Елисей обнял девушку в ответ, мягко, нежно и тепло, погладил пальцами по щеке.

— А знаешь, знаешь, мне такие мысли сейчас в голову лезут! Эх, Мэри, да может ну его, мир, сбежим от всех, построим домик у моря… — И он вдруг рассмеялся, так легко, так задорно и по-детски.

— Я бы сбежала, правда, забыла бы обо всём. Но знаешь, мне не скрыться от Люциуса, и от Умберту тоже, они достанут и из-под земли, и… Нет, у меня нет будущего, Елисей, нет выбора, я проклята и не смей никогда любить меня… Слышишь? Никогда! — Она смотрела в его растерянные глаза, и готова была плакать.

Мария соскочила с рук парня, отходя к окну, закуривая сигарету, забыв про привычный мундштук. Она повернулась спиной, не давая видеть Елисей всю боль, что отразилась на её лице, а сердце рвалось на части… Сердце. Казалось, она только что поняла, что в ней оно бьётся… Оно обливается кровью…

"Не смей меня любить" — И это говорит демоница, посланная чтобы… "Не смей меня любить…" А не поздно ли? Не слишком ли поздно… Не слишком ли поздно? И ему вдруг тоже захотелось затянуться крепким дымом, хотя, в жизни он никогда не курил, а ещё ему хотелось…

Елисей резко встал с кресла, не обращая внимания на слабость и боль, подошёл к Марии, резко развернул её за плечи к себе, и, не давая ей опомниться, вдруг впился в её губы поцелуем…

…

"Нет, ну вы только гляньте! Только гляньте на неё!" — Умберту в очередной раз вышел из себя.

Кровь кипела, и всё его нутро переполняла ярость. Эта дрянная девчонка так мило и искренне жалась к святоше!.. Никогда в жизни Мэри не смотрела так на демона, Умберту не видел подобного.

Нет. Это явно не просто в рамках задания. Что ж. Он покажет ей, как смотреть на других! Она ещё пожалеет!

…

Его губы… Вновь… У Мэри перехватило дыхание. Как дышать? Что это? Сердце заколотилось словно сумасшедшее. Нет, не она соблазняет, теперь соблазняли её…

Затушив сигарету прямо о прикроватный столик, Мария, руками, словно по наитию, обвила шею Елисея. Дрожь, мурашки по коже… У неё, прожжённой демоницы, которая соблазнила множество мужчин… Да, Мэри дрожала в руках этого странного парня.

Она мягко, нежно ответила на его поцелуй, словно во сне прикасаясь к белоснежным жёстким волосам. Что они делали, ведь он губил себя… Нет! Ни за что! Она резко оттолкнула парня.

— Опомнись, глупый мальчишка! — В её глазах застыли слёзы, но ни единая капля не пролилась. — Уходи! Или ты погубишь себя! — Голос сорвался на крик, и девушка до крови проткнула ногтями мягкие ткани ладоней, так, что с них закапала кровь. — Уходи! Не смей любить меня…

Елисей вздрогнул, и словно бы очнулся. Боже! Что он творит?!

— Прости! — Выкрикнул он и выбежал из замка. На губах горел поцелуй. Как же это было… Прекрасно!.. И в голове вновь и вновь звучала фраза: "Не смей любить меня".

Мэри вновь закурила, не обращая внимания на кровь, не чувствуя боли. Неужели она сама увлеклась… Только ведь он такой мальчишка, чистый и наивный. Будущего нет и быть не может, даже если она полюбит тоже. Она смерть для него.

Девушка рухнула на кровать, бесцельно глядя в белый потолок, потом ей вдруг пришла мысль. Она щелкнула пальчиками и на потолке появились звезды, точная копия звездного неба. Мария улыбнулась, словно девочка, а на губах до сих пор горел поцелуй.

Мэри как-то случайно коснулась их пальчиками, точно пытаясь задержать то тепло, что наполнило её изнутри.

…

— Как мило, как мило! Матёрая демоница играется как ребёнок! И как кошка жмётся к рукам врага! — Замок, казалось, покачнулся от этого рёва. Полыхнул ярко и мощно огонь в камине, и из огня вышел демон. Он весь сам был пламя — ярость кипела в крови и полыхала в глазах.

Всё настроение и улыбка вмиг слетели с лица девушки. Такой ярости Умберту она, кажется, не видела… С того самого случая десять лет назад. Мэри испугалась, но не за себя, за мальчишку. Ей давно было не страшно, кажется, она даже не вздрогнула, просто посмотрела в сторону демона, села на кровати.

