А вот на севере идет интенсивный бой, порывы ветра доносят временами оттуда частое "пах-пах-пах", прискакал курьер с известием, что противник в районе просеки оказывает ожесточенное сопротивление, продвижение вглубь идет очень медленно и с потерями. Снова посланы в разведку уланы, теперь они смело гарцуют на своих красивых конях уже по самой рокаде, протискиваясь между брошенными повозоками, даже в придорожные кусты местами заехали. Шелкают, точно удар кнутом, пистолетные выстрелы, в ответ из чащи лишь опять хлопнуло одинокое ружье, затем присоединилось еще одно. Противник явно не желает вступать в честный открытый бой?

Странное складывается положение, похоже, что основные силы русских не здесь, скорее всего враги давно ушли на север, оставили лишь небольшой пикет для наблюдения за дорогой, вот он и постреливает временами – примерно так рассудил французский военачальник и это решение, последняя ошибка, которую он совершил в своей жизни. В этой обстановке само собой напрашивалось простое и очевидное решение, что надо идти вперед, забирать потерянные пушки и имущество артиллерийского парка, а там дальше видно будет, как поступить впоследствии.

Вольтижеры быстрым шагом подошли почти к самому лесу, вслед за ними двинулись и орудийные запряжки, чтоб развернуться на новых позициях и в случае необходимости прикрыть огнем свою пехоту. Линейные силы неспешно двигались позади, не сворачиваясь для перехода в колонны, прямо так шеренгами и шли, ровная местность позволяла выполнить такой маневр. Среди солдат в синих мундирах молнией распространился слух, что регулярных частей русских здесь и не было никогда, мало ли что трусливым фурлейтам показалось, у страха, как известно глаза велики. И в самом деле, все выглядело так, словно над обозом и парком основательно поработали казаки. Кто еще может бросить столь ценные трофейные пушки – только эти дикие скифы, нормальный враг хотя бы заклепал орудия, если уж увезти невозможно.

Прошло три четверти часа, уже вызваны из тыла передки, суетятся радостные солдаты-артиллеристы вокруг вновь обретенных пушек – еще бы целая батарея вернулась из небытия, сержанты и офицеры осматривают придирчиво имущество артиллерийского парка. Никто даже и не смотрит в сторону леса, русский пикет не иначе давно сбежал, устрашенный направленной против него мощью, да был ли он вообще, может там один человек стрелял из числа отставших от своих? Общее солдатское мнение уже вынесло окончательный приговор – обоз и парк взяли вчера казаки, непонятно лишь пока с кем остальные два батальона сражаются на севере? Может просто по кустам палят впустую, введенные в заблуждение теми же хитрыми "дикарями"?

 – Порох исчез! Вместо него насыпана земля, и половины положенных бочек не хватает!  – тревожный доклад сержанта, проверявшего пороховые фуры вывел молодого артиллерийского лейтенанта из приятной эйфории. Офицер уже прикидывал, что возвращение захваченных пушек сулит как минимум орден, а может быть и следующий чин или может быть даже денежную премию… это уж как повезет, в последнее время император стал необычайно щедр на награды, но не спешил с ускорением чинопроизводства отличившихся. Что там за птица так кричит в лесу, до чего мерзкий голос, так бы и пристрелил пернатую дрянь, если бы увидел.

 – Болван! Проверь еще раз!  – последовало сердитое распоряжение, вечно эти олухи-солдаты все путают. И тут лейтенант вдруг краем глаза уловил рядом со своими ногами в дорожной пыли некое движение, словно там под тонким слоем песка извивалась змея.

Потяни за веревочку, дверь и откроется… Для многих в этот день открылась дверь в другой потусторонний мир, после того как услышав условные сигнал спрятавшиеся в замаскированных окопчиках добровольцы-егеря дернули за длинные пеньковые шнуры. Те из французов, кто выжил тогда на рокаде, рассказывали потом, что день мгновенно превратился в ночь. Тонны пороха заложенного в фугасы подняли в небо такую массу булыжников и крупного щебня, что казалось, будто идет дождь из камней. Уцелевшие французские застрельщики в панике шарахнулись назад в поле, смяв по дороге и своих "линейных" собратьев, под действие камнеметных фугасов не попавших. А вслед им уже раздается совершенно дикое "А-а-а", и несутся со штыками наперевес дьяволы в мундирах, бог знает какого уже цвета – в дыму не разобрать и весь адский апокалипсис происходит в окутавшем поле густом вонючем тумане от газов сгоревшего пороха, где дальше десяти метров ничего не увидишь, словно в мутной воде.

