Алиона была третьей. А Зай — четвертым.
— Делай все, что они говорят, — успела она шепнуть, когда очередь дошла до нее.
— Понял, — ровным голосом ответил юноша.
***
— Раздевайся.
Алиона разделась догола. Спокойно, потому что ей уже приходилось оказываться обнаженной перед чужими глазами, потому что сопротивление ничего бы не изменило и потому, то безразличие уже начало затягивать ее.
А еще потому, что она поняла: стыд — это тоже удобрение.
«Черта с два я буду кормить эту растительную тварь».
Эльф быстро измерил ее — в прикосновениях к коже девушки было меньше эротики, чем в работе автомеханика — пришлепнул на плечо лиственную розетку — ай, эта тварь действительно кусается! — а затем ей указали на очередное помещение.
— Проходи в комнату.
Комната больше походила на большую капсулу: да на два метра и большую часть объема занимает куст.
За спиной с шорохом сомкнулись вьюнки.
— Подойди к растению, — произнес спокойный голос за спиной.
Доносился он из раскрывшегося над проемом цветка, походившего на растительную трубу от граммофона. Только розового цвета.
Алиона шагнула к кусту, потому что кроме него под определение «растения» здесь ничего не подходило.
Куст шевельнулся…
Толстые зеленые стебли выстрелили из него, мгновенно оплетая девушку.
— Что…
Ноги.
— …за…
Руки.
— …МММ!!!
Последняя петля обхватила голову, надежно закрывая рот, как кляпом.
Алиона от злости укусила побег, но тот был упругим и безвкусным как силиконовое… что-нибудь.
Найти подходящее сравнение надежно зафиксированная и неподвижная девушка не успела.
От куста в ее сторону потянулись очередные побеги. С круглыми красными шарами на концах.
Очень знакомыми.
Глава 39
Эти красные шары в точности походили на навершия эльфийских «бичей». А в Алиону уже было вбито на уровне подкорки: «бичи» — это боль.
Шары плотно прижались к забившемуся в растительных тисках телу.
И пришла Боль.
БОЛЬ.
Это было подобно…
Похоже на…
Сравнимо с…
Ни на что. Ни с чем.
Алиона билась, как птица в силках, впиваясь в древесный кляп, с отчаянием понимая, что избавиться от этой пытки она не может.
Боль.
Боль.
Боль.
Боль не «терзала» Алиону. Не «накатывала» волнами.
Она просто была.
Как будто вся Вселенная перестала существовать, превратившись в одну огромную, всезаполняющую, всепроникающую и вездесущую Боль.
Эта Боль выжигала все мысли, все чувства, эмоции, разум, превращая девушку из человека в… во что-то не очень похожее на человека…
Боль ослепляла, оглушала, так, что она даже собственных криков не слышала.
Хотя кричать и не получалось: рот плотно забит кляпом.
Должна кричать — и не может.
«У меня нет рта, но я должна кричать…» — проникла в голову тоненькая мысль-воспоминание. Алиона ухватилась за нее, как утопающий… даже не за соломинку, за крошечный волосок. Потому что эта мысль — все, что осталось от ее разума, горящего, сгорающего в Боли, как…
Еще одна мысль вспыхнула, сгорая, но девушка успела ухватить ее. Ей почему-то казалось очень важным сохранять все свои мысли, всё, что еще остается в ней человеческого.
Она — человек.
Она — Алиона.
Она помнит себя.
Еще помнит.
Боль. Она напоминает… Что?
Думать, вспоминать было мучением, настоящей пыткой, но сейчас настоящей пыткой для Алионы было ВСЁ. И еще одна небольшая крупинка боли — ничто в сравнении с той Болью, которая окружает ее, как…
Как огонь — ведьму.
Вот оно!
Еще одна мысль распадающегося разума!
Алиона представила себя окруженной пылающим огнем. И пусть опыта сгорания заживо у нее не было, но…
«Похожа ли эта боль на боль от сгорания на костре?»
Странно, но, кажется от каждой возникшей, просочившейся контрабандой мысли Боль становилась меньше… нет, не так. Она, не становясь меньше, переставала быть мучением. Она превращалась во что-то, что просто существует, что является частью Вселенной… В ней появлялись незамеченные ранее оттенки.
«Боль можно подчинить, разложить на составляющие… На какие составляющие можно разложить эту боль?»
