Несколько минут все молчали. Мираэль смотрел мне в глаза, не отрываясь. И я, поняв, наконец, какие мотивы им двигали и какие кошмары до сих пор преследовали, смотрел в ответ — мягко, но настойчиво, не отводя взгляд. Наконец, он отвернулся и сказал:

— Мне надо побыть одному.

— Я с тобой, брат, — сказала Ариэль. Вместе они ушли в сторону от лагеря.

Около десяти минут все молчали. Сайраш, приподнявшись и с интересом выслушав весь диалог, снова откинулся на лежанку и закрыл глаза. Миариали вернулась к готовке. Вогнар уселся на лежащее рядом бревно и принялся затачивать оружие.

— Ты проповедником случайно работать не пробовал, Дэмиен? — спросил Райлисс, собравший сухих веток и поднёсший их к костру, — церковь много потеряла в твоем лице.

— Не путай тёплое с мягким, Райлисс, — фыркнул я, — долгоиграющая цель проповеди, как правило, — убедить человека, или кого-то ещё обратиться в чужую религию и заставить делать то, что нужно стоящим у вершин этого айсберга. Я же просто раскрываю всю картину произошедшего, чтобы те, кто меня выслушал, могли до конца понять, что именно произошло и извлекли весь полезный опыт. Проповедовать и воздействовать на чужую волю — противно моей природе. Равно, как и противны любые попытки воздействовать на меня.

— Да, мы с этим столкнулись, — негромко сказал Вогнар.

— Чего и следовало ожидать, — ответил я. Не очень хочется снова к этому возвращаться.

— Ладно, мы тут и так прилично задержались, — сказал командир, — завтра выдвигаемся. По пути к северо-западу отсюда будет деревня Синие Туманы — там мы пополним припасы и двинемся на Краспаген.

— Синие туманы? Что это за название такое, — фыркнул я.

— Вот приедем — и жители сами тебе расскажут, — ответил Райлисс.

ГЛАВА 11. Поворотный момент

Нужный нам населённый пункт находилась в трёх днях пути от деревни таисианов. Мы шли уже второй день, и я должен сказать, что эти два дня были самыми спокойными во время пребывания в этом мире. Никто на меня не нападал, не убивал, не требовал применять навыки, не смотрел косо, да и вообще — у меня впервые появилось время побыть наедине с самим собой.

Мираэль и Ариэль кажется, успокоились. Во всяком случае, когда я вновь принял облик ящера, чтобы босиком пройти по земле, близнецы восприняли это совершенно спокойно. Только Вогнар чересчур выразительно хмыкнул, но не переживай, дружище, я настырный, я и до тебя доберусь.

Наконец-то появилось время всё обдумать. Сначала я воспринял этот мир как наказание, но потом понял, что это не так. Да, было тяжело, но труд и упорство принесли свои плоды. Вспоминая свой мир, можно вспомнить фразу одного из людей, который добился большого успеха: ”Для того, чтобы добиться чего-то важного, необходимо покинуть зону комфорта и начать действовать”. Что и имело место быть. Мир ко мне относился напряжённо и насторожено не в последнюю очередь потому, что я сам в тот момент напоминал ежа, готового в любой момент свернуться в колючий клубок.

И только сейчас я понял, чем именно был для меня Ритуал крови и слёз дракона. Да, я почти умирал в этом огне борющихся — и одновременно пытающихся примириться между собой светлой и тёмной сторон, но переродившись из него, я наконец-то стал для Авиала своим. Этот мир больше не воспринимал меня, как чужака, что и верно, иначе моему инстинкту никогда бы не удалось дотянуться до столь древней и позабытой магии, да ещё и высшей категории. Ещё в своем мире я нашёл очень интересный вопрос, который надо регулярно задавать себе: ”Смог бы мальчик, которым вы были, гордиться мужчиной, которым вы стали”? Я не знал ответа на этот вопрос, пока был собой в своём мире, уж слишком мало я там успел сделать, но сейчас сказал бы скорее “Да”, нежели “Нет”.

А будущее…Что меня там ждёт? Наверное, ничего хорошего. Этот Храм… так получалось, что постоянно не было времени расспросить о нём побольше. Что там будет? Что внутри него? Там какой-то лабиринт? Или множество загадок архитектора, которые надо разгадать, чтобы пройти к цели? И почему туда вошло четыре человека, а души их до сих пор там? Это значит, что они там заперты? Или то, что они не умерли? Так непривычно — столько вопросов, и ни одного ответа. Но я давно уже не боюсь. Если мне суждено войти туда — то так тому и быть. Я уверен, там найдутся ответы на все мои вопросы.

