— Умею я готовить. Вот пирог. Настоящая женщина может не только стрелять, но и готовить, — ответила она.

— Железные слова, — рассмеялся я и закашлялся.

— Ты болеешь? — с тревогой спросила Рая.

— Пройдёт, — отмахнулся я.

— Так вы будете есть? — она хотела войти в кабак, но Грег её остановил. Взял под руку.

— Меняем дислокацию. Ты говорила, что где-то комнату снимала? — уводя её от кабака, спросил Грег.

— Да. Одна женщина сдавала. А Ваня? Он тут останется?

— Зачем? Сейчас откашляется и с нами пойдёт. Так ведь?

— А может я решу пойти в другую сторону? — спросил я.

— Иди куда хочешь. Но в городе не так много свободных мест. Да и репутация у нас с тобой не такая, что откроет двери. А помирать в канаве — последнее дело.

— Почему сразу помирать? — насторожилась Рая.

— Потому что сейчас не то время, чтоб спать на улице. Я понимаю, что укротителю тварей нет смысла их опасаться, но дождь и сырость никому добра не делает.

Люди прятались в домах. Лишь изредка попадались одинокие прохожие, которые быстро шли по улице, топая по лужам. Лужи. Воспоминания из детства. Только они были какие-то смешанные. То я вспоминал, как в той жизни строго запрещали лезть в лужи, а в этой жизни я в них лез, чтоб потом валяться дома с температурой и почти помирать. Но не помирал. Тогда почему же сейчас так мне было плохо? Раньше удавалось со всем справляться, а теперь… Теперь не было за что-то цепляться. Поле. Цветы. Алиса среди этих цветов. Когда-то эта картинка меня выручала. Теперь казалось, что как бы я ни представлял эту картинку, сколько бы о ней ни думал, я никогда до неё не дойду, хотя бы потому что уже доходил, но повернулся к ней спиной. Разные варианты жизни, разные пути, повороты и калейдоскоп событий собираются в мозаику, которая превращает раздробленные кусочки в единое целое. И этот калейдоскоп можно сломать, разбить. Тогда мозаика превращается в хаос, который врывается в жизнь и закручивает эту жизнь вихрем, разрывая человека на части и лишая его ощущения счастья.

Стандартный дом, соединённый в квадрат с двором внутри. Единственное, что здесь было на порядок больше подъездов. Явно дом рассчитывался на небольшие семьи или молодые, у которых ещё не было детей. Рая постучала в дверь. Открывать никто не торопился. Тогда она достала ключ и открыла дверь сама. Пропустила нас вперёд.

Пустой дом. Какой-то неживой. В нём словно никто не жил. Хотя наличие личных вещей на полках и вешалках, говорило об обратном.

— Есть кто дома? — крикнула Рая.

— Я в ванне. Ребёнка мою, — донёсся голос из глубины дома.

Я повесил пальто и шляпу, с которых стекала вода. Сапоги полетели куда-то в угол. Топтать чистый пол не хотелось. Пока Рая распаковывала корзину с пирогом, я подошёл к Грегу.

— Там надо Кэпу доложить о случившимся, — сказал я.

— Я разберусь, — ответил Грег, который в это время наблюдал за Раей. — Я тут подумал. Если помереть не получилось, тогда может надо начать жизнь? Ведь сколько было возможностей получить шальную пулю. И что в итоге? Я живой. Значит, моё время ещё не пришло.

— Не нам судить, когда помирать, — ответил я.

— И то верно.

— Ты идёшь есть? Или я зря столько времени этот пирог пекла? — притопнул ногой зло сказала Рая Грегу.

— Иду, — усмехнулся он, а я же почувствовал себя чужим.

Хотел выйти на улицу и покурить, но не успел дойти до двери. Из коридора вылетел мальчишка лет четырёх. Может пяти. В этом я не разбирался. В руках деревянное ружьё, а через голову перекинуты стреляные гильзы на верёвке.

— Руки вверх! Ты кто такой? Если вор, то проваливай, — заявил мальчишка, наставляя на меня деревянное ружьё. То, что оно было игрушечным, пацана не смущало. Какая-то безрассудная храбрость. — Что молчишь?

— Венька, брысь в комнату за тапками, а то опять простынешь, — сказала вышедшая следом за ним Алиса. Она не изменилась. Тот же глубокий взгляд, то же серьёзное лицо. Я стоял и не мог понять как? Это не попадало ни в какие логические цепочки и совпадения. Такого просто не могло быть. Но было.

