Качаю головой, смаргивая некстати навернувшиеся слезы. Мы все же похожи. Теперь я, наконец-то, могу признаться в этом.
— Я тоже, — тихо произношу я. — Я тоже ничего не могу поделать с тем, кто я есть, Люциус. Я такой родилась. Это Я. Девушка, которой случилось родиться в семье магглов. Как вы можете ставить мне это в вину?
Медленно подхожу к нему, несмело переставляя ноги, но упорно надвигаясь на него.
— Мы не такие уж и разные, ты и я, — шепчу я, подойдя к нему достаточно близко и глядя в его безжалостные глаза. — Ты никогда не устаешь повторять это. Как ты можешь думать, что мы абсолютно разные, если все время говоришь, что мы похожи?
Он судорожно вздыхает и отворачивается от меня, нахмурившись. И когда он начинает говорить, его голос тверд, как скала:
— Я не…
Слова замирают на его губах, потому что я касаюсь ладонью его щеки.
Его кожа такая теплая, он закрывает глаза — всего на миг! — и позволяет мне повернуть его лицо к себе. И вновь в серых глазах плещется страх, но уже совсем иного рода. Создается впечатление, что он боится самого себя.
— Я — человек, Люциус, — страстно шепчу я. — Такой же, как и ты.
Совершенно не задумываясь о своих действиях, приподнимаюсь на цыпочки и касаюсь губами его теплых губ.
А затем, хоть он даже и не пошевелился, я обвиваю руками его шею в отчаянной попытке пробиться сквозь стену отчуждения, которую он сам воздвиг вокруг себя. Хочу, чтобы он оправдал мое заключение. Из-за него я уже давно не видела звездного неба и не дышала свежим воздухом, так пусть он хотя бы таким способом заставит меня вновь почувствовать себя живой.
Чувствую прикосновение его дрожащих рук, такое осторожное, словно он до сих пор не определился: оттолкнуть меня или обнять…
Прерываю поцелуй и заглядываю ему в глаза. И в этом огненном урагане сплелось всё, что я хотела знать — жгучее желание уничтожить меня и безудержная страсть. И этого более чем достаточно.
Его руки крепко обвиваются вокруг моей талии, притягивая ближе, и он целует меня, вжимаясь всем телом, целует так, что наверняка останутся синяки, но это будет потом. А сейчас мне все равно, даже если он вдруг решит убить меня и разом покончить со всем. Потому что его крепость пала, и его поцелуи — единственное настоящее в этом лживом и грязном мире.
Не прерывая поцелуя, он стягивает с меня платье, оголяя сначала плечи, затем руки, и ниже… пока оно бесформенной тряпкой не падает у моих ног. Сомнений не осталось. Мы снова готовы переступить черту. Иного и не следовало ожидать. Он — взрослый мужчина, а я всего лишь молодая девчонка…
Но… я боюсь. У меня еще с прошлого раза не сошли синяки.
Он поднимает меня на руки — так же, как в прошлый раз, — и несет к кровати. Его кровати.
Роскошные мягкие простыни ласкают кожу, но я не успеваю подумать об удобствах, потому что он опускается рядом со мной, окидывая взглядом, полным нежности и тепла. Не прерывая зрительного контакта, он освобождается от одежды, сбрасывая с себя эти бессмысленные показатели богатства и могущества.
Его кожа такая бледная, что мне кажется, его прикосновения должны быть ледяными, но нет, они теплые. И все же, его руки, касающиеся меня, исследующие каждый дюйм моего тела, обжигают меня сильнее, чем, если бы я окунулась в ледяную воду.
Молниеносным движением он оказывается надо мной, в его глазах явственно читается одно: «Моя. И ничья больше». И мне хочется убежать от этого взгляда, но я не смею. Он нужен мне. В этот момент он — настоящий. Искренний. Он идет против своих убеждений, и все из-за меня. Что может служить большим доказательством того, как много я для него значу?
Все еще пристально глядя мне в глаза, он раздвигает мои ноги, и я зарываюсь пальцами в его волосы.
Его глаза сверкают, и на мгновение мне кажется, что он видит страх в моих глазах так же отчетливо, как я сейчас вижу желание в его.