— Ну я же неплохо справляюсь. Что же ты злишься? Сам этого хотел. Наслаждайся. — Мэри докрывала свою сигарету не спеша. Потом, щелкнув пальцами, убрала всё, будто и не замечала ярости мужчины.

— Справляешься??? Что??? Не зли меня, Мария, лучше не зли! Когда он кинулся целовать тебя, ты какого дьявола его оттолкнула, и принялась кричать что-то вроде: "не губи себя, не люби меня"?!! И это ты называешь "справляться"?! — Демона просто трясло от ярости. — А до этого ты ласкалась к его ладоням и смотрела с таким обожанием! Мария!!! Снова?! Неужели снова ты влюблена в смертного, Мэри?!

— А что это такое, Умберту? Расскажи мне, что значит быть влюбленной? Не ты ли выбил из меня всё человеческое? Сколько раз я просила тебя о смерти. Нет, тебе нравится играть и забавляться. Я сломанная игрушка, которая даже заплакать не может. И вот, впервые в глазах этого мальчишки мелькнула жизнь, и я вспомнила, случайно вспомнила, как сама была девчёнкой. С ним тепло, а ты ледяной, в тебе нет ничего, и меня ты сделал такой же! Давай, можешь бить, унижать. Мне уже всё равно, я даже боли не чувствую…

— Мне плевать, что ты чувствуешь! — Демон подошёл и наотмашь ударил девушку по лицу. — Ты — моя! Когда вернёшься — я поставлю на тебе клеймо, чтобы не мнила о себе непонятно чего — ты ведь такая же шлюха, как и все они! Ты моя! А пока — ты на задании, и, будь добра, помни об этом! — Одним движением демон порвал на девушке халат, схватил за запястье, и, притянув к себе, грубо поцеловал в губы, намеренно раня клыками, словно стараясь уничтожить все воспоминания о поцелуе мальчишки.

Она рассмеялась ему в лицо, по губам текла кровь. Внутри Мари вся сжалась, ожидая мести, но снаружи не дрогнула. Гордая императорская выправка, даже в момент самого грязного унижения. Он выжег в ней всё, но не сломил. Она каждый раз напоминала себе, кто она, и это помогало ей сносить всё, улыбаться, сквозь кровь и слёзы.

— Я ничего не чувствую, даже боли. Мне давно нечего терять. Да, быть может я и шлюха, но клейма ты не поставишь, нет. Я императорской крови, и ты вынужден считаться с этим! Пусть даже это кровь смертных царей. Я никогда не была твоей и не буду, мы оба знаем это. Ты забрал душу, забрал тело, но сердца ты никогда не получишь, ну если только вырвешь из груди. Но и на это ты не способен.

— Ещё как способен, поверь! Но только не теперь и только не сейчас, для начала ты закончишь дело, и только попробуй ещё хоть раз вытворить подобное — подыхать твой ангелок будет долго и в муках! — Демон прижал девушку к себе, с яростью глядя ей в глаза. — Мы уж найдём способ его уничтожить и без тебя! — Поцелуи, злые, холодные, хуже ударов и укусов, и руки властно изучают её тело, грубо сжимая нежную кожу.

Говорить с ним было бесполезно, больней ударов были касания демона, но ни стона, ни звука. Этим она могла порадовать, но радовать его в её планы не входило. Но, всё же, не выдержав, она процедила сквозь зубы:

— А ты только и можешь причинять боль женщинам и слабым. А такие, как он, тебе не по зубам!

На её теле появлялись синяки от сильных лап демона, и кровавые царапины на нежной фарфоровой коже. И вновь в душе тьма и непроглядная всепоглощающая пустота. Чувство грязи, и будто она вновь истерзанная и униженная лежала на полу оплеванная солдатнёй…

Елисей, чуть шатаясь, добежал до какого-то поваленного бревна, сел на него, и принялся читать записку. Руки дрожали, и в душе был ураган.

Несколько раз пробежавшись глазами по строчкам, Елисей встал и, с трудом дойдя до костра, сжёг записку в огне, а потом долго сидел, бездумно глядя на пламя. Долго-долго парень сидел почти без движения, а потом поднял взгляд и увидел замок. Мария. Он бросил её вот так, одну.

Елисей встал и вошёл внутрь замка, пробираясь по коридорам и путаясь в поворотах, но вдруг… Шум. Крик? Рычание? Демон… Чуть дыша, парень на цыпочках покрался на звук. То, что он увидел повергло его в шок — разъярённый демон грубо брал беззащитную девушку, а та была словно бы и не живая вовсе…