Миссис Миск замолчала. Криона тоже не спешила с новыми вопросами, должно быть обдумывая услышанное. Мне же показалось, что обе женщины упустили одну важную деталь. Воспользовавшись паузой, я сформулировал свой вопрос:

— Говорите, ваш муж считал, что его отца "забрали". Что случилось с отцом Виктора?

— Филлип Миск, его отец, был страстным коллекционером книг, одно время у него была самая большая коллекция во всём Каладоне…

Криона нагнулась ко мне и шепнула на ухо:

— У моего отца самая большая, хоть он и продал особо ценные книги Виктору, чтобы оплатить мне лечение.

— …заснул, когда курил сигару, — продолжила вдова, не замечая нашего шушуканья, — что-то загорелось, и он погиб в пожаре. Большая часть коллекции была потеряна в огне.

— Но не "Ужас"? — предположила Криона.

— Нет, но Виктор не мог отыскать её много лет. Она была спрятана в старом сундуке на чердаке нашего летнего домика. Кажется, паранойя Виктора — наследственная черта.

Меня немного смущало, что миссис Миск не видит очевидной схожести между обоими случаями, и тогда я осмелился спросить прямо:

— А вам не кажется странным, что оба умерли при столь мистических обстоятельствах?

— Я не разделяю этого взгляда, сэр, — по её щеке скатилась слезинка. — Я не суеверна. Я очень скучаю по моему Виктору, но не стала бы ставить на подобную чепуху. Виктор и его отец стали жертвами обстоятельств. Я не хочу больше об этом ничего слышать.

Возможно мне почудилось, но Криона выглядела слегка шокированной. Видя, что она не спешит продолжать беседу, я задал ещё один малозначительный вопрос, просто чтобы избавиться от неловкой тишины:

— А как вообще стало известно, что Виктор всё ещё владеет этой книгой?

— Я не знаю! — выпалила вдова, кончик её тонкого носа дёрнулся от гнева. — Мы держали это в секрете так долго. Только Виктор и я знали, ну ещё кое-кто из наших слуг. Но никто из них никогда бы ничего не разгласил, они всегда были для нас как семья, и я к ним очень хорошо относилась.

— Возможно, Кендрик Уэльс заплатил одному из них солидную сумму за информацию? — предположил я.

— Да, да, я знаю. Мы опросили их, но все они отрицают свою причастность. Я им верю, и потом, у меня нет доказательств обратного. Я была бы благодарна, если бы кто-нибудь взялся в этом разобраться.

— Криона? — повернулся я к впавшей в прострацию напарнице.

— Ага, — кивнула она, — мы будем рады помочь.

— Любая помощь будет кстати. Дом в вашем распоряжении, можете пообщаться со слугами.

Криона сделала попытку встать, но я остановил её, придержав за локоть.

— Есть ещё кое-что, миссис Миск, — начал я, — что стало с самой книгой, она всё ещё у вас?

— Нет. Виктор всё время носил её с собой. Однажды он явился домой и сказал, что спрятал её "где только он и его старик-отец могут знать". Это выглядело весьма странно, хотя к тому времени в его поведении мало что выглядело иначе.

Говорить стало больше не о чем, мы поднялись, собираясь уходить. Вставая, я почувствовал, как подомной что-то хрустнуло. Нащупав рукой оставленный кем-то на диване предмет, я обнаружил, что это паспорт, выданный на имя "Уэсли Кэррингтон". Это имя принадлежало дворецкому, в следующей строчке значился адрес хозяина. Повинуясь извечной привычке всё записывать, я на всякий случай внёс и этот адрес в свой блокнот.

За порогом особняка нас встретила расслабляющая прохлада наступившего вечера. Мы не торопясь прогуливались по городским улицам. Магнус и Перриман продолжали начавшуюся ещё при их знакомстве пикировку, а мы с Крионой шли молча, погруженные в свои мысли.

Я раз за разом я обращался к воспоминаниям о прошлом, пытаясь понять, где именно допустил ошибку, пытаясь отыскать тот шаг, что стал первым на пути, ведущем к готовой поглотить меня бездне. Словно в страшном сне, я хотел вернуться туда, где потерял что-то важное, но никак не мог сойти с места. Слова старейшины Йохима о том, что свободный человек не должен оглядываться назад, утратили свою силу, превратившись в полную бессмыслицу, когда я вновь набрал в грудь воздух Каладона.

