— Чего ты хочешь? — заикаясь, спросил он.

От бессилия и злости у него буквально сводило скулы.

— Всего лишь помочь тебе, — последовал незамедлительный ответ, — ты же хочешь вернуть Нику?

— И что я должен делать?

— Наплюй на все, — посоветовал Рыцарь. — Все рассосется само сабой. Ты же помнишь: чем меньше женщину мы любим…

— Тебе-то, что с этого? — спросил Борис.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал рыцарь. — Вспомни — кто ты есть, тогда ты сможешь получить все желаемое. Для Бориса Ласаля мир состоит из неразрешимых проблем, для серого ангела в нем не существует ничего невозможного.

— Странная логика, — сказал Борис, — чтобы получить желаемое, нужно от него отказаться. Чтобы не дать человеку утонуть, его нужно пристрелить.

— Жизнь вообще лишена логики, — сказал Черный Рыцарь. — Ты всегда хотел сделать этот мир лучше, только методы ты выбрал не те. Нужно найти другие способы, нежели давить на жалость, моральные принципы и человеколюбие.

— А для этого я должен повоевать на твоей стороне? — сказал Борис.

— Воевать не обязательно: будет достаточно твоего принципиального согласия.

— И где мне нужно расписаться своей кровью? — криво усмехаясь, спросил Борис.

Голос рыцаря потеплел: мысленно он уже праздновал победу.

— Это всего лишь литературный прием, фратер, — сказал он. — Просто скажи “да”.

Скажи “да”, отозвалось эхом в голове Бориса. Скажи “да”, шепнула ему луна. Скажи “да”, прошелестел ветер. Скажи “да”, взвопило небо. Скажи “да”, рявкнул гром и восклицательным знаком ударила молния.

И в этот момент Борис со всей ясностью увидел другой, новый мир. Мир, который создавал Девилсон, о котором так вдохновенно рассказывал Ночной Гость, и на страже которого стоял Черный Рыцарь. Нет, он не испугался. Он был изумлен, даже поражен. Хотя нет, не так. Это были ощущения закоренелого атеиста, который всю жизнь не верил ни в бога, ни в дьявола, но, однажды, пережив клиническую смерть, понял, что за гранью, кроме кладбищенского холода и копошащихся червей, есть что-то еще. Это было сложное чувство. Борис смотрел на этот мир и видел его целиком — все сразу и, вместе с тем, от него не ускользала ни одна мелочь. Это был мир без войн, насилия, зависти и обмана. В нем не было слез, горечи поражений, предательства и лжи. Но он также не знал ни материнской любви, ни сочувствия, ни радости первых побед, ни товарищества. Этот мир привораживал и отталкивал одновременно. Борис смотрел на него сверху, как бы паря над ним. Он пролетал над городами, видел чистые выхолощенные улицы, людей на них. Они никуда не спешили, шли по каким-то делам и ни о чем не думали. Для него эти люди были как открытая книга, но книга с чистыми страницами. Борис попытался влезть в их сознание, но обнаружил, что в их головах нет ни одной мысли. Как будто все они были в глубокой коме.

Когда Борис увидел Нику, он даже не удивился. Она сидела на берегу моря и смотрела на горизонт. Красивая картинка: юная дева в пене прибоя. Закат был прекрасен. Казалось, она любуется его красками. Борису захотелось подлететь поближе, что он и сделал. Когда он заглянул в ее глаза, то не увидел ничего, кроме безбрежной пустоты.

Черный Рыцарь врал. Эта была не та Ника. Сравнивать настоящую Нику с ней было то же самое, что сравнивать бездушного манекена с живым человеком. Это был мертвый мир: бездушные манекены на улице, бездушные манекены в автомобилях, бездушные манекены в постелях — делают бездушных целлулоидных пупсов.

Пора было возвращаться. Борис огляделся по сторонам. В синем небе зиял аккуратный черный квадрат. Видимо, через эту прореху, незаметно для себя самого, Борис и попал сюда.

