И о какой палочке он говорит? О той, которую сломал его отец, или о той, которую я использовала прошлой ночью, и что была переломлена надвое ботинком Люциуса?

Разве это имеет значение?

— А значит, я могу сделать это.

Мои колени пронзает нестерпимая жгучая боль, они подгибаются и я падаю, сильно ударившись об пол.

Но я сдерживаю крик. Пусть и небольшая, но все же победа.

— Очень хорошо, Драко, — голос Люциуса глубже и как-то… изысканней, чем у его сына. — Но, думаю, мы можем гораздо лучше, тебе так не кажется?

Больной на всю голову маньяк-садист! Ненавижу тебя!

— Я сделал все в точности так, как ты меня учил…

— Нет, ты не понял. Я имел в виду, что, если ты хочешь отомстить, то нужно что-то большее, чем обыкновенное обжигающее заклинание.

Поднимаю глаза, не обращая внимания на Драко, пристально глядя на Люциуса с такой ненавистью, что, если бы взглядом можно было убивать, он бы уже упал замертво.

С садистской ухмылкой он смотрит на меня, давая мне возможность как-то отреагировать на его слова. Он специально подначивает меня, чтобы иметь оправдание тем пыткам, которым он собирается меня подвергнуть…

Собираю в кулак всю волю и последние остатки достоинства и поднимаюсь на ноги, гордо подняв голову.

Люциус тихо посмеивается, Драко скалится, хотя и переводит настороженный взгляд с меня на Люциуса, пытаясь понять, что здесь такого смешного.

Ох, не стоит ему совать нос в то, чего он не понимает.

Может быть, стоит рассказать ему, что его отец делал прошлой ночью? Это бы вмиг стерло с лица Люциуса эту гаденькую улыбочку.

Но… нет. Я не могу. Вряд ли я вообще хоть кому-то смогу об этом рассказать. То, что случилось ночью, подобно тайне, порочному, темному секрету, о котором никто не должен знать, и особенно чертов Драко Малфой. Люциус прочно заманил меня в сети лжи и молчания со своими извращенными играми, и ему даже не пришлось угрожать мне.

…ты сама во всем виновата, охотно и полностью подчинившись моей воле…

Господи, как же я его ненавижу!

— Драко, что такого в ее позе, как ты думаешь?

Драко смотрит на меня.

— Она стоит прямо? — Неуверенно спрашивает он.

— Вот именно, — удовлетворенно подтверждает Люциус. — И это значит..?

— Она нас не боится?

— Не будь дураком. Разве она похожа на идиотку?

Драко ухмыляется.

— Ну, никто так не считает, но…

— Важное правило, Драко: никогда не недооценивай противника, — ледяным тоном обрывает его Люциус. — Повторяю, она глупая?

— Нет, — неохотно признает Драко.

— И это значит, что она боится нас. Тогда почему она стоит уверенно и прямо?

Тупой хорек злобно скалится, когда до него, наконец, доходит.

— Гордость. Она пытается убедить нас, что не боится того, что мы можем с ней сделать.

— Точно, — Люциус окидывает меня презрительным взглядом. — И мы все знаем, что это правда.

Чертов ублюдок, тебе не удастся уверить Драко в том, что я боюсь его!

— Я не боюсь вас, — тихо говорю я, но, поймав удивленно-вопросительный взгляд Люциуса, спешу исправиться. — Не вашего сына, во всяком случае.

Драко аж перекосило от злости, а Люциус только злорадно улыбается.

— И почему это? — В голосе Драко проскальзывают обидчивые нотки. — У меня есть палочка, и я могу использовать магию, а вот тебе об этом остается только мечтать…

— О, и я мечтаю об этом, Драко, каждую ночь, — теряя терпение, я говорю почти шепотом. — Мне в кошмарах снится вся эта магия, твой чертов папочка самолично позаботился об этом…

— Хватит, — Люциусу даже не нужно повышать голос, в нем и так ясно слышится предостережение. Тут же умолкаю, а он, усмехнувшись, поворачивается к сыну.

— Ты хочешь, чтобы она боялась тебя так же, как и меня? Это очень просто, — жестоко улыбается он, глядя на меня. — Она может гордиться тем, что она настоящая гриффиндорка, но в душе она всего лишь маленькая трусиха.

Ненавижу. Всей душой.

Драко смеется.