Артиллеристы не успевшей снятся с позиции, батареи не знали, что им теперь надлежит делать. Участок рокадной дороги перед ними полностью скрыт густым дымом, в нем смутно видны лишь силуэты бегущих навстречу людей, целая толпа несется прямо на них, и не разобрать кто это такие. Поддавшись общей панике канониры открыли огонь, картечь словно гигантской метлой опрокинула набегающих солдат, но оказывается за ними идет еще и вторая волна, и зарядить пушки уже нет времени… Нахлынувшие беспорядочной кучей вслед за французами егеря не останавливаясь, на ходу перекололи всех на батарее и понеслись дальше, преследуя бегущего противника.

Если бы создатель линейной тактики принц Мориц Оранский увидел это, то в гробу бы перевернулся. Где она знаменитая "линия", вместо нее несется по полю огромная толпа обезумевших людей в синих мундирах, за ними с ружьями наперевес гонится друга толпа поменьше но уже в мундирах темно-зеленых. Вот и все сражение и вся тактика – "догоню и убью". Егеря зашли, точнее забежали тогда слишком далеко, не успели офицеры вовремя остановить всех, так велик был порыв, еще бы они пролежали полдня в виду противника, вжимаясь в землю точно мыши.

Опомнившийся после неожиданного удара, враг успел ввести в действие резервы – два оставшихся батальона и легкую кавалерию. Разогнавшиеся российские солдаты оказалась зажаты между так некстати появившимся на поле боя уланских полком и свежими батальонами противника. Но французов в этот день определенно преследуют сплошные неудачи, основная масса нижних чинов 13-го егерского, сплотившись вокруг офицеров, сумела побиться штыками обратно в лес. Уланам трудно было действовать, постоянно лезли под копыта и сильно мешали свои же совершенно деморализованные пехотинцы. Егеря не досчитались тогда 32 своих товарищей, сколько легло французов так и осталось тайной, Наполеон в своих знаменитых бюллетенях уже давно указывал цифры убыли, что называется "от балды". По этому конкретному эпизоду известны со временем станут только потери Великой Армии офицерами. Досталось и рязанцам, участвовавших в деле наравне со всеми остальными, им повезло даже меньше чем егерям, вероятно сказалась насаждаемая сверху привычка к "фрунту", которую буквально вбивали в солдат тогда. Мушкетеры потеряли 37 человек убитыми и тяжело ранеными, они слишком медленно действовали и не успели вовремя уйти, когда возникла такая необходимость.

Французам удалось до вечера эвакуировать примерно половину своих пушек с поля сражения, но перед лесом осталась масса раненых, местами земля была усеяна телами так, что некуда было вступить, каменный дождь поработал на славу, и смерть собрала обильную жатву. Надо было что-то делать и спустя два часа, как стихли последние ружейные выстрелы, и бой прекратился, в сторону леса направился парламентер с белым флагом.

После недолгих переговоров командир 13-го егерского согласился не препятствовать выносу раненых и покалеченных, оставшихся лежать на поле боя. В ту пору еще войны зачастую старались вести "благородно", не всегда правда так получалось. Заодно стороны договорились обменять пленных по принципу "всех на всех", неофициально конечно. С точки зрения российского командования такие действия были совершенно неприемлемы, и даже преступны, но старику было наплевать на мнение штабных, он просто хотел получить обратно своих людей. Взамен отпустили 58 французов, в это число вошли и те, кого взяли при разгроме обоза днем ранее, обратно в полк вернулись 11 нижних чинов. С ними явился и считавшийся пропавшим без вести поручик Яковлев, он в числе охотнитков-добровольцев подрывал фугасы, и позднее участвовал вместе со всеми в той безумной штыковой атаке…