Чтобы под влиянием седьмого дня общественное сознание утвердилось, укрепилось, усилилось субботним годом и юбилеем и затем проявилось в непрерывном стремлении к социальной справедливости, необходимо признать субботние установления систематическими и универсальными, а не отданными на откуп человеку. Седьмой день имеет еще и политическое, и экономическое измерение, о чем также ни в коем случае не следует забывать. Причем такое же измерение имеют и субботний год и юбилей. Этот триумвират представляет собой систему широкомасштабных установлений, создающих основу для «политических» и конституционных концепций справедливости. В социальной и экономической сфере суббота устанавливает пределы трудовой эксплуатации, гарантируя каждому работнику право на отдых. Если «самое священное достояние человека – это труд», потому как «им располагают даже те, у кого больше ничего нет»[274], то суббота помещает надзор над трудом в религиозную систему координат, дабы он осуществлялся в рамках Божьих принципов, под сенью Его милости и защиты.

Подобным же образом субботний год распространяет благословение покоя на все творение, а юбилей представляет собой радикальную структурную перегруппировку собственности каждые пятьдесят лет. Данная система устанавливает потолок для накопительства и стяжания богатства, предоставляя определенные гарантии менее удачливым и даже менее усердным людям. Если попытаться перевести социальный характер этих установлений на современный язык, то их контекст – это кабинки для голосования и законодательные собрания, а не корзинка для сбора пожертвований бедным. Ведь в Ветхом Завете говорится о широкомасштабных, беспрецедентных начинаниях. «Вот, я научил вас постановлениям и законам, как повелел мне Господь, Бог мой, дабы вы так поступали в той земле, в которую вы вступаете, чтоб овладеть ею», – говорит Моисей народу перед их вхождением в Землю обетованную (Втор 4:5). Если народ будет исполнять эти законы, они послужат им во благо и станут предметом восхищения у окружающих народов. «Итак храните и исполняйте их, – говорит Моисей, – ибо в этом мудрость ваша и разум ваш пред глазами народов, которые, услышав о всех сих постановлениях, скажут: “только этот великий народ есть народ мудрый и разумный”. Ибо… есть ли какой великий народ, у которого были бы такие справедливые постановления и законы, как весь закон сей, который я предлагаю вам сегодня?» (Втор 4:6, 8).

Однако на практике исключительный характер этих широкомасштабных нововведений как раз и послужил камнем преткновения. Думаю, нет ничего удивительного в том, что, как следует из 2 Пар 36:21, субботние годы никто никогда не соблюдал. В конце концов, люди предпочитают не задумываться о таких понятиях, как бережное отношение к земле, и не допускать столь серьезных социальных потрясений, как юбилей.

Случай в лагере Шаньдун показывает, что достичь социальной справедливости не просто; она легко размывается законническими парадигмами и благочестивой риторикой. Представления Амоса о социальной справедливости, составляющие неотъемлемую часть все того же идеала, сталкиваются с подобными препятствиями. Ему претит, что его современники живут «приукрашенной религией роскошной жизнью», попирают справедливость и правосудие и пытаются подменить справедливость «ложной верой в паломничества и замысловатые богослужебные ритуалы»[275].

По существу речь здесь идет, конечно же, не о том, как седьмой день решает проблемы социальной справедливости, но о том, как к ним относится Сам Бог. Амос и Исаия в своих книгах высвечивают Божьи приоритеты, и злоупотребления, ими осуждаемые, указывают на то, что́ Бог считает неприемлемым. Суббота и юбилей – это Божественные правила жизни, призванные поддерживать справедливость. Поэтому вести пророков не следует сводить к соотнесению порочных человеческих привычек с Божественным идеалом. Пророки направляют внимание на глубоко укоренившиеся в сознании людей ложные представления о Боге.

Материализм, обличаемый Амосом, и лицемерие, столь оскорбительное для Исаии, нельзя рассматривать только как чью-то нравственную несостоятельность. Бог, Которого продолжали почитать люди, совершая свои замысловатые религиозные церемонии, это уже не Бог седьмого дня. Когда пророк Иеремия удивляется, почему Бог фактически проигрывает отвратительным хананейским божкам, он как будто боится, что языческие идолы заменят единственного истинного Бога. Но данная риторика едва скрывает более глубокие опасения – что люди будут по-прежнему поклоняться «истинному» Богу, но при этом, наделив Его ложными свойствами, превратят свой объект поклонения в идола. Таков глубинный смысл сетования Иеремии о том, что «Мой народ променял славу свою на то, что не помогает» (Иер 2:11). Обратите внимание, именно так в Ветхом Завете принято называть идолослужение – религиозное рвение, от которого нет никакого проку.

Неверное представление об объекте поклонения мешает людям правильно воспринимать невидимого Бога. В результате искаженный идеал оказывает на поклоняющихся пагубное воздействие с долговременными последствиями. Один из ветхозаветных авторов предостерегает, что все, поклоняющиеся таким идолам, и «всякий, кто надеется на них», подобны будут им (Пс 134:15–18). Для Израиля, как и для всех, поступающих таким же образом, данный выбор грозит гибелью. «И пошли вслед суеты и осуетились» (4 Цар 17:15), то есть пошли вслед никчемным идолам и сами стали никчемными. Таким образом, восприятие человеком объекта поклонения непосредственно сказывается на его поступках. Говоря о социальных проблемах, с решением которых сопряжен седьмой день, нам нужно признавать в этом важную роль Бога. Все это в совокупности можно найти у пророка Иезекииля, который описывает события, приведшие к вавилонскому плену. Израильтяне «постановлений Моих не исполняли, и заповеди Мои отвергли, и нарушали субботы мои, и глаза их обращались к идолам отцов их» (Иез 20:24).

В эпоху великих пророков, когда народы Израиля и Иудеи все более возвращались к тем ценностям, от которых их предки избавились во время исхода, суббота как будто бы уже себя исчерпала. Бесчисленные повторные повеления и предписания не достигали нужного результата. Наконец, сложилось, казалось бы, безвыходное положение, когда ничего уже нельзя было исправить (Ос 8:12; 2 Пар 36:15, 16). Народ перестал воспринимать Божью весть, и создалось впечатление, что эту проблему не разрешить обычными средствами (2 Пар 36:16). Более того, поскольку нравственное падение Израиля стало результатом стремления народа Божьего уподобиться язычникам, то рассчитывать на перемены к лучшему под влиянием извне также было трудно.

Поэтому удивительно, что пророки, рассчитывая на осуществление своих надежд, обращают свои взоры в будущее. Амос передает следующие слова Бога: «В тот день Я восстановлю скинию Давидову падшую, заделаю трещины в ней, и разрушенное восстановлю, и устрою ее, как в дни древние» (9:11). В Книге Исаии мы читаем: «Ты восстановишь основания многих поколений, и будут называть тебя восстановителем развалин» (Ис 58:12). Как Амос, так и Исаия делают социальную справедливость необходимым условием будущего процветания. «И суд отступил назад, и правда стала вдали, ибо истина преткнулась на площади и честность не может войти» (Ис 59:14). Данная проблема раскрывается не только в конце этой наиболее яркой в Ветхом Завете пророческой книги, но на всем ее протяжении. Она требует решения, поэтому должен явиться Тот, Кто «возвестит народам суд» (Ис 42:1), и, безусловно, справедливость составляет основное содержание Его миссии. Он «не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда» (Ис 42:4).