За этой мыслью всплыла другая. Странная, похожая на заклинание.
Абебе Бикила.
«Что это? Кто это?»
Вопросы были очень важны. Каждый из них, каждая новая мысль примиряла Алиону с обнявшей ее Болью.
Обнявшей. Как добрая подруга.
Вспомнила!
Абебе Бикила — эфиопский марафонец, олимпийский чемпион. Но это тут ни при чем. Она вспомнила не про него. Бикила — это всего лишь чужое воспоминание. Из когда-то прочитанной книги.
В этой книге пытали человека. Просверлив ему зуб и без наркоза сверля живой нерв. Человек испытывал боль, которая, наверное, была немногим меньше, чем то, что сейчас чувствовала Алиона. А потом ему пришлось убегать от преследователей, босиком, точно так же, как Абебе Бикиле — бежать на Олимпиаде марафонскую дистанцию. И боль от просверленного зуба, которую человек поначалу пытался заглушить лекарствами, ему помогала. Так, что в конце погони он специально дышал так, чтобы поток воздуха проходил сквозь зуб и вызывал боль.
«Он примирился с болью. Ему боль помогала. А мне? Мне Боль поможет?»
«Да» — шепнула Боль.
Алиона неожиданно осознала, что Боль, никуда не исчезнув, перестала быть мучением. Она превратилась в добрую подружку, окутавшую ее своим волшебным плащом. Подружку, которая всегда поддержит в трудную минуту.
Точно так же, как героя той книги.
Правда, в конце он сошел с ума. Но сделал то, что хотел.
«И ты сделаешь» — прошептала Подружка-Боль, — «Ты всё сможешь»
Обняла Алиону. И исчезла.
***
Исчезновение единственной подруги вызвало у Алионы стон горя. Который застрял у нее в горле, потому что что-то мешало ему вырваться на свободу.
Кляп? Кляп…
Откуда… ах, да. Она же…
Где она?
Легкое, легчайшее прикосновение Подружки-Боли, вернее, даже — воспоминание о ней и мысли, казалось бы, сожженные дотла, вернулись к девушке, целыми и невредимыми. Подружка-Боль, не сумев их уничтожить, вернула всё обратно.
Она — человек.
Она — Алиона.
Она находится в эльфийской лаборатории, в Зеленой Роще — месте, созданном для пыток и мучений, которыми кормится огромный магический вяз.
Ей нужно вырваться отсюда. И не забыть Зая.
ЗАЙ!
***
Мысль о любимом смыла остатки боли. Алиона разжала стиснутые зубы, почти перегрызшие корень-кляп и мучительно медленно подняла веки.
Ветки куста зашевелились, отпуская ее. Девушка шагнула вперед, чувствуя, как подгибаются ватные ноги, как трясутся руки… Еще немного, и она попросту упадет вперед и останется лежать, свернувшись в калачик, дрожа от страха и воспоминаний…
О Боли? О Подружке-Боли? Что может быть страшного в такой замечательной подруге?
«Ты все сможешь» — произнес тихий бесплотный голос.
Алиона раздвинула занавески из вьюнка и вышла в коридор. По-прежнему обнаженная, немного вздрагивающая, но твердо стоящая на ногах.
Коридор. Тот, в котором их десяток ждал, когда над ними проведут эксперименты.
Десяток продолжал находиться здесь.
Она, Алиона и восемь голых человек, лежащих в ряд на полу.
Мертвых.
С самого края лежал слепой эльф.
Восемь. И Алиона. Девять.
Зай.
Где Зай?
Где он?!
Алиона зашагала на звук голосов, доносившихся из одной из лабораторий.
Позади летела, изредка касаясь ее краем своего волшебного плаща, Подружка-Боль.
***
Три эльфа, певуче обсуждали занимательную морскую свинку, которая попала им в руки.
Зай, которому Алиона сказала выполнять все, что ему скажут, послушно разделся. И сейчас стоял обнаженным, открывая взглядам длинноухих исследователей своей наполовину стальное тело.
Сталь, захватив половину лица и превратив живого, веселого, любящего юношу, пусть немного раздражительного и резкого, но — живого, в жутковатое подобие киборга, как будто решила остановиться на достигнутом и на лице практически не продвигалась дальше. Зато полностью заняла всю левую половину тела, весь живот и потихоньку переползала на правую ногу.
