"Вот так, — подумала Алиона, — Вот так просто. Сдвинул значение цветов — и красное стало желтым, а черное — белым… Добро — злом, а зло — добром… Такое красивое небо, как под ним могла появится такая мерзость, как эльфы?…".

— Откуда ты столько знаешь о звездах?

— Я жил в лесу. Вечерами иногда не было других занятий, кроме как смотреть на звезды. А еще у меня были книги…

Девушка посмотрела на Зая. Близко-близко, совсем рядом сияли его глаза, самые синие, ярче любых звезд любого Спектра.

Оба покраснели.

Алиона осторожно дотронулась до тонкой шеи Зая, до светло-серого пятнышка, выглядывавшего из-под распахнувшегося ворота рубашки.

— Ты испачкался…

Зай, не отрывая взгляда от девушки, прикоснулся к ее пальцу и провел по нему до собственной шеи.

Зрачки расширились. Лицо юноши из красного стало розовым, потом бледным, а потом — белым как мел. Он резко отстранился от Алионы, запахнул рубашку и попытался вскочить, запутавшись в одеяле.

— Нам нужно идти, — бормотал он, — Немедленно. Немедленно!

Поутру они отправились в путь, к неизвестному Алионе дядьке. Дядьке, в буквальном смысле: тот, к кому они шли приходился родным братом отцу Зая и, соответственно, родным дядей самому юноше. Зай по непонятной для Алионы причине был твердо уверен, что дядька Грок сумеет снабдить их документами, деньгами и помочь выбраться из страны. Почему юноша так думал, Алиона не знала, а пытать еще недавно тяжелобольного не хотела.

Отвар из трав на самом деле оказал чудесное действие: на следующий день Зай поднялся с кровати без кашля, без насморка и без температуры. Ну а то, что выглядел он при этом так, как будто выбрался не из постели, а из могилы — так он, если честно, красавчиком, вроде Бреда Питта, и не был никогда.

Если подбирать сравнение, то Зай был похож… Пожалуй, из голливудских актеров — ни на кого. И вообще ни на кого из современных актеров. А походил он, если все ж таки подбирать кинематографическое сравнение — на Василия Ланового в роли Павки Корчагина из старого-престарого давным-давно виденного фильма "Как закалялась сталь". Такой же высокий, тощий, разве что без коммунистического блеска в глазах…

Вспомнив фильм, Алиона помрачнела. В фильме — и в книге — Павка Корчагин стал полуслепым парализованным инвалидом. Так что, учитывая, что с Заем творится неизвестно что — не самое лучшее сравнение.

Несмотря на требование "отправляться немедленно!" вышли они все-таки только тогда, когда солнце окончательно встало. Так сразу сорваться с места не получилось: нужно было собрать вещи, запастись провиантом и обыскать дом на предмет одежды, так как одежда Зая наверняка уже известна всем заинтересованным лицам, а одежда Алионы после знакомства с паучьими лапами напоминает кружевное белье, но уж никак не одежду, приемлемую в культурном обществе.

С одеждой повезло: Зай торжествующе извлек из шкафа деву белые холщовые куртки с капюшонами, надежно скрывающими лицо. Оказывается, тот самодельный капюшон, который он сделал в свое время из куска ткани, в настоящее время безнадежно погибший в паучьей волне, был не просто так. В королевстве эльфов Тениндор — да и не только в нем — существовала некая полусекта-полурелигия, члены которой ходили именно в такой одежде: с капюшонами, скрывающими большую часть лица. Видимо, именно к ней принадлежали сбежавшие владельцы древесного дома, так что теперь компрометирующие волосы Алионы и компрометирующее выражение лица Зая — тот хмурился и выглядел как особо опасный террорист в международном розыске — были надежно скрыты в темной глубине капюшона. Правда, у этой маскировки были и свои недостатки: согласно тем же религиозным воззрениям, члены секты обязательно душились в неимоверных количествах, так что теперь за Алионой и Заем тянулся густой шлейф тяжелого сладкого запаха мандаринового варенья. В доме нашлись только такие духи.

