— Как? — Эльмарис округлила глаза, недоверчиво переводя взгляд с парня на украшение, которое он до сих пор держал в руке. — Это же просто цепочка.

— Не знаю, но если опасность будет совсем близко, камешек нагреется. Именно поэтому, я прошу тебя одеть его и не снимать ни в коем случае, пока я буду в отъезде.

— Странный ты, — улыбнулась девушка, — какая мне может грозить опасность? Если только, руководство нашей школы снова устроит совместную практику с адептами вашей академии.

— И все равно, — упрямо повторил Лерс. — Давай я одену ее на тебя.

— Подожди, — уклонилась Эльмарис и несколько томительно долгих мгновений пристально смотрела в глаза парню. — Тогда я тоже дам тебе кое-что.

Девушка выпуталась из одеяла и подняла руки, снимая с шеи украшение, отдаленно похожее на то, что держал перед собой Лерс, только камешек там был из прозрачного, как родниковая вода стекла.

— Это тоже осталось мне от родителей. Я никогда не снимала свой кулон, тетя Сайрин всегда говорила, что это память. Но если ты хочешь отдать мне украшение своей матери, то и я поступлю также. Правда, у моего кулона нет предупредительной функции, — немного замялась в конце Эльмарис. — Это просто украшение.

— Ну что же, — улыбнулся парень, — тогда давай меняться.

После обмена кулонами они еще долго лежали рядом, разговаривая о разных вещах, на этот раз Лерс рассказывал о своей учебе в академии, о шалостях и наказаниях за проступки.

А потом Эльмарис уснула, положив голову ему на плечо. А боевик до самого утра так и не сомкнул глаз, перебирая волосы своей подруги. Он ушел на рассвете, не потревожив ее сон, но прежде чем выпрыгнуть в окно еще какое-то время с сожалением смотрел на спящую девушку, прощаясь. Прежде всего, он был кронпринцем и прекрасно понимал, что у тех чувств, что зарождаются сейчас в его сердце, нет будущего, и с его стороны будет полным эгоизмом поддаться слабости.

Лиран не спалось. Она долго ворочалась в кровати, перевернула подушку несколько раз, сменила одеяло, но заснуть все равно не получалось. Наверное, за восемь лет она слишком привыкла к дорогому постельному белью, подушкам из тончайшего пуха и невесомым одеялам, к роскошной спальне в императорском дворце или… Кого она обманывает? Не подушек и одеял ей сейчас не хватает, не из-за постельного белья у нее сжимается от тоски сердце. Ей не хватает императора.

Таршаан никогда не обращал внимания на разговоры и пересуды и частенько оставался с ней до утра, спал рядом, прижимая ее к своему сильному и горячему телу. А теперь его рядом нет, и Лиран не может уснуть.

В родовом замке было холодно. Здесь экономили на топливе, на магах, на всем подряд. Именно поэтому, сегодня Лиран сменила свою кокетливую ночную рубашку из тончайшего шелка с дорогущими эльфийскими кружевами на другую, белую, длинную, с глухим воротом на завязочках и длинными рукавами из грубого, но теплого материала. Эта рубашка по внешнему виду больше напоминала саван, нежели предмет женского гардероба, зато у Лиран не мерзли плечи и руки, как прошлой ночью. Но уснуть все равно не получалось.

Поворочавшись еще немного, молодая женщина со вздохом откинула одеяло и поднялась на ноги. Обхватив себя руками за плечи, она сделала несколько шагов по комнате, стараясь не выходить за пределы старого потертого ковра. Спокойнее не становилась и молодая женщина плюнув на холод и каменный пол, приблизилась к окну.

Ее комната находилась в северной башне родового замка. Здесь она спала, будучи еще ребенком, затем юной девушкой. Здесь ей снились самые приятные сны и первые детские, ночные кошмары, здесь она мечтала… когда-то.

Восемь лет назад именно в этой комнате Лиран мечтала о том, что отправится в столицу на императорский бал и там… А вот что именно случится на этом балу, каждый раз она представляла себе по-разному. Но уж точно Лиран тогда даже предположить не могла, что из столицы она так и не вернется, став любовницей самого императора на целых восемь лет.

"Императору не отказывают, — Лиран вздрогнула, вспомнив жестокие слова своего отца. — И мы не в том положении, чтобы стать первыми в этом".

