— Нет. Нет! НЕТ, УБЕЙ МЕНЯ! — умоляюще прокричал он из последних сил.

— Не буду я тебя убивать, и бросать не стану. Мы две части одного целого, нравится тебе это или нет. Вместе совершили ошибки — вместе и исправим. А теперь потерпи ещё чуть-чуть.

Я не знаю, почему я стал делать именно это. Как будто кто-то невидимый и заботливый шептал, как правильно поступить. Я подошёл к нему и аккуратно приподнял. Сначала он сопротивлялся и отталкивал меня, однако очень быстро сдался. Ему было жутко больно, и он терпел из последних сил… Затем я обнял его, а потом опустил голову к ожогу на груди и слабенько подул. Вторую же руку я заботливо приложил к раненому боку, баюкая его и изо всех сил желая, чтобы ему не было больно. И в этот момент, — невероятно, — он поднял правую руку и коснулся моей рассечённой щеки. И боль из неё стала уходить. Я не знаю, сколько мы пробыли в таком положении, — может минуту, может, сутки, — но затем яркая вспышка ослепила нас, и мы оба потеряли сознание…

***

— Он очнулся. Сработало, ему удалось это пережить, — произнес чей-то громкий, рычащий голос.

Я открыл глаза. Надо мной было голубое небо, по которому плыло единственное облачко в форме спирали. Грудь болела, как будто очень сильно сгорела на солнце. На щеке шрам тоже немного болел, но было терпимо. Бок, как ни странно, не болел совсем. Я хотел было воспользоваться памятью тёмной стороны и всё-таки рассмотреть то чудище из стены, но мое подсознание, заботливо охраняя хрупкий и уязвимый разум, быстро погасило это воспоминание, похоронив его в глубинах памяти навсегда.

— О чём ты говоришь, дракон, — недоумённо спросил Дхасс, — он очнулся, значит, он не под действием Тёмного Эго? Ведь всё хорошо?

— Все просто отлично, потому что его тёмная сторона души не погибла. Недооценил я его силу воли, что и говорить.

Я встал. Все смотрели на меня. Повернувшись к дракону, я осмотрел его, едва сдерживания гнев. Ужасно хотелось снова обрушиться на него всей своей мощью. Желание это подстёгивало и то, что я каким-то образом понимал: дракон сейчас сопротивляться не будет

— Твои задние лапы целы? Очень жаль, ты вполне заслуживаешь того, чтобы тебе их поломали! — сквозь сжатые зубы процедил я.

— Я понимаю всю величину твоих страданий, однако воззови к своей интуиции, и ты поймёшь, что у нас просто не оставалось другого выхода, — сдержанно ответил дракон, — да, ты очень сильно рисковал, но мы все верили в твою силу воли и твои способности. Ты остался в выигрыше, и ты ещё это поймёшь. Впрочем, тяжести своего поступка я не преуменьшаю, и готов нести за него ответственность. Хочешь меня убить, — он склонил голову к моим ногам, — убивай.

— Не получилось сделать из меня душевного калеку — захотелось сделать палачом? — с презрением спросил я, отходя и с трудом сдерживаясь, чтобы не плюнуть, — убирайся отсюда и озаботься тем, чтобы никогда больше не встречаться на моём пути. Иначе одному из нас действительно придётся умереть.

Я развернулся и пошёл прочь от него. Послышался тяжелый взмах крыльев: Алаэрто избавил нас от своего общества. Я развернулся к прочим участникам этого процесса.

— Вы, наверное, очень огорчились, узнав, что я не уничтожил свою тёмную половину?

— Дэмиен, — тихо сказала Миа…

— Знаете, вы ведь очень сильно рисковали с этим ритуалом, — безжалостно продолжал я, слушая отчёт своей интуиции касательно произошедшего, — ведь могло получиться и наоборот, и тёмная сторона души могла уничтожить светлую. Вы… не задавались вопросом, что бы вы стали делать в таком случае?

— Дэмиен, пожалуйста, — ещё тише прошептала Миа.

— Впрочем ты, Миа, сработала неплохо. Я бы даже сказал — отлично. Поразить меня моим же оружием — это выше всяческих похвал, просто верх находчивости.

Я снова пошёл прочь. Однако, пройдя двадцать шагов, обернулся и сказал:

— Я помню наш уговор, и он остаётся в силе. Но сейчас я, с вашего позволения, хотел бы побыть один.