— И здесь нет Поттера, чтобы защитить ее, — ликующе говорит он. — Каково это, грязнокровка? Все, что у тебя осталось — это Уизли, да и то, если бы он был здесь, то вряд ли смог бы помочь. Почему бы нам не привести его хотя бы на пару минут…

— Я же сказал нет, — голос Люциуса по-прежнему твердый и ровный. — Уизли не должны причинять никакого вреда пока его семейка, трясясь за его жизнь, выполняет наши приказы. Подвергнуть риску их верность только из-за того, что тебе так приспичило отомстить, будет верхом эгоизма.

Красные пятна выступают на скулах Драко, и он отворачивается от отца, глядя на меня так, будто это я виновата в том, что Люциус так осадил его.

— Ладно, — с неохотой соглашается он. — Прекрасно. В любом случае, он нам не нужен, да, Грэйнжер? Хочешь посмотреть, чему я научился с тех пор, как покинул школу? Хочешь узнать, как мало теперь значит то, что ты делала в Хогвартсе? Думаешь, ты была такой особенной? Любимица всех преподавателей и учащихся. Грош цена этому сейчас, — со злобой в голосе он выплевывает слова мне в лицо. — Я заставлю тебя пожалеть о том, что ты когда-либо смела предположить, что ты в чем-то лучше меня, грязнокровная глупая корова!

Я хочу задрожать от страха, но сдерживаю себя. Я не буду бояться Драко Малфоя. Он всего-навсего школьный задира. И я не боюсь его.

Перевожу взгляд на Люциуса, который, прислонившись к стене, наблюдает за нашим противостоянием. В его глазах мелькает что-то непостижимое для меня, и он делает шаг к Драко.

— Что бы ты ни сделал, это не изменит того, что я была лучше тебя в школе, — тихо говорю я, неуверенно улыбаясь.

Драко выходит из себя и направляет на меня палочку. Машинально отскакиваю назад, внутренне готовясь к тому, что сейчас произойдет…

— Подожди, — движением руки Люциус останавливает сына и подходит ближе к нам. Драко опускает палочку, сердито глядя на меня. Люциус приближается ко мне, ближе и ближе, и тут до меня доходит, зачем он здесь.

Он определенно не хочет, чтобы его сын узнал о том, что он приходит ко мне не только, чтобы унижать и пытать. Он не хочет признавать, что втайне заботится обо мне.

Он останавливается в полуметре от меня. Слишком близко, и в то же время, недостаточно — временами он был еще ближе.

— Может быть, ты хочешь извиниться за эту шпильку в адрес моего сына? — Тихо спрашивает он.

Боже, помоги мне. Не могу больше выносить его хладнокровие и то, что он решительно продолжает вести себя так, будто ничего не произошло, словно ничего не изменилось с тех пор, как он похитил меня, так, как будто я все еще безразлична ему. И я не знаю, почему вдруг с губ срываются именно эти слова.

— А вы не хотите извиниться за то, что было прошлой ночью? — Шепотом. Только для него.

Пощечина обжигает лицо. Молниеносным ударом он сбивает меня с ног.

Чувствую во рту привкус крови.

Некоторое время он неотрывно смотрит на меня, скрипя зубами, а потом отворачивается и отходит к противоположной стене комнаты. Подношу руку ко рту. Струйка теплой крови течет по губам, окрашивая пальцы в красный.

Драко, улыбаясь, смотрит на меня, но его улыбка какая-то вымученная. Вряд ли он слышал мои слова, но он видел, что только что сделал его отец.

И я уверена, это шокировало его.

Ты все еще хочешь идти по стопам папочки, малыш?

Во взгляде Люциуса откровенная ненависть, Драко не видит его, но старший Малфой быстро берет себя в руки, надевая бесстрастную маску.

— Думаю, нужно начать с режущих проклятий, Драко.

Трус. Почему он не может сам сделать это?

Ты уже ответила на этот вопрос, Гермиона.

Драко, слегка хмурясь, приближается ко мне, поднимая палочку трясущимися руками.

Ужом изворачиваюсь на полу, царапая холодный камень, боль от Круцио пульсирует во всем теле. Руки дрожат, с трудом удерживая мой собственный вес, но я должна спрятаться подальше от них. Я просто не перенесу этого снова!

Они пытают меня уже несколько часов. И это всего лишь очередной перерыв!