Ее всегда воспитывали в строгости. Ей не позволялось ничего сверх того, что, по мнению отца, главы рода, можно позволить молодой девушке благородного происхождения, у которой только одно предназначение — удачно выйти замуж и принести пользу своему роду. В ее жилах текла лишь капля дарканской крови, но, тем не менее, это все равно делало ее ценным товаром на рынке невест. У дарканцев редко рождаются девочки и каждая из них, в буквальном смысле, на вес золота. Ведь она может передать по наследству силу, дар, способности к дарканской магии. Это ценилось.

Лиран так до сих пор и не могла понять, как же в таком случае она сама до семнадцати лет, до того самого бала, перевернувшего всю ее жизнь, так и не была просватана? Почему ее отец не заключил помолвку, пока имел на это право? Ответов она так и не получила, да и не очень-то стремилась их получить. В любом случае, сейчас все это было уже не важно, а тогда, в юности, ей хотелось верить, что она не станет еще одной «невестой по договору», бесправной и бессловесной.

Лиран была в шоке когда ее просто отдали императору на забаву, словно куклу. Было очень страшно, противно, казалось, жизнь закончилась и дальше ее ждет лишь безрадостное существование императорской любовницы. Сейчас Лиран вспоминала, как плакала, как не хотела жить…

Когда все изменилось? Когда она перестала ненавидеть Таршаана и себя? Когда она полюбила?

Это пришло само. Как-то неожиданно, но сейчас Лиран не жалела. Тот бал дал ей так много. Восемь лет счастья.

Молодая женщина провела руками по плечам, погрузившись в воспоминания, она совершенно перестала обращать внимание на холод, сковавший все тело.

В следующую минуту ее руки накрыли горячие ладони, знакомый запах окутал, рождая не совсем приличные воспоминания, Лиран на мгновение прикрыла глаза, решив, что это воображение играет с ней в игры.

— Ты же совсем замерзла! — мужской голос нарушил тишину, и теплые ладони исчезли с ее плеч. Лиран распахнула глаза, гадая, что это сейчас было, но в ту же минуту ей на плечи накинули одеяло, затем закрутили в него и подхватили на руки.

— Шаан?! — пожалуй, иллюзия стала реальностью. Лиран ошарашено вглядывалась в знакомые черты императора, который, все еще держа ее на руках, усаживался в кресле возле давно прогоревшего камина. Затем устроил ее на коленях и прижался щекой к волосам, зажмурившись словно кот.

— С ума сошла? — прошептал он. — Заболеть решила?

— Что ты… вы, — тут же исправилась Лиран, — здесь делаете?

— Я соскучился, — шепнул Таршаан.

А Лиран почувствовала, как ее затопила нежность и радость, и еще что-то, и хотелось взлететь и кружиться и петь…. но нет, лучше просто поудобнее устроиться на его коленях, прижаться щекой и вдыхать запах любимого мужчины.

— Я должен был понять это раньше, — все так же в полголоса продолжал император, теснее прижимая молодую женщину к себе, — но я не могу без тебя. Эти последние дни стали настоящим испытанием. Я люблю тебя, люблю, слышишь?

Она молчала. Что она могла сказать? Что тоже любит? Так это было понятно и без слов.

— Один раз, — продолжал император, — я уже отказался от своей любви. Предал ту, что была мне дороже собственной жизни. Больше я такой ошибки не повторю. Ты моя, только моя и я не собираюсь отказываться от тебя.

— Она была красивой, — тихо произнесла Лиран. Нет, она не ревновала и не завидовала той, что была важна для Таршаана. Просто… стало вдруг грустно. — Я видела ее портрет.

— О ком ты? — удивленно спросил император.

— О твоей жене. Императрица, — Лиран завозилась, чтобы сесть ровнее, но мужчина не отпустил ее, наоборот, прижал к себе еще теснее, зарылся носом в ее волосы, — она была очень красивой.

— Даэрлин? — удивленно переспросил он. — Нет, я говорил не о ней. Это был необходимый брак, которого не желал ни я, ни она. Мы ненавидели друг друга, но нам пришлось смириться… ради империи, — и столько горечи прозвучало в этих словах, что Лиран вдруг почувствовала, как в горле у нее образовался комок. А император продолжал: — Я любил другую. Так сильно любил, что горел изнутри. Мне казалось, что это пламя рано или поздно вырвется наружу и сожжет не только меня, но и всех окружающих. Но она… не могла стать матерью будущего императора. Ни при каких условиях, — усмехнулся Таршаан. — Саэра… она ушла из моей жизни и, наверное, в то время тоже возненавидела.