Старик поднял правую руку и легким жестом сбросил капюшон.

— Ну, здравствуй, Поль. Вот мы, наконец, и встретились. Думаю, ты предчувствовал, что это неизбежно. Возможно, даже предвидел нашу встречу в своих видениях?

Лорд Д’Астен положил руку на меч и не сводил глаз со старика.

— Что тебе нужно?

— Мне? Ничего. — С усмешкой отвечал старик. — Я хотел поблагодарить тебя.

— За что?

— Ну как же! Ты нашел Феврония. Передал королеве мое послание. Ты, оказался, весьма… полезен. Впрочем, меньшего я и не ждал.

— И что теперь?

— Теперь? Да ничего. Вы развернетесь и поедете обратно.

— Почему же мы должны ехать обратно?

— Потому что тут вы не проедете. — Отвечал старик и поудобнее перехватил свой посох.

— Это все?

— Нет, Поль. Это не все.

Старик показал рукой на Феврония.

— Мальчик пойдет со мной.

***

Что было дальше, я помню смутно и отрывками.

Лорд Д’Астен соскочил с повозки первым. Галатея следом. Я несколько замешкался: покосился на Феврония, взглянул на старика.

— Поль, ты уверен, что это хорошая идея? — Ласково спросил старик.

Лорд Д’Астен приближался к нему справа. Галатея слева.

— Ты помнишь, чем все завершилось в прошлый раз? Сейчас закончится намного хуже.

— Поглядим. — Сквозь зубы процедил лорд Д’Астен, обнажая меч.

Выпад был молниеносным и до миллиметра выверенным. Казалось, что старик вот-вот лишится головы, но тот в последнюю секунду отскочил — и тут же нижний конец посоха ударил лорда Д’Астена в лицо. Вроде и не сильно. Но капитан гвардейцев отшатнулся так, словно удар был нанесен кувалдой со всего размаху.

— Поль, стоит ли? — Со вздохом протянул старик. — Вам не по силам одолеть меня. Будь вас в тысячу раз больше, вам все равно бы это было не по силам.

Старик перевел взгляд на Галатею.

— А ты, вертальская ведьма? Тоже думаешь, что можешь меня остановить?

В ответ на старика обрушился шквал яростных ударов. Он отражал их все, почти не глядя. И когда Галатея все же выдохлась, ткнул ее посохом в живот. Опять: вроде едва коснулся. Но Галатея отлетела на добрые четыре шага и выпустила меч из рук.

Несколько мгновений старик еще смотрел на нее: поднимется или не поднимется? И снова переключил внимание на Поля. Меня, похоже, он в расчет не принимал.

Все это время я стоял на полдороги между повозкой и местом битвы и мучительно соображал, что бросится мне в бой сейчас и помереть без лишних церемоний или стоять тут в качестве последнего оплота, узнать, чем кончится, и помереть в конце.

— Поль, отступись. — Устало проворчал старик. — Мы оба прекрасно знаем, что произойдет.

Лорд Д’Астен почему-то вздрогнул. Обернулся. Отыскал Феврония глазами и коротко ему кивнул.

— Ну, будь по-твоему. — Вздохнул старик.

Не знаю, сколько времени они сражались. Минуту? Две? Сказать по правде, до этого я даже представления не имел, что кто-то может так сражаться. Удары сыпались без счету. Старик стал постепенно отступать. Казалось, что еще немного и лорд Д’Астен, наконец, его достанет. Но произошло иначе. Стоило Полю на мгновение ослабить натиск, старик тут же изловчился сделать выпад. Первый и последний. Выбросил перед собою посох, как копье.

Я видел лорда Д’Астена со спины и был уверен, что сейчас он отлетит, как прежде Галатея. Но ничего такого случилось. Сперва мне даже показалось, что ничего вообще не случилось. Поль просто стоял, широко раскинув руки, и не шевелился.

Тогда старик медленно повел посох в сторону и Поль двинулся в ту же сторону. Как бабочка, нанизанная на булавку. Мгновение — и он уже висел над бездной. Руки все так же широко раскинуты, ноги едва касаются моста.