— Почему ты здесь?

— Тебя надо спросить, — ответила Алиса. Она подошла ко мне. Приложила руку ко лбу. — У тебя жар. Иди в душ. Потом в кровать. Надо лечить.

— Поздно.

— Поэтому ты хочешь остаться грязным? Дело твоё. Пойду приготовлю суп. Если всё-таки надумаешь помыться, в комнате в шкафу рубашка и штаны. Сейчас не то время, чтоб в юбках разгуливать. Приходится приспосабливаться, — ответила она.

Через какое-то время я сидел на кухне в чистых вещах и пил какой-то травяной чай. Алиса хлопотала около плиты. Мальчишка сидел напротив меня и «чистил» своё ружьё. Грег и Рая куда-то ушли, но мне было честно не до них.

— А ты воевал? — спросил меня мальчишка.

— Да.

— У меня папа на войне. Когда вернётся, то настоящее ружьё подарит.

— Нет, — в один голос сказали мы с Алисой.

— Почему? — сделав круглые глаза, спросил Веня.

— Мал ещё, — ответил я.

— Веня, иди в комнату и там поиграй, — велела Алиса. Он не стал спорить, но когда проходил мимо меня, остановился.

— А на пять лет? К тому времени я буду взрослым.

— Подумаю, — пообещал я. Веня кивнул, заговорщический подмигнул и побежал в комнату.

— Что ты будешь делать дальше? — спросила Алиса.

— Как будто у меня много вариантов, — ответил я, после очередного приступа кашля.

— Варианты есть всегда. А у тебя их достаточно много. Только ты их не видишь.

— А какие варианты видишь ты?

— Моя история — это лично моя дорога. Она мало зависит от твоей, но при этом тесно с ней переплетена, пока меня это устраивает и пока это нужно тебе. Но это не твои варианты, не твои пути. Жизнь напоминает рельсы. Иногда две жизни какое-то время идут параллельно, а потом появляются стрелки и рельсы пересекаются, расходятся, а потом и вновь сходятся. Всё зависит от того по какому маршруту идёт поезд.

— В этом мире нет поездов. Здесь до войны были скоростные трассы, но не железнодорожные пути, — ответил я.

— Какая разница про какой из миров говорить? Зачем себя привязывать к одной плоскости, когда этих плоскостей может быть множество?

— И ты всё их помнишь?

— Не важно что я помню и что я знаю.

— А что тогда важно?

— Пока ты не поймёшь что хочешь, то будешь возвращаться к старту, вместо того, чтоб двигаться к финалу, — ответила Алиса. — Можно перебирать варианты, но перебирая их, ты оказываешься в ловушке.

— Потому что верного варианта нет? — спросил я.

— Когда смотришь на жизнь, как на одну большую ошибку, то она и становится ошибкой.

— Потому что мысли материальны? — усмехнулся я и вновь закашлялся.

— Не из-за этого. Мысли и события связаны, потому что мы думаем по определённому шаблону, который состоит из событий нашей жизни. Нарушить шаблон сложно. Но когда это удаётся, то человек переходит в другой шаблон. Какая вероятность, что мы с тобой здесь встретимся именно здесь и сейчас? А может я всё это время шла по следам вашего отряда, потому что мне другого не оставалось. Из города пришлось уйти по личным соображениям. Но вешаться тебе на шею камнем я не стала. Человеку не навязать то, что ему не нравится и от чего его воротить. Тебе же пока всё это было не нужно. — Она взмахнула рукой в пространстве. — Дальше я увидела Раю. С ней я была ещё знакома, когда приезжала к тебе в город, но тебя не нашла. Дальше объяснять нет смысла. Что это? Совпадения? Череда случайностей? Или заранее предначертанный результат? Почему наши с тобой дороги пересеклись? Почему они пересекаются вновь? Потому что так было нужно? Или это наше проклятье? А может потому что случайных встреч не бывает, а бывают встречи, когда люди должны помочь друг другу? Осознанно или неосознанно помочь, навредить, заставить что-то понять… Вариантов много. Все они верные и все они одновременно ложные, потому что всё зависит от точки зрения. Можно стоять с разных мест и картина будет меняться. Будут возникать обманы и иллюзии, а среди них проскальзывать правда. Но что увидишь ты — это решать лишь тебе.