Елисей потерял, было, дар речи — девушка так просто разделась при незнакомом парне?! Он недовольно фыркнул и, повернувшись к ней спиной, быстро и ловко зашил разорванную ткань, вышло очень аккуратно и красиво, он, не оборачиваясь, передал одежду девушке.

— Это вы отвернулись от Бога, а не он от вас… — С какой-то обидой произнёс паренёк. — Неприлично быть раздетой в присутствии чужого мужчины, неужели этому не учат княжон?!

— Не думала, что тебе будет неприятно… — Девушка смутилась. — Спасибо большое. А как же ты должен был зашить, если не снимать одежды с себя? И почему нельзя с тобою?! Я всего лишь хочу найти семью, а одной идти мне страшно. Я ведь совсем не знаю пути, и карты у меня нет. Я погибну одна… — Девушка искренне расстроилась, почти заплакала, и её изумрудные глаза стали печальными, она обняла себя руками, словно ей было холодно, хотя было весьма душно… Такая жара обещала дождь.

— Могла бы попросить меня отвернуться! Неприятно? Я не видел никогда девушек без одежды, и не думаю, что мне стоит на это смотреть! — Елисей улыбнулся и пожал плечами. — Спасти мир может только чистый, не целовавший никогда дев, и не осквернивший себя кровью безвинных. Впрочем, не думаю, что это тебе интересно, ты не поверишь мне, никто не верит! — Парень улыбался, обиды в голосе не было. — Одну я тебя не брошу, неправильно это, но и подвергать такой опасности, как дорога до Москвы, я не могу, я найду тех, кто позаботится о тебе, а пока — идём со мною. Ты не голодна?

— Весьма интересно. Я читала об этом, но это словно сказка, впервые вижу такого странного парня. Обычно мальчишки в твоем возрасте только ищут возможности прижать девушку, переспать с нею. — Она была изумлена. Про себя Мэри хохотала — так же наивен, как его предок. Она рассматривала Елисея без стеснения. Всё же, он был прекрасен. — Неужели ты никогда не целовал девушки, ведь наверняка они сходят по тебе с ума? Мне нужно в Москву, пойми, неужели ты не стал бы искать семью, если бы была хоть какая то зацепка? Да и вместе веселее. — Только сейчас девушка вспомнила, что не ела с утра и питаться придется человеческой пищей, а от осознания что спать и ночевать придется, как получится, она совсем поникла. К такой жизни она явно была не готова, и про себя проклинала Умберту с его папашей заодно. Теперь придется терпеть все эти неудобства. — Немного голодна, но у меня ничего нет. Я даже живности тут не встречала…

— Никогда я никого не целовал, впрочем, я и общаться с девушками не умею даже, особенно со знатными… — Елисей помолчал. — Пойдём, можно присесть вон на то бревно, еда с собой у меня есть, правда, я парень простой. — Он направился в сторону бревна. — Я понимаю тебя, но знаешь, в твоей беде я тебе не помощник! Веселее? Ты о чём?! Поверь, мне не бывает скучно. Так, наедине с природой, я ближе к Богу. — И абсолютно невинная улыбка. Он снял с себя куртку и постелил на бревно. — Вот, садись!

Она самодовольно улыбнулась, и присела на предложенное место. Мэри изучала Елисея как заморскую зверушку. За все её сто лет демонического существования, она впервые видела такого странного паренька.

Девушка ведь даже коснуться его не могла, между ними был словно барьер и никаких пробрежен. Он был неуязвим, такое она видела впервые, очевидно, задание её может затянуться, и перспектива идти с ним, не имея возможности пользоваться своими чарами, её весьма удручала.

— Я не помешаю тебе быть ближе к Богу! — Последнее слово, она будто выплюнула, как не пыталась она быть спокойнее, её раздражала его святость, и хотелось уже получить его и закончить это дело. Она ведь даже сигарет не взяла. — А расскажи мне, почему ты так уверен, что спасешь мир? Кто учил тебя? И что ждет тебя там, если дойдешь, конечно? — Ей это было малоинтересно, но следовало хотя бы поговорить для начала, а там, может, и заинтересовать удастся.

