Вообще, он странно влиял на неё. Отталкивал, и, в тоже время, в его глазах было то, что она навеки потеряла в себе — чистота и вера, доброта и простота. Девушка нахмурилась. Врать не хотелось, и она рассказала, что могла.

— Мой род один из древнейших в России. В начале прошлого века произошла революция. Именно в это время люди начали отступать от Бога, громить храмы и убили императорскую семью. В это время многие аристократы бежали заграницу. Мои предки тоже бежали от гонений, в Германию, где у моей мамы были родственники. Раньше было модно в знатных родах связывать судьбу со знатными родами из дружеских государств, даже император был женат на немке. И около века мои предки жили в Германии, будучи изгнанными с родной земли. Россию мы всегда считали родиной, но так и не смогли вернуться сюда, из-за того что мир рухнул. — Она помолчала, и добавила. — Да, существует множество стран, языков и рас людей. Есть люди даже с тёмной, и смуглой кожей. Каждая раса отличается друг от друга.

Парню показалось, что девушке неприятен этот разговор, что она старается говорить как можно более кратко, и потому, расспрашивать далее он не стал.

— А ведь мир, должно быть, такой огромный, в нём столько всего… Знаешь, я рад, что смог покинуть своё селение и увидеть хоть немного! Представляешь, я видел стальных птиц, правда, они спали и не захотели меня нести, но они такие огромные, такие прекрасные! Ты видела их?! — Елисей раскинул руки, на манер крыльев самолёта, и с улыбкой упал на спину, в траву, с наслаждением вытягиваясь во весь рост.

Девушка смотрела на него и не понимала его счастья. Елисей, словно ребёнок, радовался так искренне, так наивно, и как же свято он верил в Бога. Чистое создание. Нежный цветок, выросший среди бетонного плена и ужасов этого мира.

— Глупый мальчишка, ты ведь совсем ничего не понимаешь… — Её раздражала эта глупая непосредственность. — Эти птицы уже никогда не взлетят, как и люди уже никогда не изменятся… — Мэри поднялась на ноги и пошла в сторону леса, чтобы просто успокоить свою ненависть к людям, а может, и к самой себе, ведь она не могла уже вот так от души улыбаться.

— Мария, постой! — Елисей вскочил на ноги, схватил рюкзак и быстро нагнал девушку. Раненая рука болела и ныла, повязка уже пропиталась кровью, но это мало беспокоило его. — Я чем-то обидел тебя? Если так, то прости, пожалуйста, я совсем не хотел ничего дурного!

— Всё хорошо! Береги свою руку. Ты как будто совсем из другого мира. Что, что ты видел? Кругом только смерть. Сможешь ли ты остаться таким? Ты так уверен в себе, но ты тоже человек…

— Ерунда, рука заживет! Я видел бескрайние поля, огромный лес, горизонт неба, видел настоящую большую реку, реку, представляешь?! И странные дома города, где этажи высоко-высоко и дома из камня, у нас-то вон, дома деревянные, да выше двух этажей и не строит никто. А ещё… — Елисей отвёл глаза, смущенно и по-доброму улыбаясь, я увидел тебя, такую красивую, каких никогда не видел! Я спасу мир, стану настоящим мужчиной, разыщу тебя и женюсь на тебе, и мы будем заново, вдвоём открывать, и строить для себя эту другую, новую жизнь! Конечно я человек, в этом и есть моя сила, в этом и есть моя слабость!

Как много ей хотелось сказать ему, как многое хотелось объяснить. Ей хотелось заплакать… Но она разучилась. Его слова больно кольнули сердце.

"Беги от меня"! — Хотелось крикнуть ей, впервые она видела подобное, до этого она губила не думая, всё было понятно, а его ей было жалко…

"Жалость — это удел детишек". — Прозвучал в голове голос Умберту.

— Ты не знаешь меня, не знаешь, а если узнаешь, никогда не захочешь знать более. — Вырвалось у Марии. — Мне не суждено узнать счастья, никогда.

Она ненавидела его? Или ей было его жаль… Он не выживет. Таким не место в этом падшем мире.

