— Не совсем, — сказал Борис.

— Должно быть, она женщина с опытом, раз сумела тебя растормошить, — сказала Лорна. — Но плохо дело, если ее опыт пропорционален ее возрасту. Надеюсь, она не очень стара.

— Ей восемнадцать лет, — зачем-то сказал Борис.

— Седина в бороду? — деловито осведомилась Лорна. — Кажется, так у вас говорят?

— И ты, Брут, туда же — сказал Борис. — В последнюю неделю я слышал это раз двадцать. Всех почему-то волнует моя личная жизнь. Может быть, я как Алексей Толстой: у него, я знаю, жена была младше на двадцать три года.

Лорна пожала плечами.

— Лучше скажи, как Чарли Чаплин. Но что поделаешь, если ты никого не оставляешь к себе равнодушным. Да и роль поседевшего, небритого Ромео сидит на тебе как плохой костюм. Захочешь ее переиграть или тебе надоест нянчится со своей Джульеттой, сможешь меня найти в “Национале”. Ну, я пошла, через два часа я должна отправить первый репортаж. Удачи, дорогой.

Лорна поцеловала Бориса в щеку и, насмешливо покачивая бедрами, вышла из бара через черный ход.

Роджер с Фридрихом ждали его на улице.

— Ну и штучка, — сказал ирландец, провожая Лорну взглядом. — Только не говори мне, что это твоя двоюродная сестра или племянница. Я видел, как она тебя пожирала взглядом.

— Вечная женственность тянет нас к ней, — процитировал Фридрих, демонстрируя свои недюжинные познания немецкой поэзии. — Очень-таки интересная дама. Вам везет с женщинами, читоб я так был здоров.

— Еще бы он вовремя с ними разбирался, — проворчал Роджер. — Мы будем делать дело или нет?

— Будем, будем, — успокоил его Борис. — Только надо кое-куда подъехать. Вперед, похоронная рота.

— Ты докаркаешься, фратер, — недовольно сказал Роджер. — Кто же такое говорит перед рейдом?

— Ладно, бог не выдаст, свинья не съест, — попытался его успокоить Борис.

— При чем здесь свинья? — не понял Роджер. — Это что, местный фольклор?

— Не забивай себе голову, — сказал Борис. — Росинант подкован, то бишь на ходу?

— Обижаешь, начальник, — сказал Роджер, тоном заправского зэка. — В армии Ее Величества королевы вся техника находится в состоянии боевой готовности.

— Ну и отлично, — резюмировал Борис. — Тогда, фратеры, по коням!

Когда они проезжали мимо дома комиссара, Борис попросил Роджера остановиться.

— Неплохо бы заручится поддержкой местных силовых структур, хотя силовыми их можно назвать только условно, — сказал он.

На самом деле Борису нужно было кое-что другое. Из оружия у него имелся только нож да у Роджера был “кольт” военного образца — довольно хилый арсенал. Борис очень надеялся, что все обойдется, и ему не придется в кого-либо стрелять, но все же…

Когда Борис подошел к воротам, он услышал, как где-то во дворе воет собака.

Фу ты, черт, подумал он, как на покойника. Когда он позвонил в дверь, вой прекратился, и послышалось тихое поскуливание. Борис несколько раз нажимал на кнопку звонка, но ему никто не открывал. Собака опять принялась выть.

— Комиссар! — крикнул Борис. — Серафим! Вы дома?

Ему никто не ответил. Борис подергал дверную ручку: заперто. Пришлось лезть через забор. Через минуту он оказался во дворе. Борис попытался вспомнить, как зовут мадам комиссаршу. Кажется, Аделя. Но что это за имя? Наверняка, так ее зовет только сам комиссар.

— Госпожа Морару! — позвал Борис. — Аделя!

В ответ собачий скулеж стал еще более жалобным и нетерпеливым.

— Найда! — позвал собаку Борис. — Ко мне!

В ответ с заднего двора донесся радостный лай. Борис прошел за дом. Там, на заднем дворе, в вольере рвалась с цепи комиссарская овчарка. Вывалив мокрый розовый язык, она умоляюще смотрела на Бориса. Борис обратил внимание на ее миски: они были доверху наполнены собачьим кормом и водой. Складывалось такое впечатление, что ее оставили надолго и позаботились о том, чтобы собака не страдала от голода и жажды.

— Где же твои хозяева? — спросил Найду Борис.

В ответ она лишь громче заскулила, упрашивая Бориса на своем собачьем языке отпустить ее с привязи.