Разумеется, шли мы далеко не молча. То Райлисс, то Дхасс регулярно развлекали нас историями о своей службе. Надо сказать, порой приходилось держаться за животы от смеха. Возьмём хотя бы случай Райлисса:

Однажды в церкви должен был быть большой праздник. Кажется, что-то связанное с первым днём весны. И перед обильным застольем Патриарх всегда возносил благодарственную речь Создателю за ушедшие холода и приходящее тепло, а с ним — новый урожай. И в конце речи за его спиной разворачивалось белоснежное полотно как символ чистой и непорочной благодарности. Но это прелюдия, а история — вот она.

Завхозом в церкви, где Райлисс служил, был один из бывших магов крови, которого поймали ещё до того, как он сумел кому-то навредить. Он даже к практике приступить не успел, его просто поймали за чтением запретного фолианта, а так же наличием десятка тому подобных и внушительный инвентарь для перехода от теории к практике. Так вот, характер у него был просто кошмарный. Бесконечные придирки по всякому поводу, там пылинка, там грязинка. И всем приходилось терпеть, потому что во время последней инспекции короля последний с немалым восторгом сказал: ”У вас самая чистая церковь из всех, в которых я побывал. Сразу видно, что здесь люди занимаются богослужением. И вампиры тоже”, - добавил он, смущённо улыбнувшись. И после этого завхозу были даны неограниченные полномочия по поддержанию чистоты, коими он бессовестно пользовался. Даже вампиры, самые чистоплотные существа по причине того, что они не потеют, не пачкаются и вообще почти во всём эталон чистоты, от него волком выли. И захотелось всем дружно этого негодяя проучить.

Один из старших храмовников достал скляницу с кровью. Райлисс, пару раз дежуривший с завхозом и помогая ему с чистым бельем, примерно знал, где что лежит. Накануне праздника кто-то из вампиров нарочно напачкал в условленном месте, и завхоз с громким звуковым сопровождением направился делиться впечатлениями. Райлисс же, взяв скляницу, бросился в помещение, где лежало готовое свёрнутое полотно. Аккуратно развернув его, он по центру капнул несколько капель, чтобы создать впечатление, если так можно выразиться, первой брачной ночи.

И вот представьте картину. Со словами — девственная и непорочная благодать — развёртывается полотно, по центру которого эта чудесная картина. Наступило напряженное молчание. Патриарх на фоне запачканного кровью полотна умиротворённо смотрел на нас и улыбался. Кто-то нервно хихикнул, оценив, что на сей раз девственность и непорочность дали сбой. Патриарх обернулся… развернулся побагровевший и, подпрыгнув, громко спросил:

— Кто это сделал?

Патриарх был очень низенького роста, так что, подпрыгнув, он обрушил волну и без того с трудом сдерживаемого смеха. По словам Райлисса, они так не смеялись никогда. Ржали храмовники, заливались хохотом вампиры, даже уборщики — помощники завхоза, обычно угрюмые и неприветливые, громко смеялись. Поняв, что выискивать виноватых бесполезно, патриарх весь свой гнев обрушил на завхоза — бедолаге прописали полсотни плетей. Но никому его совершенно не было жаль — он так отравлял окружающим существование, что такой исход казался всем логичным и справедливым.

Вечерами же я, как правило, подсаживался к Сайрашу, и просил его рассказывать мне истории и легенды таисианов. Ах, сколько же красивых и удивительных легенд он знал. Некоторые из них перекликались с земными, но такое множество новых, удивительных историй, я ещё не слышал. Вполне логично вышло, что Сайраш в какой-то степени заменил мне старшего брата. Он объяснил мне особенности нового тела — как контролировать хвост, когти, как контролировать глаза, чтобы не выглядеть слишком угрожающе во время беседы, и прочие мелочи. Эти три дня пролетели, как один миг, и вот мы на подходе к деревне Синие Туманы. Почему то местность вокруг становилась всё более пустынной и безжизненной. Наконец, мы подошли к воротам, ведущим в саму деревню. Но ещё до того, как Вогнар поднял руку, чтобы постучать, я сказал: