Наконец, утром третьего дня пришел ответ от Корвута. Корвут писал, что королева Изабелла в порт не заходила. Писал, что второго дня был сильный шторм. И что по слухам корабль затонул. Тавруские рыбаки наткнулись на обломки, которые вымыло на берег. На одном из обломков отчетливо читалось «ева Изабе».

Тибальд перечитал письмо два раза. Потом сложил его и спрятал в потайной карман. Оснований не доверять Корвуту у Тибальда не было. Делать на Мелосе больше было нечего. Нужно было возвращаться в столицу. Перед отъездом Тибальд еще раз заглянул в посыльную канцелярию, чтобы отправить короткое сообщение королеве.

В канцелярии Тибальд услышал, как два клерка обсуждали новости о затонувшем корабле.

Слух о смерти Феврония разлетелся с дьявольской быстротой. Во всех трактирах, на постоялых дворах и площадях теперь обсуждали лишь об этом. Говорили так: Февроний узнал, что его отца убили по приказу матери, сбежал из замка и нанялся матросом на корабль. В первую же ночь случился шторм, корабль налетел на рифы и разбился в щепы. Никто не выжил. Откуда все это узнали, было решительно нельзя понять.

И все же знали, знали. Знали откуда-то и название корабля, и что Феврония сопровождал какой-то юноша. Знали даже имя капитана и что он был хромой на одну ногу. Спорили, правда, на какую: на правую или на левую. Зато единодушно соглашались, что охромел он во время битвы с тремя пиратскими баркасами, которые напали на его корабль из засады недалеко от таврских берегов. Сообщали даже и о ходе самой битвы. Притом в таких подробностях, словно лично наблюдали за происходящим с одного баркаса и записывали. Словом, если бы хромоногий капитан услышал, какие подвиги ему вменяют, то вероятно бы изрядно подивился. Впрочем, со слухами всегда так. Король чихнет за ужином и завтра уже весь Эол толкует, что короля пытались отравить.

Итак, Февроний мертв. Теперь в этом уже никто не сомневался. И, в сущности, вопрос был лишь один: как поступит королева? Многие были уверены, что Изабелла будет до последнего отрицать смерть сына. И к удивлению этих многих королева поступила в точности наоборот.

По Февронию был объявлен трехдневный траур. Изабелла перестала появляться на людях. Лишь раз ее видели одетую во все черное и босую в тронном зале. Она задумчиво прохаживалась в гулких стенах. В одной руке у нее была бутылка хереса, а в другой серебряный бокал.

Как сказано, решение королевы для многих стало неожиданностью. В целом его восприняли с симпатией и даже уважением. И все же траур трауром. Траур через три дня закончится. А дальше?

Теперь умы завсегдатаев трактиров по всему Эолу терзал другой вопрос: отречется Изабелла или нет?

По логике вещей казалось, что должна отречься. Не могла же она оставаться регентом при мертвом короле? Очевидно, что со смертью Феврония она утрачивала все права на престол Эола. Очевидно, что теперь она должна была уступить этот престол Энцио. (Тут к слову вспоминали и об Энцио, но про него толком ничего не знали. Где он? Что он?) Очевидно, что после отречения Изабеллу будут судить за убийство короля Тиберия. Очевидно, что осудят. Очевидно, что потом казнят. Словом, всем в Эоле было очевидно, что царствовать Изабелле осталось пару дней. Всем, кроме одного единственного человека — самой королевы Изабеллы. У Изабеллы были несколько другие виды на сей счет.

***

К тому моменту, как по Эолу словно вихрь пронеслось известие о гибели Феврония, гражданская война шла уже две недели. И если вначале казалось, что положение королевы безнадежно, что мятежники возьмут столицу к исходу месяца, то теперь чаши весов склонились на другую сторону. Теперь казалось, что мятеж будет подавлен через считанные дни.