До гостиницы оставалось совсем недалеко, Криона остановилась и спросила меня:

— Как думаешь, что нам следует делать теперь?

Этот вопрос подействовал точно вылитая за шиворот кружка ледяной воды, оторвав от идущих по одному и тому же кругу мыслей. Я не сразу сообразил, чего она от меня хочет, а потому выдал первое, что пришло в голову:

— Хорошо бы посетить кладбище, мадам.

— А это мысль, — воодушевилась Криона, — быть может, у могилы Виктора мы что-нибудь придумаем? Решено, идём, отдадим старому другу отца дань уважения.

Через полчаса мы вчетвером стояли у кладбищенской ограды.

— Простите, мадам, — нарушил я тишину, обращаясь к Кроне, — мне нужно отлучиться на минутку.

Мне было точно известно, куда идти, потому что лишь одна могила на всём этом кладбище, на всём свете, имела значение. Огромное значение, тяжким грузом повисшее на моей совести.

Погрузившись в воспоминания, я утратил связь с реальностью. Перед мысленным взором проносились дни, когда я впервые забрёл в Нарыв. Именно там я пристрастился к азартным играм. Сначала это были небольшие ставки, мне хватало тех денег, что давал отец. Но долги накапливались, и тогда я впервые пошёл на настоящее "дело". Мне казалось, сорвав куш, я вернусь к нормальной жизни. Но я ошибался. Оказалось, что жизнь прилежного ученика не по мне. Я раз за разом возвращался в Нарыв, желая испытать ту остроту ощущений, которую мог дать только он. Какое-то время мне удавалось поддерживать положительный баланс, как-то я даже отважился посетить заведение Мадам Лил.

А потом выяснилось, что отец давно осведомлён о моей двойной жизни. Однажды, когда я в очередной раз вернулся домой поздно вечером, он высыпал на стол пригоршню золотых монет. Он выручил эти деньги, продав дом. Следующий вечер мы всей семьёй встретили на корабле, идущем в Каладон. "Начнём там новую жизнь", — сказал отец. Вот только ничего из этого не вышло, моя новая жизнь оказалась ещё более беспутной, чем была прошлая.

— Вёрджил? — раздалось у меня над самым ухом.

— О, прошу прощения, мадам. Я… мне кое-что здесь было нужно. Я уже готов идти.

— Вёрджил, что ты здесь делаешь? Чья это могила? — спросила Криона.

— Да так… — ответил я, глядя под ноги. — Это кое-кто, кого я знал. Много лет назад… Просто подумал, что мне стоит подойти, отдать дань уважения.

— Лоуренс Браммонд? — прочитала она надпись на надгробье. — Он был твоим другом?

— Лоуренс был моим… да, другом. Мы вместе выросли. В Таранте, на самом деле. Наши, эм… семьи переехали в Каладон, когда мы подросли. Он погиб в… в результате несчастного случая. Ужасное происшествие, — закончил я, уводя её от могилы.

— Что случилось?

Мне было сложно подбирать слова, я чувствовал себя не вправе перекладывать на неё личные проблемы.

— Не хочу говорить об этом. Пожалуйста… просто вернёмся к нашим делам.

— Тогда идём, — сказала Криона. — Уже темнеет, а здесь полно могил, нам придётся осматривать их все, пока не отыщем нужную.

— Есть идея получше, — предложил я. — Вон тот дворф, что устроил пикник у подсобки, выглядит так, будто всё тут знает.

Просить дважды не пришлось, в следующую минуту дворф уже докладывал Крионе кто он такой и чем может быть ей полезен:

— Я Бингхэм Глинеслак, могильщик на этом кладбище. Точнее буду им с утра, а сейчас я отдыхаю.

— Бингхэм Глинеслак? — переспросил я. — Не походит на имя дворфа.

— Твоя правда, человек. Я вырос в Каладоне, и, хотя у меня и есть настоящее имя дворфа, моей семье нет дела до древних традиций. Так что наше семейное имя изменилось несколько поколений назад. Теперь мы городские дворфы и гордимся этим! Это новый мир, и большинство дворфов в нём всем довольны. Конечно, есть такие как мой сосед… как же его? Малколм Глинеслак, кажется. Всё время фантазирует о своём древнем клане и прочем. Эй! Минутку, а вот и он!