Он входит в меня, и это все еще немного больно, но не так, как было в первый раз. И на этот раз я не кричу, а касаюсь слегка дрожащей ладонью его щеки и притягиваю для очередного поцелуя. Я хочу, чтобы он целовал меня. Потому что когда он целует меня, я могу притвориться, что мы обыкновенная, нормальная пара, что мы дорожим друг другом и, возможно, даже любим друг друга, что мы вовсе не два отчаянных, погрязших во взаимной ненависти и чувстве вины, одиноких человека.
А на самом деле, мы именно такие. Наша ненависть друг к другу не имеет границ.
Все совсем не так, как должно было быть. Я не с Роном, не с тем, кого люблю, и кто влюблен в меня. Я с Пожирателем Смерти, человеком, убившим моих родителей, пытавшим меня снова и снова, беспощадно и безжалостно…
Но у меня нет выбора.
Прервав поцелуй, он переворачивается, — и я оказываюсь сверху, — и начинает медленно двигаться внутри меня. Ловлю его ритм, он крепко сжимает меня в объятьях, так крепко, что тут же начинают проступать синяки там, где он касается меня. Он кусает меня за шею, больно впиваясь зубами в кожу, и я вскрикиваю от боли, но ему все равно. Ублюдок. Ему всегда нравилось причинять мне боль.
Он отстраняется, и в уголке его губ блестит капелька крови. Моей крови. Грязной крови.
Он опускает одну руку между нашими телами, и каждая клеточка моего тела взрывается ярким фейерверком пронизывающего наслаждения, когда он касается меня там. Глухой стон исходит из глубины его груди, и я вторю ему, комната кружится и расплывается перед глазами, становясь причудливым калейдоскопом ярких пятен. Я будто взлетела к звездам и теперь стремительно падаю вниз, полыхая яростным огнем…
Электрический разряд пробегает по оголенным нервам, я вся горю и не могу вздохнуть под шквалом невероятных ощущений. Его пальцы впиваются в кожу на бедрах так сильно, что, кажется, еще чуть-чуть и она лопнет, и моя кровь тонкими ручейками устремится прочь из тела…
Он наращивает темп, я цепляюсь за его плечи изо всех сил, и пару мгновений спустя он с громким стоном рывком насаживает меня на себя. Наши крики сливаются и тонут друг в друге…
Все стихает.
Прижимаюсь лбом к его плечу. Никто из нас не шевелится, наши тела все еще тесно переплетены, и я не знаю, что сказать, или думать, или чувствовать…
Чувствую его тяжелое и горячее дыхание на своем плече. Он поднимает руку и сильнее прижимает мою голову к себе.
Минуты текут, но мы словно застыли. Внезапно я вспоминаю, о чем хотела спросить его.
— Почему ты повел меня туда? — Слабо шепчу я.
Несколько томительных секунд в ожидании. Одна его рука покоится на моей спине, другая по-прежнему лежит на затылке. Он вздыхает, и я чувствую слабое дуновение на своем обнаженном плече.
— Я хотел, чтобы ты осознала, насколько низко готовы пасть такие, как я, наказывая тех, кто отказывается им подчиняться.
Открываю глаза и отстраняюсь от него, чтобы заглянуть в затянутые дымкой серые глубины.
— Но я уже давно знаю это, — шепотом. — Ты не раз лично демонстрировал мне это, помнишь?
Он качает головой:
— Но, в то же время я защищал тебя, возможно, даже больше, чем ты знаешь, — он пристально смотрит мне в глаза, а затем отворачивается. — Но после того, что мы сделали…
Он не спешит продолжать. Глубоко вздохнув и все еще не глядя на меня, он заканчивает мысль:
— Я не смогу больше защищать тебя, Гермиона.
Его слова вселяют в меня панический ужас, но я знаю, что это уже не важно. Ничто больше не имеет значения. Потому что он вновь назвал меня по имени. Он может сколько угодно отнекиваться и отрицать, но он, наконец-то, увидел во мне равную, увидел во мне человека. Это стоит всего, что было, есть и будет. И этого вполне достаточно. Одно лишь знание этого защитит меня. И спасет.
Разжимаю объятия и скатываюсь с него. Мы лежим рядом, глядя на балдахин над нами, но наши тела не касаются друг друга, за исключением сплетенных пальцев рук. Он сжимает мою ладонь так сильно, что в этот миг я, как никогда, уверена, он никогда меня не отпустит…
