивана, хоть за всех, кого эти бездарные трусливые сволочи в землю загнали, это все из-за них паразитов… столько хороших парней сгубили зря. Винтовка разряжена, но не беда у него есть и еще кое-что в запасе, для этой свиньи хватит…

Очнулся он от кровавого тумана неожиданно, Федор с Григорием держали Сашку и пытались выдернуть из его руки крепко зажатый там кортик.

 – Лександр ты почто сдурел совсем? Засудят ить нахрен нас под расстреляние за ево!

 – Я убил этого козла?  – первое что спросил у них пришедший в норму Александр, крови на клинке нет и вроде трупа вблизи не видно, но может в кустах валяется с разрубленной головой.

 – Не-а убег ен, ровно порося визжал токо!  – ответили ему потрясенные происшедшим не меньше унтер-офицера Федька с Гришкой. Остальные егеря заслышав шум и крики уже выбрались из леса, но они кажется не успели ничего увидеть, слишком быстро все произошло.

 – А зря…  – задумчиво почесал затылок Сашка и вложил свое оружие в ножны или во "влагалище", как тогда нередко называли этот предмет снаряжения,  – Одним гадом было бы меньше на земле, кто тут будет доискиваться?

…………………………………………………

Дальше… Что было дальше – дадим слово еще одному очевидцу, современнику событий генералу Ермолову: "В 12-ти верстах не доходя Тильзита, нашли мы дожидавшиеся полки кавалерии и приказание удерживать неприятеля, дабы армия имела время уйти за Неман. Широкая река сия протекает у самого Тильзита, и на ней только один мост. Нельзя было по обширности города превратить его в мостовое укрепление. И поэтому каждый из нас видел, сколько трудное поручение возложено на князя Багратиона, и какой опасности подвержено отступление арьергарда, имея один мост и такое множество кавалерии. Арьергард расположился в боевой порядок, дано повеление, во что бы то ни стало, удерживаться до ночи. Генерал Багратион, оставиви при арьергарде прежнюю его конницу и казаков, к ощему всех удовольствию, отпустил всю прочую кавалерию, дабы она не сделала препятствий при переправе. Мы готовились к последнему сражению на земле союзников! Передовые наши посты, отстреливаясь, привели, наконец, неприятеля на близкое расстояние. Решительность, с которой мы его ожидали, надобно думать внушила к нам уважение, и конечно, неприятель был одного с нами мнения, что неравными силами преодолеть нас было невозможно, а поэтому остаток дня ожидали приближения ночи".