— Я не возьму на себя ответственность за твою жизнь! Я в долгу перед жизнями многих, потому приоритета для меня не может быть — я не должен погибнуть, спасая тебя. К тому же… — Он развернул свёртки с остатками вяленого мяса и сыра, жареной зайчатины и хлебом, и разложил всё это перед девушкой, достал все шоколадки. — Присутствие такой прекрасной девушки способно смущать и отвлекать от мысли праведной, а это автоматически отдаляет от Бога! — С радостной улыбкой, как у пятилетнего мальчишки, Елисей запихнул в рот шоколадный батончик целиком и принялся жевать, потом продолжил, уже более серьёзно, не глядя на Марию. — Мой предок и был тем, кто погубил мир, дед мой знал его лично и увидел во мне силу его, дед меня и учил. А предок мой раскаялся и нашёл способ спасти мир, труды его с ним вместе похоронены, вот за его мудростью я и иду!

— Моя жизнь не на твоей совести, не переживай, я всё равно не отступлю и пойду, с тобой или без тебя. — Правда, вид её был слишком удручающим — туфельки на каблуках, которые вязли в земле и дико терли ноги, длинное платье и полная неприспособленность к походной жизни. — То есть, пытаешься исправить его ошибку. А что же он сделал, душу продал? — Ей было интересно, как ему это рассказали, ведь она сама погубила его предка, и мальчишку ожидало то же.

— Он влюбился, а девушка оказалась дьяволицей, и да, он продал душу ей, а она заставила его призвать армию тьмы, ведь сила у него была великая! И потому, — Елисей лукаво улыбнулся — от девушек одна погибель! Самый первый грех первый человек совершил так же из-за женщины, за что изгнан был из Рая. В общем, в безопасное место я тебя отведу, а дальше — как знаешь, но за мною не ходи. И ещё, прости, а как ты ходишь на таких ботинках с палками в подошве? Если хочешь, у меня есть кеды в рюкзаке, на шнурках, авось не свалятся!

— Странный ты, это ведь туфли — она искренне изумилась — неужели твоя мать не носит таких? А насчет грехов… Проще ведь это свалить на женщину, коли у самого нет силы воли. Каждый делает свой выбор и не стоит винить других, если сам оступился. Люди привыкли искать крайних, навыдумывали стереотипов, и считают, что правы. Только вот стоит взять и пройти тот же путь, прежде чем обвинить. — И она символически сняла свои туфли и мягко улыбнулась. — Что ж, давай кеды, мы ведь не думали, что всё будет вот так…

Елисей вытащил из рюкзака кеды и поставил на землю перед девушкой.

— Нет, туфли ни одна женщина у нас не носит — не практичны они, не подходят для работы. А за глупые стереотипы — извини, начитался книг, наслушался сказок. К тому же, демоницу я ни в чем не обвиняю, это ясно, что виноват именно мой предок. Но он был человеком сильным, и я ведь тоже всего человек, и потому, очень уж боюсь оступиться. Так что… Ладно, пойдём! Некогда нам время терять. — И он, сверившись с компасом, быстро зашагал вперёд, даже не оборачиваясь, и не заботясь о том, поспевает ли за ним его спутница.

Он вообще не привык быть с кем-то и всегда всё делал один.

Мэри переобулась, и представила, как она сейчас ужасно выглядит: сарафан и кеды — жуть. Она подняла подол спереди, и заложила его за пояс, чтобы платье не мешало передвижению, а туфли девушка взяла в руки и поспешила догнать парня.

Елисей шёл быстро и совсем не смотрел на девушку. Она несколько раз пыталась заговорить с ним, но он не слушал и не обращал внимания, совсем. Наконец, начало темнеть, село солнце и парень остановился, решив, что неплохо бы устроиться на ночлег.

— Смотри, тут даже бревна есть! Не придётся спать на голой земле. — Улыбнувшись, парень указал на несколько поваленных деревьев.

Девушка, уже изрядно вымотанная дорогой, привалилась к дереву. Ноги едва держали её, и вообще она натерла мозоли. К такому долгому пути Мария была явно не готова, а пользоваться силой было слишком опасно.

— Ты, значит, предлагаешь мне спать вот на этом? — Девушка с пренебрежением указала на бревна. — Я пыталась попросить тебя остановиться в заброшенной деревне, но ты вообще, по-моему, меня не слушал. У нас хотя бы была крыша над головой. — Мэри явно была раздражена и начинала замерзать, ведь легкий летний сарафан, совсем не согревал в ночной прохладе, а под утро станет совсем холодно.