Это были лишь слова: глубоко внутри граф понимал, что человек, не умеющий держать в руках оружие, мало, на что годен, но причинять сыну лишнюю боль, лишая того надежды, он не желал.

– Разрешите пообщаться с вами с глазу на глаз, милорд, – проговорил мобад-канцлер.

Они и Гуштэспом присели на скамью под развесистым дубом, а Нитхарда в сопровождении слуги отправили погулять в другой конец сада.

– Думаю, вы знаете, о каком деле пойдёт речь, милорд, – начал канцлер. – Мальчику уже двенадцать лет, и нужно определить его дальнейший путь. Скоро вы отправитесь в резиденцию Железноликого и сможете взять Нитхарда с собой ко двору короля, если желаете, чтобы он обучился придворному ремеслу. Заодно вашему сыну будет полезно оказаться в окружении воинов и испытать тяготы военного похода.

Гуштэсп сложил смиренно руки на коленях и многозначительно замолчал.

– Но ты полагаешь, Нитхарду предпочтительнее иная судьба? – прищурившись, взглянул на канцлера граф.

– Разумеется, милорд! Вы знаете, что я думаю по этому поводу. Всевидящий лучше позаботится о здоровье и образовании мальчика, нежели королевский двор. В миру многие люди не ведают любви Хошедара, а потому ребёнку-инвалиду предстоит много тягот. Путь монаха тоже имеет свои преимущества: Нитхард получит полное образование, сможет прочесть труды великих мудрецов и философов – с такими знаниями перед ним откроется путь учёного, врача или богослова. В его положении становиться придворным – не самый лучший вариант.

– Вот только я останусь без наследника, – Ардван развёл руками. – Кому достанется земля и замок? Моему непутёвому братцу?

– Верно, милорд, Нитхард не получит титул. Но графиня в таком возрасте, в котором женщина ещё может рожать. Отдав ребёнка Всевидящему, вы обретёте Его благосклонность.

– Да, да, и тогда свершится чудо, и Бог пошлёт мне здорового наследника. Слышал уже много раз. Вот пусть вначале пошлёт, а там посмотрим.

– Доверьтесь Всевидящему, милорд.

Ардван задумался. Принятие этого решения давалось с большим трудом. Дилемма давно нависала тяжким бременем, и тянуть до бесконечности было нельзя. Гуштесп прав: военный поход – удобная возможность отправить Нитхарда ко двору короля. Но что его там ждёт? Ребёнок должен пройти через испытания, которые сделают из мальчика мужчину, но чутьё подсказывало, что оказавшись непосильной ношей, испытания могут сломить калеку. А что, если Нитхарду и правда уготован иной путь? Что, если он добьётся успехов на поприще науки или станет велики лекарем? Тем не менее, Ардван желал видеть в сыне наследника и вариант отправить его ко двору представлялся наиболее предпочтительным.

Раздумья прервал один из слуг, бежавший со стороны ворот.

– Ваше Сиятельство, – сообщил он, – только что в замок прибыли гости. Это ваш брат, и с ним несколько всадников.

– Придётся отложить вопрос, – сказал Ардван.

– Милорд… – хотел было возразить канцлер, но граф жестом остановил его:

– Я приму решение до отъезда.

Ардван лично встретил компанию приезжих, которые направлялись в Холодную башню, дабы предстать перед хозяином замка. Впереди шли четыре катафракта, за ними десяток оруженосцев и кнехтов. Троих знатных воинов с головы до ног покрывала кольчуга с нашитыми на ней пластинами. Четвёртый же на их фоне выделялся не только внушительным ростом и крупными габаритами, но и тяжёлым чешуйчатым доспехом, закрывавшим, как тело, так и конечности бойца. Одетая поверх толстого гамбезона(1) броня делала полноватую фигуре её обладателя ещё более массивной. Лицо катафракта было изуродованное шрамами и имело грозный вид, а густая чёрная борода, свисающие с головы жирные патлы и крючковатый нос придавали чертам толику свирепости. От покрытой дорожной грязью одежды за милю разило потом и лошадьми.

Воины склонились перед графом в знак приветствия, после чего здоровый катафракт оскалил щербатый рот и, раскинув руки, набросился с объятиями на Ардвана.

– Брат! – громко воскликнул он, – Давно не виделись!

