Я присел на кровати и подобрал под себя ноги, ожидая продолжения. Он же обернулся, и его жёлтые глаза буравили меня насквозь.

— Твои способности меня поразили. И я поверил в значимость твоей миссии по отношению к нашему миру. Просто поверил, вопросы о семье уже по инерции задал. А твоя честность — Воррт упомянул, откуда ты взял деньги и сколько потом вернул — совершенно органично дополняла этот характер. Характер того, кто готов бескорыстно помочь, не ради награды, а лишь потому, что кому-то нужна помощь. И ты бесстрашно кинулся спасать неизвестных тебе людей. А потом…

— А о том, что было потом, можно не напоминать, — сердито пробурчал я, — Аорташ приложил немало сил, чтобы исцелить меня, не начинай всё сначала.

— Я повторю тебе то же, что сказал ещё тогда, — спокойно продолжал Сайраш, — Злому Эго даже не все драконы могут сопротивляться, а уж о том, чтобы ему воспротивился — так, как это сделал ты — кто-то из прочих, мне вообще ничего неизвестно. Но вопрос в другом. Когда я попросился к вам в отряд — ты позволил мне идти с вами. Когда я предложил тебе этот ритуал — ты без страха доверил мне свою душу. Для нетаисиана — немыслимый поступок.

Он замолчал. Молчал и я, не решаясь нарушить хрупкость и уязвимость момента. Всё это время Сайраш был ускользающе-шутлив и приветлив со всеми. Казалось, что любые настороженность и недоверия соскальзывали с него так же, как капли воды с его шкуры. Его доброжелательность не имела границ. Теперь же он раскрывается передо мной с другой, уязвимой и слабой стороны.

— Когда же мои соплеменники схватили меня и предъявили ужасное обвинение — ты спас меня, — совсем тихо продолжал он, — ты спас меня тогда, когда я сам перестал бороться за свою жизнь. Мало того, ты вернул мне имя и честь. И я хочу узнать, — наши взгляды встретились опять, — чем я заслужил такое доверие?

Я молчал очень долго. Что подвигло его на этот разговор? Не знаю. Я не знаю, как он жил раньше, не знаю, как его растила семья, почти ничего о нем не знаю.

— Ну а ребята в порту? — впервые за долгое время верный инстинкт молчал, не реагируя на зов о помощи и предоставив мне вести разговор самому, — мне казалось, они за тебя были готовы горой стоять, как, впрочем, и ты за них? — я отчаянно пытался вызнать хоть какую-то информацию, которая поможет мне найти верный ответ.

— Это другое, — мотнул головой ящер, — поначалу они тоже относились ко мне очень прохладно. И лишь много позже, чуть ли не по прошествии пяти лет, начали доверять.

— Да на что ты намекаешь, я не могу понять? — отчаянно спросил я, впервые пытаясь нашарить правильный ответ самому, — я почувствовал, что ты… хороший. Что тебе можно доверять. Почуял не своими уникальными способностями — а силами души. Что в этом такого?

Сайраш отвернулся. Лишь сейчас интуиция сказала, что он… плачет. Я был просто ошеломлен, но сидел, не издавая ни звука. Сайраш сейчас изливал мне душу, причём, судя по всему, он никогда не делал этого раньше. Я чувствовал его неловкость, стыд, злость на самого себя за несдержанность, но он уже не мог остановиться.

— Ты просто не рос в нашем мире и не знаешь, как относятся к таким, как мы. Вогнар намекнул, что наш путь лежит в один из крупнейших городов, так что если продолжишь сохранять этот облик — непременно узнаешь. Мы, как ты заметил, щедро одарены природой: сильное, выносливое, приспособленное тело. Кто-то даже считает наши тела красивыми. Как правило, острый и проницательный ум, хотя это уже издержки традиционно непростого воспитания… Ходят легенды, что мы состоим в родстве с самими драконами. Но всё это привело лишь к тому, что нам стали завидовать. Самой лютой завистью. И медленно, но верно — притеснять в правах. Это длилось очень медленно — но все попытки пресечь этот процесс показывались в дурном свете и оборачивались против нас самих.

Ящер вскочил и принялся мерить комнату шагами. Он уже не скрывал мечущегося из стороны в сторону хвоста, на руках в свете уходящего солнца блеснули когти. Зрачки в глазах стали совсем тонкими.

