Я отошёл от костра. Люди начали раздражать. Я и забыл, что по жизни надо всё время кому-то чего-то доказывать. Отвык от этого. После успешной поездки за металлом я получил уважение в своём городе. Когда нашёл Алису, то уважение было за счёт того, что я был мужиком и мог стрелять, не боялся выходить на улицу. Тут же приходилось доказывать всё вновь. Они меня видели мальчишкой, который оказался здесь по чистой случайности. Это раздражало. Например, к Тону они относились иначе. Почему-то посчитали его за своего. Хотя и выглядел он как они. Походил на солдата. А я сколько здесь жил, так и оставался задохликом невысокого роста, который пытался тут командовать. Это ему надо было ехать вместо меня, но поехал я.

Мы остановились около холмов. Их рельеф изменился после землетрясения. Были мысли посетить прежнее жильё, но что-то подсказывало, что там теперь ничего нет, лишь воспоминание. Тварь вышла из темноты, сканируя местность красными глазами. Что-то пророкотала, потом зачирикала. Оружие массового поражения с зачатками интеллекта. Интересно, а какого ей? Испытывает ли она какие-то эмоции? Или тупо выполняет команды. И опять стрекот, который когда-то наводил ужас на меня, а сейчас воспринимался как пение птиц.

— Говорят, что вы меня предадите по первому приказу. А я в это верить не хочу, — сказал я. Усмехнулся. Прям с ума схожу, если я отошёл от людей, чтоб поболтать с саранчей. — Знаешь, как-то неправильно всё в этой жизни происходит. Враги становятся друзьями. Я ведь раньше вас считал врагами. А кто обычно враг? Это тот, кого мы не понимаем. А вы меня считали врагом, потому что так устроены. Всё происходит из-за непонимания. Я должен вас бояться, потому что на вас столько крови. Только бояться не могу. В мире ведь всё заточено под естественный отбор. Выживает лишь сильный. Слабый погибает. И часто первое, а порой и главное впечатление мы делаем по первому впечатлению. Вот смотри, они меня считают слабаком, потому что я так выгляжу, но ведь в глубине меня есть стержень, иначе я бы не выжил в этом мире. А когда-то я жил в другом мире. Там всё было иначе. Там я был выше и сильнее, на первый взгляд, но слабее внутренне. Принимать любое решение было для меня проблемой. Сейчас я как-то больше вперёд смотрю, а не оглядываюсь по сторонам. Делаю то, что считаю нужным. А люди продолжают смотреть так, словно я пустое место.

— Чтоб составить мнение о человеке, то надо дождаться от него поступков. Тогда и можно понять, какой перед тобой фрукт, — голос из-за спины заставил обернуться и схватиться за оружие. — Свои. Значит, эта козявка меня не сожрёт, если не выказывать страха?

— Я отношусь к ней, как к оружию, — ответил я.

— Оружие. Чего только люди не придумают. У меня отец был инженером при воинской части. Так вот, он много разных штук показывал, которыми пользовались во время войны. Но вот таких я не видел. Красноглазый жук, который поёт так, что душу выворачивает.

— Психологическая атака для жертвы, чтоб заставить испытать испуг.

— Возможно. Пугает она здорово. Кто её создавал, был явно человеком с крепкими нервами. Грег, — представился мой собеседник. Протянул руку.

— Ваня.

— Иван?

— Нет, официально именно Ваня.

— Ясно. Эй, ты чего это? — отскочив в сторону, Грег. Тварь подалась в его сторону. Начала наступать.

— Не трогай его, — попросил я. — Свой.

Тварь протянула к нему лапку. Грег выдержал. Не сбежал. Дал до себя дотронуться. Я же провёл ладонью по холодной башке твари.

— Любопытство?

— Возможно. Я в них плохо разбираюсь. Знаю, что если их не бояться, то они вреда не причинят.

— Вроде простой фокус, но в то же время и сложный.

— Так вроде всё в мире просто и одновременно сложно. Вначале тяжело осваивать что-то новое. Зато потом, когда появляется привычка, то сложное раньше дело, становится чем-то обыденным. Можно приучить себя не бояться. Хотя чего бояться? Смерти? Так там будет другая жизнь, а проблемы останутся похожие.