Посох только-только упирался Полю в грудь. Но было почему-то ощущение, что он и пальцем шевельнуть не может. Никогда не забуду выражения на лице лорда Д'Астена. Оно было по-детски растерянным и удивленным. Осознавал ли он, что сейчас умрет? Наверное, осознавал.

***

Все произошло в одно мгновение. Старик слегка надавил посохом на грудь лорда Д’Астена и тот сорвался в бездну. Похожим жестом моряки сбрасывают пустые бочки за борт. Взвалят на перила и потом немного подтолкнут.

Прежде чем потерять сознание, я еще услышал душераздирающий, отчаянный вопль. Не берусь судить, кто именно кричал: Февроний или я.

Дальше была яркая, мучительная вспышка. Боль. И темнота.

Когда я пришел в себя и попытался оглядеться, перед глазами все плыло. Я смутно различил повозку с лошадью. Галатея лежала без сознания на том же месте. Повозка, лошадь. Галатея. Сколько я ни озирался, но больше никого не видел. Не было: ни Феврония, ни старика.

Вот уже третий день по замку ходил слух, что королева отравилась. Об этом говорили все. Конюшие, толстые кухарки, краснолицые пекари, молоденькие фрейлины, мажордомы, ключницы — вся замковая дворня. Масла в огонь, подлил и королевский лекарь — почтенный старичок с остроконечной бородой, который, невзирая на врачебный этикет, все же не смог остаться в стороне от общей сплетни. Два дня почтенный доктор ходил с загадочным лицом, в беседах делал многозначительные паузы к месту и не к месту. Вздыхал с меланхоличным выражением. И словом, всячески давал понять, что знает что-то такое, что немедля бы представило все в новом свете. Знает, но, к сожалению, сказать не может. Врачебная тайна, сами понимаете.

Два дня доктор крепился. Заинтриговал всех до смерти. Но как сказано, не вытерпел. И в конфиденциальном разговоре с одной из горничных таки обронил, что, да, действительно, королева испросила у него настойку корня эмфицеллы, которая, как известно, является одним из самых сильных в мире ядов, и он, будучи мастером своего дела, самолично изготовил оную настойку и предоставил в полное распоряжение королеве, но только, я прошу вас, никому не слова.

— Ах, разумеется. — Божилась горничная. И в тот же вечер растрепала всем, кому смогла.

Теперь уже никто не сомневался, что королева действительно наложила на себя руки. А значит, невероятная байка о том, что молодой военачальник Тибальд это ее первенец, чудесно избежавший смерти во младенчестве, вовсе не байка, а истинная правда. Иначе, зачем еще Изабелла стала бы убивать себя? Зачем еще, если не от жуткого стыда и горя?

Стоит сказать здесь, что Изабелла под страхом смерти запретила всем, кто присутствовал в тронном зале во время ее достопамятной беседы с лордом Д’Астеном, говорить о том, что они там услышали. Не только говорить, но даже думать.

Так что черт знает, как именно все вдруг узнали о содержании той беседы. Но каким-то образом узнали. Поэтому вопросов, почему королева отравилась, ни у кого не возникало. Вопрос, в сущности, оставался лишь один: почему об этом до сих пор не объявили? Чего ждут?

Версии выдвигались самые разные.

Начиная с самых безобидных. Вроде той, что королевский Совет пребывал в легкой растерянности ввиду того, что все возможные наследники королевы — Энцио, Вальтур, Февроний — безвременно почили. (Мало кто верил, что Энцио был все еще в живых). А стало быть, непонятно, кто теперь должен править.

И вплоть уже до самых фантастических, что королева выпила отраву, но не умерла, а превратилась в двухголовую ослицу. И теперь Совет решает, что с ней делать. Или что королева все же умерла и теперь ее пытается воскресить из мертвых консилиум заморских колдунов.

Правда же, как водится, была намного прозаичнее. Изабелла действительно испросила у престарелого доктора микстуру с ядом, но до сих пор ей не воспользовалась по одной причине. Изабелла ждала человека, который решит ее судьбу. Человеком этим была старая служанка Варта — когда-то миловидная девица, ныне дряхлая старуха. Именно Варта двадцать три года назад отнесла мертворожденного младенца — первенца Изабеллы и Тиберия — в Королевский лес. Вот только, так ли обстояло дело? Это Изабелла и хотела выяснить.