— Я? Не захочу тебя знать? Почему? О чём ты?! Хотя… — Елисей покраснел и отвернулся. — Боже, о чём я думаю, разве княжон выдают за простолюдинов?! Ты уж прости мне эти глупые беседы, размечтался, как ребёнок и вправду, глупости говорю… Конечно же, ты найдешь себе знатного и достойного мужчину, но главное, чтобы люди были счастливы в новом мире и могли жить, не боясь никого! А за это и жизни не жалко. И ты тоже обязательно будешь счастлива, я и тебя спасу! — И святая уверенность в небесно-голубых глазах.

«Пусть лучше думает так» — промелькнуло в её голове. Хотя, ей хотелось опровергнуть его слова. Он что-то цеплял в ней, заставлял просыпаться доселе погибшие чувства. Эта наивность…

Мэри вспомнила, как они с сестрёнкой гуляли по Петергофу, их фамильной резиденции, любимому дворцу великого передка и просто радовались красоте Финского залива, крику чаек и солнцу. И тот проклятый день, когда никого не стало, и её не стало тоже.

Нельзя позволить Елисею даже попробовать изменить этот мир. Нет! В этом парне хотя бы нет лжи и лицемерия.

Она вдруг прогнала все сомнения, мило улыбнувшись, подошла к Елисею, и мягко взяв его здоровую руку, посмотрела прямо в глаза.

— Я выберу мужчину сердцем. И не важно, богатым он будет или простым парнем. Просто, ты ведь совсем не знаешь меня. — Она смущенно опустила взгляд.

— Не знаю, совсем не знаю! — Елисей крепче сжал её руку, и посмотрел как-то уже более уверенно и спокойно. — Ведь никогда тебе подобных не встречал, так что, не знаю, как и вести себя порой! Быть может, мне доведётся тебя узнать, быть может — нет, сейчас загадывать ни к чему.

— Веди себя так, как привык — она пожала плечиками — я ведь просто девушка. — И абсолютно невинная улыбка.

Парень и девушка шли уже почти целую неделю, и ничего нового за это время они так и не встретили на своём пути​ — поля, леса, и пустые, заброшенные селения​.

Елисей привык к присутствию спутницы рядом с собой, научился находить пищу, охотиться, в основном на зайцев, но порой не брезговал даже крысами. А вот девушка крыс не ела, хотя, капризничала уже значительно меньше — да, постепенно Мэри​ привыкала к такой жизни, но всё же, путь её изрядно утомил.

Мэри дорога казалась бесконечной. В глубине души она готова была бросить это дурацкое занятие, проклинала Люциуса и его сыночка заодно, который не смог решить проблему иначе.

Жить подобным образом ей не доводилось. И с чего она, благородная дама, должна терпеть это?!

Часто из-за неудобств она не могла нормально есть и спать, от обеда из крыс её вообще выворачивало наизнанку. А парень, кажется, был в своей стихии, не жаловался, молча сносил все ее капризы, что бесило и раздражало её. Вечные молитвы и блаженность мальчишки её доставали больше всего, и хотелось в ответ рассмеяться и уйти, оставив его, но она знала, что за отказ она может поплатиться.

Все её попытки соблазнить этого святошу, оставались тщетными. Но время от времени она ловила на себе его заинтересованный взгляд, понимала, что так просто его не сломить и ей придется долго штурмовать его чистые помыслы. Порой ей самой было смешно. Но он был скучен. Кроме молитв и Бога говорить с ним было не о чем, дорога ей просто надоела, да и вымотала, ведь и силы она полноценно использовать не могла.

И вот, на исходе очередного дня пути, показался высокий забор. Селение. Не было никаких сомнений в том, что селение было живым — слышались крики и голоса людей и ветер нёс такие родные для Елисея, и уже почти забытые запахи — дым, хлеб, похлебка, запахи животных, или же это мерещилось парню. Он ускорил шаг, и теперь почти бежал, девушка поспевала за ним с трудом.

Когда на горизонте замаячило селение, от азарта у Марии загорелись глаза.

Давненько она не развлекалась. Её благородная выправка и стать были видны даже в этих ужасных вещах, голубая кровь и утонченная красота, лёд в глазах и невинная улыбка.

За огромным забором было невозможно разглядеть, что там, но Мэри и так знала — убогие хижинки и такие же убогонькие серенькие людишки.

Путь им преградили высокие ворота. Елисей подергал — заперто. Он принялся стучать, сначала кулаком, но довольно робко, потом громче, потом уже начал и вовсе ворота пинать. И вот, послышался шум и скрип, ворота отворились.