Также Зай плотно замотал шею толстым шерстяным шарфом, мотивируя это тем, что горло продолжает болеть, и ненатурально кашляя. Хотя Алиона прекрасно понимала, что дело не в простуде. Юноша прячет от нее пятно, появившееся у него на шее, пятно, имеющее прямое отношение к вечно забинтованной руке и к их спешке.

Зай болен. И болен серьезно.

Но, проклятье эльфов, ЧЕМ?!

Она видела его руку, пусть в лунном свете, но вполне отчетливо! Не было на ней ни ран, ни язв, ни пятен любого цвета, ни белого, ни серого, ни зеленовато-пурпурного!

Алиона понимала, что, даже узнай она, чем болен Зай, это ничего не изменит. Она не врач, не медик, даже не медсестра. Чем она может помочь? Ничем.

Но от неизвестности хочется выть…

***

Зай, кстати, совершенно не походил на смертельно больного. Он пер по лесу как лось, разве что стал еще более раздражительным. Во время ходьбы он вполголоса ругался буквально на все: на деревья, которые торчат не там и не так, на траву, которая выросла не там, где надо и не выросла там, где надо, на дурацкий капюшон, на идиотский запах духов, на проклятых эльфов и на все остальное вместе взятое… Единственный объект, на который не были обращены его проклятья — это Алиона.

Девушка не могла понять: ей не достается потому, что Зай сдерживается или же он просто испытывает к ней некие чувства, сходные с теми, которые испытывает она сама? Единственное, что она точно выяснила: стоит ей заговорить с Заем и он успокаивается, прекращает клясть какой-нибудь трижды несчастный куст, который задел его веткой, и начинает разговаривать почти человеческим языком.

Вот так они и шли по лесу: стоило Алионе заметить, что из-за покачивающегося впереди рюкзака начинает доноситься все более и более громкая ругань, как она тут же срывала первую попавшуюся травинку и забегала вперед:

— Зай, а Зай!

Ругань стихала, как штормовое море после вылитой бочки масла:

— Да, Огонек.

Ее имя охотнику почему-то не нравилось.

— А что это такое? — Алиона, наивно хлопая ресницами, протягивала ему стебелек, на котором росли в разные стороны четыре крупных листа, между которыми пряталась единственная сочная черная ягода.

— Это Gorthhen Canadlass, также именуемый черноглазка. Отвар используется при лечении лихорадки, настойка на спирту — при лечении болезней горла, глаз, головокружении и сонливости. Свежие ягоды, принятые внутрь, помогают от излишней болтливости.

— Значит, их можно есть? — с сомнением рассмотрела глядящую на нее ягоду Алиона.

— Можно. Наверное.

— Что значит "наверное"?

— Ну, все мои знакомые знали, что черноглазка ядовита, поэтому никто не ел…

Тьфу! Как чувствовала подвох!

— …но, наверное, нет причин для того, чтобы эту ягоду было невозможно съесть.

— Ага. Есть можно, только отравишься.

— Ну почему сразу "отравишься"… Таким маленьким количеством сразу не отравишься. Сначала будет рвота, колики, понос, головокружение. Потом только сердце остановится.

— Спасибо. Утешил… — выбросила опасную травку Алиона.

Вот так и шли.

***

— Зай, что это такое?

Они с охотником осторожно выглядывали из-за кустов на довольно диковинное зрелище.

Лес кончился.

Эльфийский лес всегда выглядел как волшебный дворец: колонны древесных стволов, поддерживающих зеленые своды крон, изумрудный ковер мягкой травы, редкие шапки кустов… И он всегда медленно сходил на нет: деревья становились ниже и реже, в лиственном потолке появлялись проплешины и окна, кусты становились гуще и наконец, продравшись через них, ты выходил на открытое место: поле или опушку.

Сейчас лес кончился СРАЗУ. Как будто его вырубили на огромной площади, если можно представить вырубку без пней и куч веток, покрытую все тем же ровным травяным ковром. Открытая площадь медленно поднималась к середине, превращаясь в невысокий холм, исчерченный узкими песчаными дорожками, пересекавшими холм в разнообразных направлениях. На холме росло Дерево.