– Приветствую тебя, Хадугаст! – сдержанно ответил граф, – Рад тебя видеть в Нортбридже. Мой дом – твой дом. Я прикажу натопить баню для тебя и твоих людей и накормить.

Хадугаст был выше Ардвана, и, в отличие от него, обладал солидным пивным животом. Ардвану шёл шестой десяток, и старость уже пометила лорда своими знаками, в то время как его брат находился в самом расцвете сил.

– Несколько твоих рабынь нам пришлось бы как нельзя кстати! – заметили Хадугаст, не снимая с лица плотоядной улыбки.

Ардван возмутился такой наглости, но ответил сдержанно:

– Неужели мой брат за годы отсутствия забыл, что в стенах замка нет публичного дома?

Но воин лишь рассмеялся:

– Да, да, прости. Когда слишком долго терпишь тяготы пути, порой забываешь о приличиях.

Ардван не чувствовал радости от приезда родственника. Хоть при людях они и держались на короткой ноге, порой доходя до откровенной фамильярности, в отношениях братьев всегда присутствовала напряжённость. Когда умер их отец, Ардван по праву старшего сына получил всё, а Хадугаст выпросил денег на лошадь и кое-какое вооружение и отправился искать удачи. И пусть Хадугаст всегда утверждал, что больше всего на свете ему по душе скитания и приключения, Ардван видел зависть и даже уязвлённое самолюбие, временами проглядывающую в словах и поступках брата.

Усугубляла ситуацию и разница в характерах и темпераменте. Ардван слыл расчетливым хозяйственником – сказывалось многолетнее управление графством, ответственность за землю и людей. Он предпочитал целесообразность и умеренность в одежде, еде, выпивке и развлечениях, ценил в подданных верность и дисциплину. Распутство и расточительность, присущие Хадугасту, а так же отсутствие у того чувства долга вызывали у графа отвращение. Женщин, с которыми Ардван имел отношения, можно было пересчитать по пальцам, в том время, как за Хадугастом прочно закрепилась слава бабника и пьяницы. В свои сорок с лишним лет он не задумывался ни о женитьбе, ни о наследниках. Казалось, судьба правильно распорядилась, отдав замок и землю именно такому человеку, как Ардван, а не его брату.

Хадугаст и месяца не мог прожить спокойно, не подравшись с кем-либо. Жизнь в боях, турнирах и всевозможных стычках закалили его, сделав мастером, с которым мало кто из катафрактов был способен тягаться в искусстве владения мечом или копьём, да и в кулачном бою массивный Хадугаст мог проучить любого, и каждый раз, как этот человек появлялся в замке, случались неприятности. В позапрошлый свой приезд он по пьяни до смерти избил пару человек в городской таверне, а в прошлый – это произошло три года назад – зарезал слугу. Проблема оказалась в том, что слуга был родом из одного, пусть не богатого, но знатного семейства, и Ардвану пришлось потрудиться, дабы уладить конфликт: он принёс извинения и вместо Хадугаста, у которого деньги никогда не водились, заплатил крупный штраф семье покойного. Брат обещал вернуть должок, но Ардван знал, что слова этого человека ничего не стоят. Да и денег тому неоткуда было взять. Зарабатывал он, либо временно нанимаясь к какому-нибудь лорду, либо банально обирая деревни и мелкие поместья вместе со своими дружками – такими же безземельными катафрактами. Само собой, деньги тут же улетали на выпивку и женщин, и приходилось вновь сидеть на дармовых харчах, пользуясь законами гостеприимства, у какого-нибудь богатого владельца замка в ожидании нового случая разжиться монетой.

Ардван не понимал Хадугаста. Он полагал, что самый верный путь при таком раскладе – пойти в дружину к одному из герцогов, а может и к самому королю, и верной службой заработать землю и титул. Но, будучи свободолюбивым и необузданным, как дикий жеребец, брат не мог долго служить кому-то одному. Своим образом жизни и нравом Хадугаст заслужил весьма подходящее прозвище – Лихой.

Поговорить с братом получилось только после того, как тот привёл себя в порядок и поел. Когда Хадугаст вошёл, его пивной живот обтягивала котта из синего сукна, имеющая тесьму по краям и длинные широкие рукава с прорезями. Лицо его при ближайшем рассмотрении уже не казалось столь свирепым, оно имело нездоровый оттенок от чрезмерного употребления горячительных напитков, а раздробленная вражеской булавой скула делала одну половину физиономии бесформенной, придавая ей страдальческое выражение.