А военные продолжали обсуждение, бойцы спокойно и хладнокровно высказывались по экипировке, маршруту, порядку движения и распорядку дня. Они уже начали делать свою работу с присущим им спокойствием.
После выхода на территорию Армении они должны были дойти до небольшого селения Айрум. Там в условленном месте их ожидала боевая экипировка и средства связи, и оттуда им предстояло добраться до Ванадзора и Гюмри, до самой Сто второй базы. Техники на месте уже начали перенастройку имевшейся капсулы под неё, и в считанные часы им должны были доставить оборудование класса В, её боевой комбинезон. И если турки не начнут раньше, Рин должна была встретить их ровно на границе, всего в нескольких десятках километров от базы. Конечно, если всё пойдет по плану. Если вообще хоть что-то могло пойти по плану.
До выхода на погрузку оставалось чуть больше часа. Бойцы собирали экипировку и документы, проверяли выданные им туристические рюкзаки, запоминали данные из новых паспортов. Она же машинально запихивала что-то в глубину своего рюкзака и никак не могла переключиться.
К ней вернулась былая неуверенность — та самая, что терзала её ещё весной, заставляя накручивать себя и искать подвох даже там, где его быть не могло. Казалось, что все вокруг снова были настроены против неё, словно каждый из окружающих её людей знал о предательстве — и молча осуждал.
Она хотела, чтобы её осудили, сказали в лицо всё то грязное и мерзкое, что она сама о себе думала, подтвердили то, что она всё ещё тайно носила в себе. И тогда она позволит себе уйти, не идти на риск, на край гибельной пропасти, в которую её подталкивали все остальные.
К реальности её вернул настойчивый голос Актёра.
— Ноль-два. Ноль-два! Эй, Бероева!
— А… да.
— Первый раз идёшь в горы? — он жестом указал на неумело смотанный спальник и хаотично разложенные возле рюкзака вещи. Она кивнула.
— Ты раньше вообще в бою была хоть раз? — он отложил свой пакет с документами и подошёл ближе. Под испытующим взглядом девушка съёжилась, глаза упорно сверлили выщербленные и отполированные до блеска плиты пола.
— Нет…
Один из бойцов многозначительно хмыкнул, Актёр перевёл взгляд с бледной девчонки на сваленные в кучу походные принадлежности и, помедлив, принялся их разбирать.
— Понимаешь, какое дело, — он старался говорить спокойно и медленно, но она буквально физически ощущала нажим в его чуть хриплом, низком голосе. — Нам нужно тебя довести до поля боя. И в дороге всякое может быть — и засада, и прорыв, что угодно. И мне бы хотелось понимать две вещи. Первое — можем ли мы доверить тебе что-то действительно важное. Прикрыть спину, вроде того. Ты стрелять умеешь?
— Угу, — она коротко качнула головой. Перед глазами пронеслось соревнование по стрельбе, учёба в тире и тот страшный момент, когда она убила диверсанта в недрах института. Случайно или нет, но она убила живого человека одним выстрелом в голову.
— Из чего? — продолжал Актер и размотал смятый спальник — широкие грубые ладони принялись разглаживать и расправлять оранжевую ткань.
— ГШ-21, шесть миллиметров спортивный, ГСП-30, 6-С-78…
Рыжий присвистнул, на лицо его выползла кривая улыбка. Актер с усмешкой продолжил своё дело. — И какая результативность?
— Семьдесят три процента, — Рин опустила голову. Гордиться тут было нечем, результат откровенно отвратительный, на фестивале она попадала с трудом даже из лёгкого спортивного оружия.
— А в людей стреляла?
— Да, — её голос становился всё тише. Перед глазами снова встало лицо убитого диверсанта, окружённое дрожащим разноцветным мороком ауры. На душе было паршиво от этого разговора, и чем дальше, тем хуже ей становилось.
— Ваа… — выдохнул Рыжий и одобрительно цокнул языком.
— Мне показалось сначала, ты совсем ещё зелёная, но, похоже, что-то ты уже повидала, — Актер кивнул и привычным движением вложил свернутый спальник в специальный карман рюкзака. — Тогда второе. Как ты будешь бороться с Вегой? Помнится, Алголь с десяток раз уже бился с другими ретрансляторами. Я уж не говорю о простых стычках, вроде карпатской заставы или борьбы с террористами. И у него всегда был хитрый план, оружие какое-то. Изобретателен как чёрт, каждый раз что-то новое. А ты — как будешь с врагом биться?