Дхасс и Воррт хотели было пойти за мной, но их остановил Вогнар.

— Оставьте его. Сейчас ему в самом деле многое нужно обдумать. Он всё поймёт и примет, просто нужно немного времени.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Родственник

ГЛАВА 1. Гаснущее пламя

Честно сказать, я не знаю, что и думать. Такое ощущение, что все силы вокруг пытаются помешать Дэмиену исполнить своё предназначение. Он только-только начал нам доверять после того, как получил свою магию, он даже разговорил Райлисса — а на такое не всякий решится, смею заверить — помог ему разобраться в его прошлом и заработал немалое с его стороны уважение, хотя уже и не успел его ощутить.

Меньше, чем через час он вернулся и заявил, что никого ни в чём не винит, понимая, что другого выбора у нас не было. Но после этого между нами словно выросла стена. Пусть Молчаливые Сёстры и не сумели отправить Дэмиена ни домой, ни в мир иной, но вот насолить успели изрядно. Когда бы я к нему ни обратился, что бы я ему ни сказал — только холодное равнодушие. Даже когда он спросил меня о моей ране, впечатление было такое, что ему глубоко всё равно, и ранило это гораздо сильнее, чем если бы ему действительно не было до этого дела.

Впрочем, из этого правила есть исключение. И это исключение — Сайраш. После этой истории таисиан выразил желание сопровождать нас. Казалось, сначала Дэмиену было всё равно, однако когда Вогнар начал приводить убедительные аргументы, почему это не очень хорошая затея, он возразил: “Пусть идёт с нами.” Вогнар, прекрасно понимая, что наши отношение и так испорчены дальше некуда, вынужден был согласиться. Просился с нами и старина Воррт — как же приятно было повидать старого товарища — но тут уже Дэмиен отказался сам, приведя вполне разумный аргумент, что более многочисленный отряд будет только ещё медленнее передвигаться. Но видно было, что отказывает он Воррту с сожалением, и искренне и с благодарностью прощался с ним перед тем, как отправиться в путь. И эти чувства за последние четыре дня были чуть ли не единственными, которые нам удалось увидеть на его лице…

Вообще меня крайне настораживает отношение Дэмиена к тем, кто на него непохож: он искренне и с любопытством готов с ними общаться, желает узнавать о них больше, и не с помощью интуиции, но в ходе живого общения. С одной стороны, это приятно, довелось пообщаться с носителями предрассудков и мне, и этому Сайрашу, уверен, не меньше, а то и больше. Что уж об этом говорить, когда ни Ариэль, ни Мираэль не скрывают своего враждебного к нему отношения, да и сам Вогнар на ящера косо посматривает. С другой стороны — подобное поведение может сыграть с ним злую шутку: среди всех рас попадаются не самые лучшие её представители, готовые поживиться на чужой доверчивости. Сейчас, впрочем, ему это не грозит — как я уже говорил, между нами снова была огромная каменная стена, и все его эмоции скрыты в глубинах тёмных вод…

Впрочем, ящер показал себя полезным уже на второй день путешествия. Если прочим из нас не удавалось из него вытянуть ничего, кроме односложных да и нет, или даже простых мычания или угуканья, то с таисианом он хоть немного, да разговаривал. И после того, как Дэмиен уснул, Сайраш поведал нам, что беднягу ещё и гложет сам факт того, что он был готов уйти и оставить на погибель целый мир. Ах, бедный Дэмиен. Он оказался в ловушке, когда его жжёт стыд за совершённый поступок, и в то же время ему некому довериться, чтобы выговориться и пережить это. Мне не надо объяснять, что с ним будет дальше — я не раз видел тех, кого доводило до безумия собственное раскаяние. Но никто не знает, как ему помочь, Миа после того случая теперь даже заговаривать с ним боится.

И что самое ужасное — он так похож на него. От меня не ускользнуло, с каким удивлением он взял тогда в руки мой нож. Как не ускользнули пытливый ум, острый язык и чувство справедливости. Как и то, что он так быстро простил мне ту мою дурацкую шутку. Как и то, что я был первым, к кому он почти незаметно, но искренне потянулся душой. Но как мне понять, он это или не он? Да и может ли это вообще быть он? До одурения, до отупляющей боли он напоминает мне того, кого я навсегда потерял четыре года назад…