На Востоке королевские войска под предводительством Гастара разбили превосходящее по численности войско эскеротцев. Лорд Эскерота был пленен во время битвы и на следующий день обезглавлен по приказу королевы. Вестовой нарочно день и ночь скакал в столицу, а затем обратно, чтобы узнать, как с ним необходимо поступить. Шурин обезглавленного лорда — король Фартар пришел на помощь эскеротцам в тот момент, когда на помощь приходить было уже особо некому, и разместился на холмах неподалеку. Бой был окончен. Остатки эскеротцев разбежались. И как следовало поступить в такой ситуации, Фартар не очень понимал. С Фартаром поступили просто. По указанию Изабеллы, написанному на клочке бумаги и доставленному все тем же вестовым, королю Фартару были предложены два замка на границе, в качестве моральной компенсации за беспокойство и залога его дальнейшего невмешательства в гражданскую войну. Фартар подумал и решил, что два замка все же лучше, чем вторая бойня с перспективой разделить участь родственника и оказаться обезглавленным. На том и порешили. Таким образом, Восток был обеспечен и королевские войска могли переключить свое внимание на Запад и на Юг.

На Юге мятежникам в лице лорда Галата удалось добиться значительных успехов. В самом начале войны войска Галата вторглись в земли Вестриэля и нанесли вестриэльцам несколько чувствительных поражений. За первые три дня было взято три вестриэльских города, несколько деревень и замков, в результате чего граница между Вестриэлем и Галатом пододвинулась почти на двадцать лиг и теперь только другие двадцать отделяли ее от столицы Вестриэля — города Турделла. Впрочем, на том успехи и закончились.

Вестриэльцы поменяли тактику и стали нападать на войска Галата небольшими отрядами. Атаковали подводы со снабжением, отравляли колодцы, созвали отовсюду колдунов и чародеев, которые три раза в день внушительной толпой собирались на главной площади города Турделла и насылали на солдат Галата страшные проклятия — словом, воевали, как могли. Неизвестно, что именно из этого всего сработало. Но что-то все-таки сработало. Продвижение галатских войск замедлилось, а потом и вовсе прекратилось.

Война на Юге приняла затяжной характер. Стороны вяло обменивались короткими набегами и оскорблениями, предпочитая все больше оскорбления.

Возможно, правда была в том, что лорд Галата в целом был доволен текущим положением вещей. Он уже давно заглядывался на земли Вестриэля у своей границы. Теперь эти земли были у него. И дальше лорда Галата воевать особо не хотел.

В сущности, кто именно в итоге станет править — Вальтур, бастард Тиберия или Изабелла, его жена, лорда Галата не особо волновало. Пусть правит любой, лишь бы не отняли земли. Как следствие, лорд Галата начал укреплять вновь завоеванные рубежи. А после известий о разгроме эскеротцев даже отправил тайное посольство к Изабелле: прощупать, не согласится ли она поддержать его законные притязания, если он в свою очередь согласится поддержать ее. Ответ королевы был уклончивым. Лорд Галата несколько подумал и решил, что на всякий случай следует продолжить заниматься укреплениями. А там, глядишь, устроится само собой.

Таким образом, на исходе второй недели ситуация на Востоке и на Юге в некотором роде стабилизировались и очевидным образом складывалась в пользу Изабеллы. Что же до Севера, то там все было не так просто. На Севере творилось черти что.

***

Вступление Талии войну на стороне мятежников для королевы было ударом. Талия обладала самым большим по численности войском. И в том, что это многочисленное войско зараз сметет ардейцев и после выйдет на столицу, не сомневался практически никто.

Однако выступление затянулось. Пока лорд Лерен прорабатывал стратегию, инспектировал войска, проводил смотры, заседал, давал советы командирам, прошла без малого неделя. И за это время лорд Ардеи стянул к границам все, что только мог. Когда армия лорда Лерена все же добралась до Ардеи, она, конечно, обратила все, что было стянуто к границам, в бегство по результатам двух сражений, но сама при этом понесла такие чудовищные потери, что лорд Лерен до конца так и не мог решить: победил он все-таки или не победил. Ощущение было, как на рынке. Вроде выторговал у лавочника ковер за полцены, а потом пришел домой и смотришь, что ковер-то так себе. Рисунок выцвел, по краям проплешины. Словом, дрянное ощущение, тоскливое.