— Мираэль сказал тебе, что среди таисианов больше всего работорговцев, — его кулаки сжались сами собой, — поверь, Дэмиен — не от хорошей жизни это так. Из всего доступного нам выбора профессий остались лишь телохранители, стражники, да бортники иногда нанимают нас из-за крепкой шкуры. И всё. Причём служащим таисианам далеко не всегда выдаётся верительная. Всего одно слово капитана гарнизона, вставшего утром не с той ноги — и два года службы оказываются загубленными бесповоротно. Вот откуда берутся воры, разбойники, работорговцы. Нам перекрывают воздух к выживанию. Если бы ты знал, сколько талантливых учёных, врачей, травоведов было еще сто лет назад из наших. Да и в сильных магах недостатка не было! Сколько трудов написано, сколько открытий сделано. И знал бы ты, сколько таисианов ещё сто лет назад бесстрашно становились некромантами, понимая, что это сделает их окончательными изгоями даже среди своих! Имён не перевирают — но факт происхождения умышленно умалчивается. И это невыносимо.

Он остановился передо мной. Буравя меня глазами, он выбросил вперёд руку, словно выдвигал мне обвинение, и тихо прошипел:

— И потому тебе следует знать, что когда ты появишься в таком облике на людях — не этих, готовых броситься в ноги любому, кто спас бы их от беды — а в том же городе, то знай: насмешек и клеветы ты услышишь больше, чем за всю свою жизнь. И потому я прошу тебя — не приближайся ко мне ещё ближе. Если ты сейчас скажешь, что мы — всего лишь спутники, объединённые общей целью — я пойму. И не стану больше навязываться. Но если ты станешь мне другом — и потом предашь, — зрачки в его глазах расширились, став почти круглыми, — Я. Этого. Не. Переживу.

Как на это стоило ответить? Как приблизиться к тому, кто никогда ни с кем не дружил, но, тем не менее, знает, как сильна боль предательства. На этот вопрос не было правильного ответа. Вернее он был, но для него не нужны были сверхъестественные способности. Я встал с кровати, подошёл к Сайрашу, стоявшему у окна, и аккуратно положил ему руку на плечо.

— Тебе не следует бояться моего предательства. Мой мир меня особо не баловал, но научил одной важной вещи: не окружать себя пустыми людьми и плевать на общественное мнение. Пусть говорят, что хотят — ты, друг мой, был рядом, когда я умирал, и не бросил меня — так какая разница, что скажет какая-нибудь базарная торговка, увидев мое лицо? Тебе не следует этого бояться, Сайраш. Обещаю: я никогда тебя не предам.

Он обернулся. Его жёлтые глаза вновь встретились с моими синими. Он смотрел зло и требовательно, до последнего отказываясь верить. Но я всего лишь смотрел на него в ответ. И, кажется, он поверил.

— И я сделаю еще больше, — продолжил я, — я пройду свой путь, как таисиан. До самого конца. Пусть потом слагают легенды про ящера, который спас целый мир. Или, по крайней мере, попытался. Это поможет расе таисианов. Я же либо умру, либо вернусь в свой мир, так что мне будет уже неважно. Всё будет хорошо, — сказал я, — верь мне, — затем очень медленно, очень осторожно обнял его и прошептал:

— Как бы плохо не было, помни: ночь всегда наиболее темна перед рассветом.

Он так же невероятно медленно ответил на моё объятие. Мы так простояли около двух минут.

— Ага, я так и знала, что вы придёте проведать вашего друга, — раздался голосок Элес сзади, — теперь-то вы никуда от меня не денетесь.

Не успел Сайраш моргнуть и глазом, как девчонка уже бегала вокруг него и восхищённо говорила, какой у него большой и красивый хвост, и просила разрешения его потрогать. И в этот самый момент, за весь наш долгий пусть, за всё время нашего знакомства, лицо ящера озарила чистая, светлая, ничем не замутнённая счастливая улыбка.

ГЛАВА 16. Расставание

С момента последних событий прошло тринадцать дней. Я, как и предписал Дхасс, три дня приходил в себя в деревеньке Синие Туманы. За этот период Элес проводила со мной больше времени, чем со всеми остальными, так как не нашла более благодарного ответчика на свои вопросы. Ее матушка сначала пыталась урезонить дочурку, но потом махнула рукой.