Мы поняли, что что-то не так, когда мама закричала. Мы бросились на кухню и увидели ужасное: мёртвая, она лежала на полу с кинжалом в спине. Мы закричали, но в этот момент сзади кто-то схватил нас. Не прошло и минуты, как нас связали по рукам и ногам двое людей. А потом показался он… Главный работорговец, как я понял намного позже. Таисиан. Очень большой — почти на полметра выше Сайраша. Звали его Сливиаш. Он тогда сказал, что мы с сестрой — отличный товар, и за нас много дадут. А ещё сказал, что нашего папу они повесили в лесу. Нам это показалось диким — как же так? Наш папа до встречи с мамой очень долго служил Лесному Союзу, и взять его было невероятно тяжело. Как оказалось — всё те же маги крови. Беспомощного эльфа схватили и вздёрнули на ближайшем дереве. Мерзавцы!

(Здесь Мираэль сделал паузу. Глаза его горели огнём, вспоминая те дни. Ариэль сидела рядом, держа брата за руку и с трудом подавляя слёзы.)

— Связанных, нас отвели в их убежище. Надо сказать, что к нам действительно относились, как к хорошему товару. Нас никогда не били, не морили голодом, ели мы фактически с одного стола с прочими работорговцами. Но мы видели, как относились к другим. Их почти не кормили, всё время зверски избивали. Хлыстом. Тебе доводилось, Дэмиен, видеть, как кожа клочьями свисает со спины? Мне — да. И нас всё время пугали, что с нами будут делать то же самое, если не будем слушаться. Но этот… Сливиаш придумал ещё большую подлость, как сломать нас, не уродуя тела. Дважды нам подстраивали побег. Оба раза мы почти сумели спастись, но в итоге нас всегда ловили. Нам давали надежду, а потом отнимали её — и так не один раз. От такого перепада надежды и отчаяния мы едва не сломались. Ещё одного раза, по крайней мере, точно бы не выдержали. Но за целый год жизни там один — единственный раз нам улыбнулась удача…

Как-то вечером один из работорговцев проносил контрабандную траву — наркотик. Он называется химелой. Для употребления его сушат, после чего растирают в порошок. Однако — я помнил это из далёких уроков с отцом — свежие листья химелоя, добавленные в алкоголь, образуют мощнейший яд. Пронося мешок через обеденную, контрабандист споткнулся, и листья химелоя разлетелись по всему залу. Так что мне не составило труда, якобы подвернув ногу и упав, схватить несколько листиков и сунуть в карман. А через два дня выпал шанс, подаривший нам свободу…

В тот день у них намечалось грандиозное веселье. Одним из поводов, кажется, было то, что для меня с сестрой нашёлся хозяин, который был готов отвалить за нас немалую сумму золота. Во время приготовлений один из контрабандистов подозвал меня, дал бутыль с вином и сказал отнести в спальню хозяина — он, мол, с вечеринки вернётся и вином этим опохмелится. Я взял бутыль и понёс, куда было велено. Надо ли говорить, что когда бутыль стояла на тумбочке возле роскошной кровати хозяина, в ней плавал химелой.

Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, как сильно мы рисковали и как фантастически нам повезло, но в тот момент я не думал об этом, на уме было другое: либо нам удавалось сегодня ночью бежать, либо нас сломали бы окончательно, чтобы на продажу мы поступили полностью безвольные и готовые выполнять любые приказы. Перед этим я предупредил сестру, чтобы она убедила других в случае проверки, что я уже лежу и сплю. И здесь ей повезло — уже изрядно выпившие работорговцы не стали проверять правдивость её слов. Сам я не стал уходить после того, как отнёс вино, а просто залез под кровать и принялся ждать.

Ждал я очень долго — часа четыре примерно. Наконец, Сливиаш завалился в комнату, упал на кровать, свесив ноги, схватил бутыль с вином и залпом осушил её. Эффект отравления начался почти немедленно — я видел, что его ноги тряслись так, будто по нему прыгало несколько человек. Жуткие судороги, сопровождавшиеся не менее жутким хрипом, длились около пяти минут. За это время он упал с кровати и бился в агонии, тщетно пытаясь позвать кого-нибудь на помощь. За мгновение до своей смерти он встретился со мной взглядом. Лицо его исказила ненависть… и в следующую секунду он испустил дух. Не тратя драгоценных секунд, я вылез из-под кровати, снял с его трупа повязку с ключами и бросился прочь. Мне невероятно повезло — на моём пути пьяным сном спали все без исключения. Я отпер дверь нашей камеры, где меня ждала сестра, схватил её и бросился прочь.