Когда он полетел к выходу, вдруг из воздуха появилось огромное щупальце, очень похожее на щупальце гигантского кальмара. Оно схватило Бориса за лодыжку и дернуло его вниз. Борис повернулся, чтобы освободить ногу, но другое щупальце схватило его за руку. Он попытался его сбросить, но и другая рука тоже оказалась в крепком захвате. Через несколько секунд щупальца опутали Бориса с головы до ног. Этот мир упрямо не хотел его отпускать. Для его существования ему нужны были свежие соки, и вот, он их нашел. Этот мир хотел выпить Бориса досуха. Вдруг Борис почувствовал, что его потащили вниз. Он стал дергаться, извиваться, но освободиться не мог. Когда раздался громогласный рев, он посмотрел вниз и увидел, что щупальца были лишь продолжением длинного языка, который затягивал его в огромную алчущую пасть мерзкого чудовища. Его подтягивали вниз, все ближе к огромным клацающим зубам и до Бориса уже доносился трупный смрад его дыхания. Еще немного, и его сожрут. Борис напряг мышцы, собрался с силами и, срывая кожу, рванул вверх, да так, что потемнело в глазах. Раздался треск, несколько щупальцев оторвалось, хватка их ослабла, Борис рванулся еще раз, и пулей влетел в спасительный квадрат, ведущий его к свободе…

Когда на том месте, где стоял Борис, из пепельного марева стала проступать чья-то серая фигура, Черный Рыцарь отступил на шаг и достал из ножен свой тяжелый меч. Через минуту, когда мгла рассеялась, он увидел Его.

Отщепенец, изгнанный с небес, отверженный, изгой, пария — как еще можно назвать Серого Ангела. Диссидентов не любили везде и во все времена, даже если у них был ангельский характер. А сейчас меч в руках ангела не предвещал ничего хорошего.

— Значит, ты отказываешься от моего предложения? — спросил его Рыцарь.

— Верни все на свои места, — ответил ангел. — Сделай все, как было.

— Все — это что? — поинтересовался Рыцарь.

— Люди, — сказал Ангел. — Они изменились. Сделай их прежними.

— Это необратимый процесс, — сказал Черный Рыцарь. — Никто не может измениться против своей воли. Уж ты-то должен это знать, ангел.

— Так, значит, война? — спросил Ангел.

В ответ Черный Рыцарь ударил мечем по щиту.

— Заметь, что не я это первый предложил.

Лицо его было закрыто забралом, но Серый Ангел готов был поклясться, что он улыбается.

Бой был ожесточенный. Серый Ангел и Черный Рыцарь то сходились в жестокой сече, то кружили друг вокруг друга, выбирая нужный момент для решающего удара. Черный Рыцарь был опытным воином. За плечами у него был весь опыт и войны всех прошедших тысячелетий. В последние пять тысяч пятьсот лет на земле произошло более четырнадцати тысяч больших и малых войн, в том числе две мировые, и в каждой из них Черный Рыцарь участвовал лично. У Серого Ангела такого опыта не было, но его заменяла неудержимая решимость и холодная ярость.

За все время своего существования человек придумал массу хитроумных приспособлений для уничтожения себе подобных. Венцом его творения была, конечно, атомная бомба. Но и ей на смену уже готовили более мощное оружие — геофизическое. Вопреки инстинкту самосохранения человечество собственнолично желало присутствовать на конце света. И только ангелы, презрев все достижения прогресса, по старинке пользовались морально и технически устаревшими мечами. Да и устав, хоть и ветхозаветный, обязывал соблюдать определенные правила.

Другому оружию Черный Рыцарь предпочитал тяжелый нормандский меч, которым можно было наносить убийственные рубленые раны. В руках Серого Ангела был Gladius Hispanicus — визитная карточка римских легионеров, короткий легкий меч, больше предназначенный для колющих ударов. Собственно говоря, это были и не мечи вовсе: просто сгустки энергии, преобразованные в скопированную у людей форму.

Как пчела вокруг цветка, вился Серый Ангел вокруг неуязвимой груды железа, пытаясь найти брешь в сочленениях доспехов. Ангел наскакивал на него со всех сторон, налетал сверху, колол, рубил, но кроме царапин на его черном панцире, не нанес Рыцарю никакого убытка. Резкими взмахами меча Черный Рыцарь отмахивался от противника как от назойливой противной мухи. Когда их мечи с лязгом скрещивались, они вспыхивали как яркие неоновые лампы, озаряя поле битвы разноцветными вспышками. Все это напоминало бы плохую пародию на “Звездные войны”, если бы не было таким реалистичным.