— Кто из нас может постичь промысел божий? — вопросом на вопрос ответил отец Ваарлам.

— Ну, ладно, хватит, — сказал Борис. — Хватит забивать мне голову всякой религиозной чепухой. Чем я тебе могу помочь как журналист?

— Если бы я знал, — с грустью сказал священник. — Попробуй съездить в Старый город. По вечерам там собирается группа ребят, они играют там в подполье. Хорошие ребята, хотя от веры тоже далеки, но я думаю, что они каждый в свое время и своим путем придут к богу. Поговори с ними, тебе будет интересно.

— Это я могу, — сказал Борис. — Хотя предупреждаю: я не социолог, а военный журналист.

— Но журналист — это социолог в действии, — сквозь бороду улыбнулся отец Ваарлам. — В конце концов, это и твой город.

Прощаясь, они пожали друг другу руки, как старые приятели. Когда Борис уже уходил отец Ваарлам его окликнул.

— Борис, береги себя!

Борис обернулся и на прощание помахал рукой. И уже вслед ему отец Ваарлам перекрестил его удаляющуюся спину.

Борис направился к “Роджеру”. Чтобы добраться до Старого города, нужна была машина, а ее у Бориса не было. Может, в Орбинске и существовал какой-то автопрокат, но Борис даже не потрудился это узнать. Он решил, что Роджер не откажет в такой мелочи своему клиенту и собутыльнику. В мире еще существовало такое понятие как мужская солидарность.

Старым городом орбинчане называли первое поселение, от которого пошло существование Орбинска. Это были вырубленные в породе известняка лабиринты с многочисленными комнатами, возраст которых насчитывал более двух тысяч лет. В прошлые века горожане скрывались в них от нашествия враждебных орд. Сейчас по ним бродили любопытные туристы и скучающие подростки. Было время, когда Борис сам с ватагой таких же сорванцов играл там в войну. Сейчас там играет новое поколение юнцов в другие игры. Действительно, свято место пусто не бывает.

Борис шел по городу и размышлял над тем, что сказал ему отец Ваарлам. “Сын дьявола среди нас”. А ведь действительно, если фамилию Девилсон разбить на слова, то получается, что он прав. “Дьявольский сын” — может причина такого неприятия именно в фамилии американца. Угораздило же его — “дьявольский сын”. Хотя, конечно, есть фамилии похуже. Помнится, раньше в телефонном справочнике Орбинска значился один абонент под весьма звучной фамилией Гробокопатель. Все телефонные хулиганы города, а это все мальчишки Орбинска от семи до пятнадцати лет, хотя бы раз, но ему позвонили. Увидев такую фамилию в справочнике, десятилетнему пацану было практически невозможно удержаться от искушения позвонить по указанному номеру и срывающимся от смеха голосом проблеять в трубку: “Але, это Гробокопатель? Скажите, пожалуйста, а вы гробы копаете?” Но дело ведь не только в фамилии. Я помню, во времена моей службы в армии в мое отделение с учебки поступил младший сержант-белорус, фамилия которого была очень созвучна с ненормативным названием женского полового органа. И ничего: спустя пару месяцев он стал пользоваться заслуженным уважением своих сослуживцев, как непревзойденный рассказчик похабных анекдотов и мастер обольщения офицерских жен. Видимо, фамилия все же наложила на него свой отпечаток. Но не из-за фамилии свет клином сошелся на Девилсоне и Институте. Хотя, признайся, Борис, ты сам подозревал в этом какой-то подвох. Уж больно слащав американец.

Так, продолжая разговаривать сам с собой, Борис зашел в “Веселый Роджер”. Видимо, кондиционер починили, так как внутри можно было дышать, не опасаясь обжечь легкие.

— Привет-привет. Как дела, братан? — картинно приветствовал его хозяин заведения, явно пародируя арго обитателей нью-йоркского Гарлема.

— Да все клево, чувак, — так же в тон ответил Борис. — У меня к тебе дело, на сто тонн баксов. Нужна тачка, чувак. Поможешь?

— А что мне с этого будет, чувак? — продолжая играть, спросил Роджер.

— В лучшем случае — ничего, — уже серьезно ответил Борис.

— А в худшем? — тоже меняя тон, спросил Роджер.

— В худшем — море проблем и головную боль я тебе обещаю.

— Ты и мертвого уговоришь, — усмехнулся Роджер протягивая ему ключи от машины. — Мой “Росинант” стоит во дворе.