Выбравшись из убежища, мы вышвырнули ключи в первое же озеро и побежали со всех ног. Я часто слушал рассказы работорговцев, как они путешествовали и кого встречали, так что где находится ближайший город, представление имел. Безжалостно забрезжил рассвет, означавший, что как минимум часовые сейчас очнутся и начнут проверять, всё ли в порядке. Сейчас я понимаю, что нас спасло то, что, узнав о смерти своего предводителя, все бросились делить власть, даже не заметив, что самый ценный… товар пропал в неизвестном направлении. Мы же добежали до города Арлион и рассказали постовой страже о том, кто мы и откуда. Сначала нам не поверили, но потом один из старших стражников спросил имя нашего отца и подтвердил, что знает его. Что наш отец действительно слишком долго не появлялся в городе, следовательно, что-то случилось.

Так получилось, что в это время город с инспекцией навещал один из королевских советников. Эта история дошла и до его ушей. Он, будучи могущественным магом-экспертом огня, лично возглавил поход на то гнездо.

Насколько мне известно — не выжил никто. Династия королей ещё больше пятисот лет назад выпустила указ, по которому работорговцы, пойманные с поличным, могли казниться на месте, без суда и следствия. Прочих пленников освободили, насколько могли, подлечили и по возможности помогли вернуться в обычное русло жизни. Мне дали местечко в страже, отдавая разные поручения и одновременно обучая владеть оружием. Ариэль же два месяца спустя обнаружила в себе способности к магии, что очень удачно совпало с началом учебного года в Арлионской школе магов, куда её и приняли, хотя и немного задним числом. С нами очень долго работали маги огня ветви созидания, но, сам понимаешь, что такие раны невозможно вылечить ничем.

***

— Ну как? Понравилось? — зловеще спросил Мираэль, закончив рассказ, — теперь ты понимаешь нашу неприязнь к таисианам? Примени свои способности — и ты сам убедишься, что именно их племя чаще всего занимается таким ремеслом. И как, скажи мне, о мудрый и всепонимающий — как мы с сестрой должны были принять твою трансформацию? Нам теперь даже смотреть на таисианов больно, за свою жизнь нам приходилось иметь с ними дело, и они, не понимая нашего отношения, страшно обижались, хотя и ни в чём не были виноваты… но и мы не могли реагировать на них по-другому. В каждом, Дэмиен, в каждом из таисианов мы видим… его. И ничего не можем поделать с собой. И мало того, что с нами путешествует таисиан — Великий Лес с ним, смирились бы, но видеть таисианом тебя, надежду на спасение нашего мира… — он опустил взгляд, не пытаясь скрыть своих слёз, — прости, Дэмиен, но это невыносимо.

— Знаешь, Мираэль, — тихо ответил я, — а ведь детство у тебя с сестрой было самое что ни на есть счастливое. Многим уже в три-четыре года приходится драться насмерть за кусок хлеба, который надо ещё откуда-то достать. Кто-то вообще не знает своих родителей и вынужден жить всю жизнь, осознавая свою никчёмность и ненужность. Как видно — мы в этот мир приходим не для того, чтобы быть счастливыми. А если и для этого — то надо наизнанку вывернуться и отдать все силы для того, чтобы обрести счастье. И исключений — нет. Борьбу за своё счастье ведет абсолютно каждый: советник ли короля, увязший в придворных интригах; жена ли купца, каждый раз с неохотой отпускающая мужа, зная, что он не упустит случая погулять на стороне; помощник ли сапожника, которого хозяин поедом ест каждый день за всякую ерунду, срывая злость; или даже сам король, ежеминутно боящийся шпионов и предателей и со временем впадающий от этого в самое настоящее безумие.

Ты сказал, что маги созидательного огня почти ничем не смогли вам помочь? Потому что они неправильно подошли к проблеме. Хотя вы ещё были детьми, вам следовало сразу принять то, что произошло. Месть совершена — все работорговцы погибли. И больше ничего изменять нельзя! И из произошедшего надо извлечь жестокий, но очень ценный урок. А для вас он таков — вы узнали цену свободы. Немало тех, кто с самого рождения обречен быть в рабстве и не иметь свободы выбора. Необязательно это рабство как таковое — это может быть кастовое рабство социального происхождения, узаконенное, но от того не менее реальное. Вы поняли, что просто быть на свободе и делать то, чего пожелает душа — это огромный дар, данный не всем. Так отбрось свою ненависть ко всему племени из-за одного недостойного. Пойми, какой ценный дар свобода, и как ужасно лишиться её. Если ты примешь эту истину с такой точки зрения — то ненависть отпустит тебя, и ты больше не будешь мучиться…