— Не знаю… — еле слышно пролепетала Рин.
Она знала, что её готовят к боям с другими ретрансляторами, но никогда даже не задумывалась, как именно эти бои ведутся. То есть, конечно же, для этого нужно уметь летать и нужно оружие, и кое-какое она даже видела, но этого было отчаянно мало. О тактике боя с ретранслятором Рин не знала совершенно ничего. Ей казалось, это будет потом — ближе к концу обучения, когда впереди останется лишь финальный экзамен. Но она в который раз жестоко ошибалась.
Экзамен должен был настать для неё через три дня. И ни лекций, ни билетов у неё не было. Готовься, как хочешь, придумывай, что хочешь. Ценой же на нём была жизнь, её собственная — и тысяч других людей. Сдала — жива, нет — не обессудь.
Перед этим простым выбором стало меркнуть и её предательство, и все прочие переживания. Мир вновь сузился до одного маленького рубежа, грозящего стать по-настоящему последним.
От новой порции тревог её отвлек вошедший в дверь младший лейтенант — прижав ладонь к виску, он доложил: — Товарищи офицеры, через сорок пять минут — погрузка в вертолёт, повторный инструктаж — в семнадцать-тридцать, прошу всех быть готовыми.
Актёр кивнул и неспешно затянул завязки её рюкзака. — Поняли, свободен. Ноль-два, советую тебе что-нибудь придумать, пока ещё есть время. Уже скоро думать будет некогда.
***
Грузовой отсек трясло и покачивало от порывистого горного ветра. Гул от вращающихся винтов и работавших двигателей закладывал уши, всё внутри вибрировало и дрожало, резонируя с вибрациями вертолёта. Обняв обеими руками рюкзак, казавшийся ей чересчур большим, Рин безучастно смотрела на иллюминатор напротив неё.
За бортом садилось солнце, едва просвечивающее сквозь укутавшую верхушки гор тяжёлую пелену облаков. Они летели низко, едва не касаясь укутанных снегом скал, под напором ветра, то и дело сносившего винтокрылую машину. Где-то внизу проносились буро-серые склоны, испещрённые кустиками и полянами с пожухлой травой. Дикие горные козы, после войны и забвения изрядно расплодившиеся в заповеднике, удивлённо задирали головы, провожая взглядами огромную тушу вертолёта, казавшегося почти чёрным в вечерней полумгле.
— Готовимся, пять минут до высадки!
Актер встал с места и хлопнул её по коленке, привлекая внимание. — Не спи! Как сядем, иди за мной! И под ноги смотри! Поняла?
Она покивала и крепче сжала рюкзак — машину снова тряхнуло, заставляя сердце нервно замирать.
Вибрации нарастали, они начали снижение — у земли воздух вёл себя иначе, чем на высоте. Вся её команда в полном составе встала и, переглядываясь и перекрикиваясь между собой, направилась к большому люку в борту фюзеляжа.
В полутьме, смягчённой лишь тусклыми огоньками ночной подсветки, фигуры вцепившихся в поручни людей казались ещё больше, то надвигаясь, то удаляясь от неё. Девушка сделала несколько глубоких вдохов и помотала головой. Надо было хотя бы попытаться взять себя в руки.
Ей не стало легче или спокойнее, но проходящее за тревогами и переживаниями время притупляло эмоции. Чем ближе была высадка, тем более опустошённой она себя ощущала. Голову словно забили ватой, оттеснившей все мысли и волнения юного ретранслятора. Она не видела, как косились на неё бойцы и пристально смотрели на её слабо светившиеся глаза. Надо было сосредоточиться на задаче.
Рюкзак поддался не с первого раза. С трудом натянув широкие ремни на плечи, Рин совершила над собой очередное усилие и, едва не заваливаясь набок, встала — рука тут же вцепилась в болтающийся над головой ремень для крепления грузов. Поочередно перебирая ногами и хватаясь за что-нибудь подходящее, она приближалась к люку — и остальным членам группы. Актёр протянул руку: — Хватайся!