— Твои хозяева, наверное, скоро вернутся, — сказал ей Борис. — Я же взять тебя с собой не могу — это может быть опасным. Будь умницей: потерпи.

Борис протянул сквозь решетку руку, потрепал на прощание овчарку по холке, а затем пошел в дом, не обращая внимания на повизгивания и скулеж.

В доме Борис первым делом направился в оружейную комнату. В общем, он для этого и приехал. Арсенал господина комиссара, как и ожидал Борис, был тоже заперт: замок типа “Радость вора”. Открыть его не составляло труда. Войдя в комнату, Борис осмотрелся. Похоже, со стен исчезли кое-какие образцы коллекции. Борис пробежал цепким взглядом по стендам и стенам. Так: начнем с пистолетов. Вот классический австрийский “глок”, убойная, в полном смысле слова штучка, можно стрелять и под водой, хотя, скорее всего, мне это не понадобится. Будем надеяться, что оружие мне вообще не понадобиться. Но, во всяком случае, нужно быть готовым к любому повороту событий. Интересно, зачем это комиссар вооружился? Он уже не надеется на свой штатный “макаров”? И куда он, хотелось бы знать, направился?

Борис снял со стены и положил в предусмотрительно захваченную им сумку “инграм м-11”, незаменимую вещь для ближнего боя. Рядом висел его собрат “арес”, компактный, складной пистолет-пулемет, но Борис предпочел более старую, но проверенную модель. Затем в сумку был отправлен немецкий карабин “Хеклера и Коха” с укороченным стволом и русский “Винторез” — устаревшая, но вполне надежная снайперская винтовка. Борис с сомнением посмотрел на лежавший на столе гранатомет, но все же преодолел соблазн. Ему нужно было двигаться быстро и скрытно, а с таким арсеналом за плечами это вряд ли у него получится. Борис положил в сумку боеприпасы и не удержался, чтобы не захватить с собой пару гранат. Ну, вот, вроде и все. Из дома он выходил под заунывный аккомпанемент собачьего воя.

Не доезжая пятисот метров до блокпоста, Роджер повернул “росинанта” на лесную просеку. Проехав немного в глубь леса, машина остановилась.

— Вот мы и приехали, — сказал Роджер.

— Ты еще уверен, что хочешь туда идти? — спросил он Бориса.

— Более чем, — ответил Борис. — Ну, а вы готовы?

Роджер посмотрел на Фридриха: журналист достал из сумки незаряженный пистолет и, поигрывая им, целился в свое отражение в зеркало заднего вида.

— Мы готовы, но я по прежнему сомневаюсь, стоит ли тебе соваться к Институту, — сказал он. — Не дай бог, схлопочешь шальную пулю.

— Бог не выдаст, — начал Борис.

— Знаю, знаю, — перебил его Роджер, — свинья не съест. Все-таки у вас немало дурацких поговорок. Почему бы не сказать просто: “С нами бог” или “Богу богово”?

— А еще у нас говорят: “Бог не фраер, шельму метит”, - ухмыльнулся Борис.

— Не пойму я ваших поговорок, — сказал Роджер, — да и тебя, Борис, я тоже иногда не понимаю. Спишь с одной, любишь другую. Отказывашься от обалденной женщины и лезешь на рожон ради девчонки.

— Богу богово, кесарю кесарево, фратер, — улыбнулся Борис. — А теперь сверим наши часы.

Прошло три часа. Борис крался по лесу в сторону Института. На нем был маскхалат, вывернутый наизнанку, и легкие походные кроссовки. За поясом нож, на спине рюкзак с оружием. Роджер отдал ему хороший “цейс”, что существенно облегчало обнаружение сторожевых точек. Под палящим солнцем вся листва в лесу выгорела, и маскхалат пришлось вывернуть наизнанку, чтобы он не контрастировал с окружающей средой. Борис уже обошел два скрытых резерва по пять коммандос в каждом и предполагал, что они не последние на его пути. Главное было перебраться через бетонный забор, окружающий Институт, вот для этого и нужен был отвлекающий ба-бах, который должны были произвести Роджер с Фридрихом. Час Икс был назначен на двадцать два часа, когда начнет темнеть. Теперь, когда он остался наедине с собой, Бориса стали терзать сомнения в правильности своих действий. Может, он видит все происходящее не в том свете. Конечно, для собственного самолюбия легче обвинить во вмешательстве в его жизнь некие мистические силы, нежели признать, что его бросила молоденькая девчонка. Может, на самом деле, повернуть назад, пока не поздно?