— Бояться не самого́ факта смерти, а потери дорого, что держит в этом мире: упущенных и нереализованных возможностей, каких-то незавершённых дел, отсутствия возможности увидеть родных. Этого люди и бояться. Тебя же ведь что-то держит в этом мире?

Хотел ему ответить, что ничего меня не держит, но не стал. Амбиции. Я хотел, чтоб со мной считались. Ещё и Алиса, ребёнок… Она мне не была нужна. Но почему-то мысли невольно возвращались к ней, хотя я и понимал, что её можно было в любой момент заменить. Как будто девчонок на свете мало! А дети… Это ведь хлопоты. После войны можно и вовсе не возвращаться. Обещание же было дано лишь потому, что она хотела это обещание услышать. Но в глубине души я понимал, что не всё так просто в этом мире. Да и в любом другом. Не так просто принимать решения, которые могут повлиять на жизнь других людей. Уход же от ответственности мог сильно отразиться на судьбе жены и ребёнка. Это ведь и держало меня в этом мире. Ответственность за чужие судьбы и собственные трусливые поступки, в которых я не хотел признаваться, а маскировал их под смелость и обязанность перед городом. Именно поэтому я отправился в эту поездку. Трусость перед ответственностью за семью была замаскирована необходимостью защищать город. Смелость в одном, замещала трусость в другом. Только откуда эта трусость возникла? Тут уже надо было разбираться.

На следующий день начались переговоры с каторгой. Я остался в лагере. Это было не моё дело, да и никто не позвал. Расположившись в стороне от всех, я наблюдал, как перламутровая пытается охотиться за крысами и курил. Крепостные стены каторги при свете дня вызывали смешанные чувства. Появились воспоминания, как я пытался тут выжить и ведь выжил.

— Не помешаю? — ко мне подошёл Грег.

— Нет.

— Как ты собираешься формировать отряд?

— Зависит от того, кто останется в живых после переговоров, — ответил я.

— Думаешь будет бой?

— Каторга просто так не сдастся. Им неплохо жилось при прежних договорённостях. К тому же, как я понял, те города, которые заключили с каторгой договора, ещё не вошли в Союз степных городов. У каторги есть солдаты, оружие, доспехи, возможность держать длительную осаду при том же нападении бандитов. А такие нападения периодами случались, потому что каторга производит слишком ценный ресурс. Бой будет.

— Логично.

— Самым быстрым решением, на мой взгляд, это пробить забор и пустить в дыру шакалов. Но тогда мы будем народ собирать из тех, кто выживет. Не знаю какие планы у Кэпа. Возможно, он перекроет дорогу к каторге и возьмёт город голодом через пару месяцев. Зима скоро должна подойти к концу, а с ней и запасы крепости. Как-то так.

— Снаряды можно подвезти. А вот твои шакалы? Как будешь выполнять потери?

— Они сами размножаются в пещерах или норах. Их много и одновременно мало. Стоит лишь отдать приказ, как они сами приводят подмогу.

— Занятное оружие, — усмехнулся Грег.

— Ты всем этим интересуешься из любопытства или собираешь информацию?

— И то, и другое, — усмехнулся Грег. — Мне интересно с научной точки зрения, как можно было создать такую ерунду. С практической точкой зрения я хочу понять, как ты собираешься удерживать стаю.

— Можно ли вывести меня и удержать стаю?

— Нет. Зачем кому-то заниматься таким геморроем? А вот оценить твою стаю, как самостоятельную единицу — это интересно. Одно дело полагаться на танк, характеристики которого ты знаешь. Другое дело полагаться на стаю тварей, которых толком и в глаза никто не видел.

— Хватит играть! — рявкнул я на перламутровую, когда она приготовилась прыгнуть на Грега. — Брысь отсюда.

Перламутровая сразу исчезла с глаз. Я достал табак и начал скручивать самокрутку. Сырость, влажность, холод. Сигарета же и горький дым возвращали ощущение тепло.

— Ты с ними довольно мягко.

— Не могу себя заставить им приказывать. Глупо как-то с оружием общаться, но приходится, — ответил я. — Главное понимают, а как до них доходят эти приказы — это дело десятое.