“Росинантом” Роджер называл видавший виды “уазик”, купленный на распродаже одной из бывших военных баз.

— Что нового? — поинтересовался Борис.

— Одна маленькая звезда по имени Солнце, очевидно, сошла с ума, — мрачно сказал Роджер. — В морозильнике испортилось двести килограмм курятины.

— А хорошие новости есть? — спросил Борис.

— К своему счету можешь прибавить пять франков, — ухмыльнулся Роджер. Тут к тебе пришел один посетитель, утверждает, что твой друг детства. Я ему сказал, что не знаю, когда ты придешь, но он заказал выпивку, уверив меня, что ты с радостью за него расплатишься. Обычно я так не поступаю, но, судя по тому, как он пьет, вы действительно в детстве были друзьями не разлей водой.

— Ну и где он? — спросил Борис, оглядывая зал.

Роджер кивком ему указал на один из столиков. Борис обернулся. Какой-то человек суетливо вскочил из-за стола и помахал ему рукой. Узнал Борис его не сразу. Время часто меняет людей до полной неузнаваемости. Это был еще один осколок самого беззаботного отрезка жизни, который принято называть детством. Борис немного помедлил, затем, тяжело вздохнув, направился к столику.

Если бы Борис прошел мимо него на улице, то никогда бы не узнал в этом человеке своего одноклассника, некогда лучшего ученика школы. Был он весь какой-то помятый, как будто спал неделю не раздеваясь. Таким же помятым выглядело и его лицо. Рустам Галиев был общим любимцем всех учителей, ему одинаково с легкостью давались и физика и уроки словесности, но больше всего он любил биологию. Учителя прочили ему карьеру великого хирурга или биолога. С момента окончания школы Борис с ним не встречался, и жизнь Рустама была для него белым пятном. Правда, Жорка Афиногенов упомянул, что-то о нем, но это пролетело мимо его ушей.

Не успел Борис подойти к столику, за которым сидел его одноклассник, как тот налетел на него с объятиями, панибратски хлопая его по плечам. В школе они никогда особо не дружили, никаких причин для таких проявлений чувств не было, но, видимо, Рустам считал иначе.

— Борька! Шельмец! Как я рад тебя видеть! Я все думал, когда же зайдешь навестить старого друга! Да вот не дождался — пришел сам. Если не гора к Магомеду…! Ну, ты у нас теперь важная птица, всем известная личность, но мы люди не гордые. Но ты молодец! Как же, как же — читали твои репортажи! Что написано пером, как говорится… Впечатляет! Но вот где работы для нашего брата, — Рустам выразительно хохотнул и посмотрел на Бориса, как бы приглашая присоединиться. Тут Борис вспомнил, что Жорка говорил, что Рустам вроде бы работает в морге, и он успел подумать, что это не бог весть какая карьера для врача.

— Но, что мы стоим?! Давай присядем! Старым школьным друзьям наверняка есть, о чем поговорить! — Рустам чуть не силком усадил опешившего от такого напора Бориса за столик. — Ну, рассказывай как ты: женат, дети?

— Да нет, — вяло промямлил Борис, — как-то не успел.

— Ну да, рассказывай, — хмыкнул Рустам, — еще не надышался. Понимаю: маленькая собака — до самой старости щенок. Как тебе родные пенаты? Тянет все-таки домой? “И дым отечества…” и все такое. А не выпить ли нам за встречу? — предложил он. — Спрыснуть радость встречи?

Запойный, подумал Борис, а сам спросил:

— Тебе сухого или чего-нибудь покрепче?

— Чего-нибудь покрепче, — сказал Рустам, — чего размениваться по мелочам.

Борис помахал Роджеру рукой.

— Одно пиво, фратер, и …, - Борис вопросительно посмотрел на Рустама.

— Водки, — попросил он, судорожно сглотнув. — Стакан.

Бутылку водки и чего-нибудь закусить, — добавил Борис и посмотрел на Рустама. Если Рустам и пил, то он еще пытался сохранить остатки былого лоска. Хоть его брюки давно не были глажены и пузырились на коленях, но он был тщательно выбрит и помимо спиртного от него пахло хорошим одеколоном. Роджер махнул Борису рукой. Исключения в нашем баре делаются только для Ее Величества королевы, а у нищих слуг нет. Если тебе что-то нужно, фратер, подойди сюда.